В. Леонидов

 

Духовность. Вне Церкви?

 

Возможно, это кому-то покажется странным, но одна из существеннейших проблем нашей жизни – это проблема отделения Церкви от государства. Одолеть ее успешно – значило бы решить многие наши больные вопросы.

 

Начать стоит с определения самого термина «светское государство». Он конституирован, то есть, введен в Конституцию – учреждение и Основной Закон Российской Федерации. Сам принцип «отделения Церкви от государства» зафиксирован и Конституцией РФ и Законом РФ «О религиозных объединениях». Но вот понимание термина и принципа у многих российских политиков и журналистов весьма странное…

Ну, действительно, что это вообще такое – отделение Церкви от государства? Отделение от государственной власти церковной иерархии? Такая постановка вопроса, в общем, было бы понятна. Однако Церковь -  это не церковная иерархия, Церковь – это совокупность одинаково исповедующих веру христиан, в данной стране или в данном государстве проживающих. Как могут, скажем, меня, православного христианина, отделить от государства, если я как гражданин хожу на выборы, имею право быть избранным, вести ту или иную пропаганду и агитацию… Располагая последним «пакетом прав», я ведь не перестаю быть членом Церкви! Так кто же и от чего меня в таком случае способен «отделить»?!

Да, Церковь сама предприняла ряд шагов в развитие вышеназванного принципа. Решением Архиерейского Собора уже в течение нескольких лет священнослужителям запрещено принимать участие в партийной деятельности. Но опять же партийная деятельность – это отнюдь еще не вся политическая деятельность. Быть членом партии или ту или иную партию поддерживать заказано и рядовому иерею, и дьякону, и Патриарху (запретив другим, запретил себе). Однако иметь политические взгляды, высказывать свои оценки по поводу того, что происходит в стране может как Патриарх, так и юный псаломщик. Кроме того, повторим: это все касается лишь священнослужителей. Миряне же, будучи активными членами Церкви, становятся и политиками, и судьями… Где ж тут принцип отделения Церкви от государства? Что же он таки означает?

Я убежден, что сам по себе данный принцип не плох и не хорош. Все дело в том, исчерпывающе ли мы его воспринимаем.

Вообще-то Церковь с давних времен предпочитала христианское государство. Напомним, что Рим был (а точнее, бывал) гонителем христиан по причине того, что сам являлся вселенским, универсальным организмом – как Империя. Церковь также была универсальной и вселенской - следовательно, происходило столкновение двух универсалий. Примирить это было идейно невозможно: отсюда вовсе не худшие, а напротив, даже лучшие римские правители, исполняя свой государственный долг, оказывались в роли гонителей христиан. Проблема разрешилась с принятием христианской веры Константином Великим (два прецедента случились до того, когда в маленьком сирийском княжестве Эдесса и Царстве Армянском аристократия и монарх также стали христианами).

В начале V века святой Иоанн Златоуст в комментариях на Послание апостолу Павлу разработал принципы христианской государственности. Довершил дело в VI веке святой император Константинопольский Юстиниан Великий, давший оным исчерпывающий греческий термин – «симфония», то есть созвучие. Согласно таким принципам Церковь поддерживает христианское государство, а христианское государство оберегает Церковь, причем оба субъекта не вмешиваются во внутренние дела друг друга.

Симфония «звучала» на протяжение почти полторы тысячи лет. Имелись «диссонансы» - были злоупотребления стороны Церкви, больше, впрочем, это случалось по вине государства. И все же можно с уверенностью сказать, что принцип работал!

Кому же понадобилось отделяться? Наша Церковь, в принципе, никогда не была против «дружеского, но более отстраненного взаимодействия». Но что она получила на практике?!

Три четверти века существования советской власти нас убеждали в том, что Церковь отделена от государства и последнее не вмешивается в его дела. Какие ложь и цинизм! Советское государство никак не желало «отделяться» от Русской Православной Церкви! Да, Церковь не имела никакого влияния на государственные дела, зато уж государство свой длинный коммунистический нос совало решительно в любые церковные начинания. Действовало при этом хамски – прямо-таки в библейской смысле этого слова, стремясь «поиздеваться над наготой родителя своего» (впрочем, какая Церковь коммунистам мать!).

За примерами далеко ходить не надо. Скажем, советское законодательство ЗАПРЕЩАЛО переводить средства из одного прихода в другой. То есть, даже если какой-то приход в буквальном смысле погибал, а ему пусть и небогатые другие могли помочь сохраниться, сделать это последним категорически возбранялось. Епископа за попытку того могли просто-напросто посадить. Что тут сказать: «отделение по-советски» – только и всего.

