О. Шмелев
Лучше никакого закона, чем плохой
“Во дни сомнений, во
дни тягостных раздумий
о судьбах моей
родины, ты один мне поддержка и опора,
о великий, могучий,
правдивый и свободный русский язык!
Не будь тебя — как не
впасть в отчаяние
при виде всего, что
совершается дома?
Но нельзя верить,
чтобы такой язык
не был дан великому
народу!”
И. С. Тургенев, июнь
1882
Во времена Тургенева, Достоевского, Толстого, Чехова, когда русскому
языку ничто не угрожало, в Основных государственных законах Российской империи
ему была посвящена статья 3, следовавшая за статьями о единстве и
нераздельности Государства Российского и об определении статуса Финляндии,
составлявшей тогда его составную часть, гласившая: “Русский язык есть язык
общегосударственный и обязателен в армии, во флоте и во всех государственных и
общественных установлениях. Употребление местных языков и наречий в
государственных и общественных установлениях определяется особыми законами”.
Этой нормы было вполне достаточно.
В главе современной Конституции о федеративном устройстве России есть
68 статья, устанавливающая, что “государственным языком Российской Федерации на
всей ее территории является русский язык”. Предположим, однако, что такой
статьи в Конституции нет. Что бы изменилось? По сути дела — ничего. Русский как
был, так и оставался бы языком, владеть и использовать который должны были бы
все граждане страны. Речь, разумеется, идет не о формальном его использовании в
делопроизводстве или в государственных учреждениях, включая вооруженные силы.
Это само собой. Но вся повседневная жизнь России — это русский язык. На нем
написана великая русская литература, на нем думают практически все жители
России, исключая тех, кто по собственной воле или в силу непреодолимых
обстоятельств находится в России, но вне русской культуры, слава Богу таких —
ничтожное меньшинство, с его помощью происходит образование, воспитание и
обучение. Русский язык гораздо прочнее и надежнее, чем сила традиций или
принуждение власти, объединяет в одно целое население от Балтики до Тихого
океана, от Кавказских и Памирских гор до Кольского полуострова и Таймыра.
Наконец, именно благодаря русскому языку многие десятки поколений, начиная с
Игоря, Святослава и Владимира и заканчивая нашими днями, имеют возможность
ощущать себя единым целым, — русской нацией. Образно говоря: русский язык — это
наше все.
Вместе с тем любой язык, в том числе и русский, не застывший,
неизменный свод слов и правил его применения. Язык находится в постоянном
развитии вместе с развитием нации, которая является его хранителем и его
главным пользователем. Язык — один из самых эффективных видов интеллектуального
ресурса, используя который нация проявляет себя в мировой истории, и
одновременно язык — хрупкий, тонкий, уязвимый инструмент, который, если его не защищать,
можно исказить, деформировать и варваризовать. Вот почему, когда такая
опасность для языковой культуры становится реальной, приходится прибегать к
законодательным мерам, обеспечивающим безопасность в главной сфере
человеческого общежития — в культуре.
Начнем с того, что
законопроект, вместо того чтобы непосредственно определить нормы русского
литературного языка и правила русской орфографии и пунктуации, которые ныне
существуют в виде необязательных рекомендаций общественной организации —
Академии Наук СССР — от 1956 года, перепоручил определить их “порядок
утверждения” федеральному правительству. Следовательно, нормы и правила, как и
прежде, скорее всего будут отданы правительством на откуп лингвистам РАН, а те,
в свою очередь, готовы, как хорошо известно, на очередную “реформу русского
языка” — с одной целью — упростить до неузнаваемости.
К тому же проект не
устанавливает определенные формы и соответствующие конкретные предписания,
обеспечивающие “защиту и поддержку русского языка”. Он всего лишь перечисляет
направления, в которых должны действовать федеральные органы государственной
власти, причем — “в пределах своей компетенции”. Им рекомендовано “обеспечивать
функционирование русского языка как государственного языка на всей территории
Российской Федерации”, “разрабатывать, принимать и реализовывать федеральные
законы, иные нормативные правовые акты”, “совершенствовать системы образования
и подготовки специалистов” “содействовать изучению русского языка за пределами
Российской Федерации”, “осуществлять государственную поддержку издания словарей
и грамматик русского языка”, и, конечно же, “осуществлять контроль”. Глаголов
много, но описания непосредственных действий, которые должны быть совершены —
нет.
Законопроектом не запрещено
применение просторечных, пренебрежительных, бранных слов и выражений или
иностранных слов при наличии общеупотребительных аналогов в русском языке. Он
всего лишь “не допустил” такое применение при использовании русского языка как
государственного, при его обязательном применении. Где и когда оно
устанавливается?
В наименовании, в
деятельности, во взаимоотношениях, в официальной переписке органов
государственной власти, иных государственных органов, органов местного
самоуправления, организаций всех форм собственности, в том числе в
делопроизводстве, а также при их взаимоотношениях с гражданами, иностранцами и
общественными объединениями. При подготовке и проведении выборов и
референдумов. В конституционном, гражданском, уголовном, административном,
арбитражном судопроизводстве, у мировых судей и в других судах, при официальном
опубликовании международных договоров, законов и иных нормативных правовых
актов. При написании наименований географических объектов, нанесении надписей
на дорожные знаки. При оформлении документов, оформлять которые законодательство
предписывает на государственном языке; при оформлении почтово-телеграфных
адресов, пересылаемых в пределах РФ, почтовых переводов денежных средств. В
деятельности организаций телерадиовещания, редакций периодических печатных
изданий, за исключением случаев, когда несоблюдение норм русского языка как
государственного является неотъемлемой частью художественного замысла. И,
разумеется, в рекламе.
Что касается обеспечения
права граждан на пользование государственным языком, то и здесь законопроект не
содержит конкретных положений, ограничиваясь лишь перечислением сфер, где оно
должно осуществляться — при получении образования и при получении информации от
органов власти, органов местного самоуправления и организаций и через СМИ.
Как мы видим, область
государственного применения русского языка носит совершенно ограниченный
характер, а принятие закона, скорее всего, приведет не к расширению, тем более
улучшению его применения, а к его существенному сужению за счет, с одной
стороны, местных государственных языков в республиках в составе России, и с
другой — за счет экспансии иностранных, прежде всего английского, языков.
Часто приходится слышать,
что большая часть наших бед происходит оттого, что в России законы “не
работают”. Однако работать надлежит все-таки не законам, а людям. Что же
касается законов, то они суть не что иное, как обязательные правила,
определяющие поведение людей. Если законопроект о русском языке, как мы видим,
избавлен от конкретных предписаний, которые бы непосредственно устанавливали
действия органов власти, должностных лиц, руководителей и сотрудников учреждений
образования, воспитания, культуры, средств информации, то надо ли удивляться,
что после того, как он будет принят, состояние дел с русским языком в России
вряд ли улучшиться? И сомневаться в этом, увы, не приходится.
С другой стороны, трудно
предъявлять претензии к качеству настоящего законопроекта, зная, например, что
основному органу законодательной власти — Государственной Думе — несмотря на ее
запросы, так и не были представлены лицензии центральных каналов телевидения,
коммерческих систем, деятельность которых в значительной мере предопределила то
состояние культуры и языка, при которых они стали нуждаться в государственной
защите.
И все таки — лучше никакого
закона, чем плохой.