Или вот с 1929 по 1989 годы действовал Указ, запрещающий священнослужителям «организацию чудес». За это могли посадить, и пытались сделать это даже в не столь давних восьмидесятых во владимирских Киржачах (тюремный срок грозил протоиерею Алексию).

Приводить подобные примеры издевательства над принципом отделения Церкви от государства в Советской России – бумаги не хватит.

Можно, конечно, проводить «отделение» и по-другому. Скажем, по-американски.

Американская нация – нация мигрантов, осваивавшая новую землю религиозными общинами. Именно поэтому сегодня в США есть квакерский штат Виржиния, кальвинистский штат Нью-Джерси, мормонский штат Юта, по преимуществу католическая Луизиана… В новом государстве надо было как-то уживаться всем – так возник принцип полного равноправия всех религиозных общин. Иначе, впрочем, и быть не могло – в прошлом веке таковых имелось многие десятки и нормально сосуществовать, взаимодействовать, начиная «играть с нуля», способны были только абсолютно равные. Другое дело, что последствия этого есть и совершенно плачевные: в США, допустим, возможно совершенно легально зарегистрировать общину сатанистов, и до тех пор, пока они кого-нибудь не принесут жертву (и это не будет безупречно доказано в суде!) к ним, как говорится, ноль претензий. Старушка-Европа, разумеется, себе такого бы и в мыслях не позволила!

Кстати, о Европе. Она шла от религиозной несвободы, от господствующей государственной Церкви, от принципа религиозного единообразия к постепенному смягчению таковых.

Взять Великобританию. Там можно было быть кем угодно, но кончилась английская революция – и вот уже римский католик не имел права далее чем на десять миль удаляться от своего дома или ближе чем на пятнадцать миль приближаться к Лондону - без на то разрешения, а обращаться в суд мог лишь через посредство англиканина. Эти ограничения были отменены только в 1830 году, тогда же, кстати, когда, наконец, с английских площадей убрали позорные колодки, куда на посмешище заковывались мелкие жулики, мошенники и прочие правонарушители. Это говорит о том, что англичане «доросли» до существующей сегодня степени религиозной свободы, в общем-то, совсем недавно, и если мы обратимся к нашим родным пенатам, то придется вопросить: «А нам такое не рановато ли? Ведь мы этнически лет этак на четыреста помоложе!»

Может быть, шокирую читателя, но скажу, что нам-то как раз впору ставить подобные колодки на площадях. И уж тем более с религиозными свободами да плюрализмом не стоит шибко-то баловать…

Впрочем, англичане и сегодня свою англиканскую конфессию достаточно зорко оберегают. Скажем, каждый англичанин имеет право изменить свое вероисповедование. Однако Ее Величество королева этого сделать не может. В ту же секунду, когда она решит стать, допустим, католичкой или православной, она автоматически лишится трона. Она может и должна быть только англиканкой! Есть традиция, ее можно постепенно смягчать, но – до определенных пределов.

Практически во всех европейских странах существует понятие либо государственной религии (таких может быть больше, чем одна), либо понятие религии или конфессии с полным публичным правовым статусом, либо понятие покровительствуемой религии. И уж везде непременно присутствует понятие исторической религии – это просто разумно-достаточный минимум.

Как реализуется все это в государственной и общественной жизни?

Например, в Финляндии (между прочим, бывшей части Российской Империи – сюда поучительно бросить взгляд, так как это наша бывшая земля, не претерпевшая однако революционных безобразий) все по-простому. Там существует понятие первой государственной религии (лютеранство) и второй – это православие. Первая имеет ряд преимуществ над второй, все же остальные государственными не являются.

Что – «в конкретике»?

Вы можете быть методистом, римо-католиком, иудеем, даже мусульманином – существование вашей общины будет разрешено. Но… При этом вам не удастся получить полного освобождения от налогов (как арендатор, к примеру, вы будете в отличие от лютеранина или православного платить за государственную землю), бесплатного времени на государственном радио и телевидении (лютеранам и православным это положено, они и просить не должны) и т.д. и т.п.

В Германии по достижении совершеннолетия вы должны заполнить анкету налогоплательщика. В ней есть вопрос о вашем вероисповедовании. И если вы напишете, что вы римский католик, то государство в силу конкордата, то есть соглашения с Римской Церковью, будет брать с вас налог в пользу католической епархии. Напишете, что лютеранин – будете платить лютеранской. Почему не написать, что я, дескать, безбожник? Немцы не делают этого за редким исключением. Почему? Во-первых, это абсолютно неприлично (вы можете не ходить в Церковь, но такое сказать про себя нельзя!). А во-вторых, вам уж точно навсегда будет закрыта государственная служба. Учителем в школу вас не возьмут, полицейским – тоже. Причем, даже вряд ли будут открыто обвинять в атеизме, просто деликатно заметят, что вы для этих должностей не подходите. И никак проскочить мимо этого нельзя.

Интересно, что самая безбожная европейская страна, Франция, первой дала определение, что такое религиозная секта – объемное четкое с целой серией параграфов определение. Чего, увы, нет у нас и в помине. В результате чего сектанты «с пол-оборота» подают в суд на тех, кто совершенно справедливо их сектантами именует. Все, чего пока добились духовно здоровые люди, это вообще пользоваться терминами «секта» и «сектанты». И то – хорошо. Но определения «секта» в административном и уголовном праве, к сожалению, у нас как не было, так и нет. Одуматься бы нам, как французам – нас ведь сектанты не меньше их «достали»!

В той же Германии запрещена регистрация религиозной общины, где объектом поклонения является ныне здравствующий персонаж. Поэтому, например, секта американского миллиардера корейца Муна там легально действовать не может, а вот у нас способна иметь место быть на любом углу.

В давно светской Греции также есть ограничения на публичное миссионерство. Если какой-нибудь мормон встанет на перекрестке и начнет проповедовать, то заметивший его священник или дьякон не будет писать никому жалобу. Они просто зайдут в полицейский участок и скажут об этом. И полицейский тут же направится в нужное место и, взяв мормона за шиворот, популярно объяснит ему, что, в Греции – свобода, и потому он может, к примеру, арендовать гимнастический зал. После чего повесить объявление, где будет четко указано, что он – проповедник-мормон и никто другой, никакой иной преподаватель Библии. Тогда – можно проповедовать. Но только так: в строго отведенном месте, с полной ясностью, что за слово вы обращаете к людям.

Можно сказать, что взгляд на религию, отношение к ней, реализация духовных потребностей для европейских стран сегодня стали общими. Произошло это из-за того, что всякая из них поняла, насколько важно оберегать свою национальную культуру, свою национальную самобытность. Безрелигиозных культур не бывает. Своими корнями любая культура всегда уходит в религию, а лиши корней что-либо – чего хорошего от него возможно ожидать?

То же – с нравственностью. Отчасти она – часть культуры, но по сути конфессиональна. Любое нормальное здоровое государство призвано заботиться о нравственности своих граждан, и значит, оно не может не оберегать их главные конфессии.

Европа ведет себя разумно и естественно. А вот Россия…

К сожалению, Государственная Дума только во втором чтении Закона «О религиозных объединениях» ввела понятие исторической религии, да и то прописано это не четко и трактуется расширительно. Журналисты – те в большинстве своем вообще трактуют его более чем странно. Они, например, почему-то полагают, что историческими религиями у нас, кроме православия, являются ислам и иудаизм. Но у нас иудеев едва триста тысяч – тех же желтошапошных буддистов-ламаистов и то больше (к последним относятся три народа: тувинцы, частично буряты и калмыки). Старообрядцев, хотя они и реликт, также больше, чем иудеев.

Помнится, римский папа прислал президенту Ельцину протест по поводу введения у нас понятия «историческая религия». Понтифик беспокоился, что в результате принятия нового закона о религиозных конфессиях римское католичество может стать на территории России иностранной религией. К сожалению, главе римо-католиков до сих пор никто не задал вопрос: а что, собственно, для него Россия? Если это – СССР (что сомнительно), то тогда римское католичество действительно является здесь исторической религией. Но если Россия – это нынешняя куцая РФ, то есть без территорий Украины, Белоруссии и Литвы, то римское католичество – безусловно, иностранная религия. Кстати, в таком же положении – без Украины, Белоруссии и Литвы – находится и иудаизм.

Краткий вывод. Принцип светского государства, как и норма отделения Церкви от государства, означает только одно: вы имеете права поменять вероисповедание -  за это вас не подвергнут ни уголовному или административному преследованиям, ни имущественным преследованиям. Больше это не означает ничего.

Быть «вообще» вне Церкви государство и тем более его граждане быть не могут. Даже в Америке президент – непременно христианин-протестант, причем традиционный (Картер как радикальный – исключение). Вступая в должность, он клянется на Библии.

Так что не стоит оболванивать народ разговорами о том, что в мире, дескать, «все религии важны, все религии равны»…