С.С. Серебряков
Кому дана лицензия на власть
Ни на что не похожий запрет
Представим себе, что в какой-нибудь стране, находящейся в Африке, закон запрещает защищать интересы негров, а в государстве, расположенном в Азии, - интересы людей с желтым цветом кожи. Или находится страна, где абсолютное большинство жителей исповедуют учение Христа, но закон накладывает запрет на защиту именно христиан, или в стране большинство приверженцев ислама, но законодатель преследует и запрещает партии, защищающие интересы мусульман. Или принимается закон, не допускающий, чтобы политические организации защищали интересы профессий, корпораций или отраслей национального хозяйства, даже если такое пренебрежение наносит или может нанести экономике страны непоправимый ущерб. Наконец, может ли существовать закон, который бы запрещал партиям в Болгарии защищать болгар, в Германии – немцев, в Испании – испанцев, а в Китае – китайцев, и так далее?
Подобные запреты, скажет читатель, абсурдны. «Такого не может быть, потому что не может быть никогда». Конституции и законы любого ныне существующего государства как раз содержат прямо противоположные положения. Они требуют от всех организаций публичного права, от органов власти и партий, чтобы те защищали интересы сограждан. Увы, такое мнение ошибочно, потому что есть страна, законы которой предписывают именно такие запреты. Конечно, речь идет о России.
Закон о
политических партиях, сравнительно недавно принятый обеими палатами
Федерального Собрания и подписанный президентом РФ, предусматривает
запретительные санкции в отношении партий, если в их уставе, программе или
названии - в качестве целей - упоминается «защита профессиональных, расовых,
национальных или религиозных интересов». И на основании этой нормы, которая
с полным правом может быть занесена в раздел нелепостей «Книги рекордов
Гиннеса», было уже отказано в регистрации «Русскому общенациональному союзу»,
из-за наличия в наименовании «русский», что «является признаком национальной
принадлежности», а это «нарушает требования п. 3 ст. 9» федерального закона, и
«Христианско-демократической партии» из-за того, что в ее названии содержится
слово «христианский».
Чтобы принимать законы, запрещающие, прежде всего, защиту русских и православных, то есть, по самым скромным меркам, не менее 85-90 процентов населения России, надо либо обладать каким-то сверхъизвращенным невежеством, считающим профессии, расы, нации и религии формой выражения абсолютного зла, либо испытывать патологическую расовую, профессиональную, этническую и религиозную ненависть к ним, либо превращать институты власти в циничный торг, где враги и недоброжелатели русских и православных могут купить голоса, права и полномочия. Как бы там ни было, противоестественные положения, которым нет места в нормах права развитых государств, приобрели в указанном акте форму закона, давая возможность органам юстиции организовывать «охоту на ведьм».
Иного мнения придерживается ЛДПР, единственная партия, имеющая фракцию в нижней палате, которая не стесняется провозглашать, что она «защищает русских».
Как полагает лидер ЛДПР В. Жириновский, закон о партии «запретил» такие, например, названия, как «Русское национальное единство», «Союз мусульман России», «Христианская демократическая партия», «Рабочая партия России», «Партия крестьян России» либо «Партия работников коммунального хозяйства». То есть он не допускает названия партий, указывающие на принадлежность к национальности, религиозного характера, социального свойства, отраслевого признака. «Возможны лишь нормальные названия политических партий – любые слова, не носящие перекоса в сторону национальности, религиозности или социальной однозначности». А потому отказ в регистрации партиям, в которых есть слово «русская» или «христианская» абсолютно верно.
«Впрочем, независимо от названия, партии могут взять на себя все вопросы. ЛДПР всегда защищало православие, поддерживало мусульман и всегда поднимало русский вопрос. 13 лет ЛДПР говорит: «мы будем защищать русских», но в названии партии этого нет… Партия может заниматься чем угодно, закон ограничивает лишь употребление слов в названии партии, но ни в коем случае не ограничивает в действии. В рамках Конституции все, что они хотят, то и могут делать».
Посмотрим, чем же официально руководствовались отечественные законодатели, устанавливая для России столь экстравагантные, ни на что не похожие запреты? Конституцией? Оказывается – нет. Основной закон, определяя многопартийность как основополагающий принцип политической жизни государства, запретил всего лишь
«создание и деятельность общественных объединений, цели или действия
которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и
нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства,
создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной
и религиозной розни» (ст. 13).
Однако
оказалось, что такого набора ограничений для законодателя совершенно
недостаточно. И он пошел дальше основного государственного закона. Повторяя текст Конституции, закон о партиях (ст. 9), вместе
с тем, необоснованно расширил перечень оснований для их запрета. Он дополнил
его упоминанием военизированных формирований, создание которых, как и создание вооруженных формирований, влечет за
собой запрет партии. Однако сама Конституция не допускает расширение круга
запретов гражданских прав, если они установлены Конституцией. К тому же главный
признак вооруженных формирований -
наличие у них оружия, отличен от
основного признака военизированных формирований - наличие у них субординации и внутренней дисциплины, не
допускающей неисполнение младшим решений старшего. Партия, таким образом,
должна подвергнуться репрессии за одно лишь стремлении усовершенствовать свою
организацию, сделав ее более работоспособной. Однако этим правовым
злоупотреблением дело не ограничивается. Читаем закон дальше:
«Не допускается создание политических партий по признакам профессиональной, расовой, национальной или религиозной принадлежности. Под признаками профессиональной, расовой, национальной или религиозной принадлежности в настоящем Федеральном законе понимается указание в уставе и программе политической партии целей защиты профессиональных, расовых, национальных или религиозных интересов, а также отражение указанных целей в наименовании политической партии. Политическая партия не должна состоять из лиц одной профессии».
Такое положение не только произвольно сужает юридические границы создания партий, установленные Конституцией, что недопустимо само по себе, но и тенденциозно извращает ее смысл.
Конституция запретила гражданам одно - разжигать социальную, расовую, национальную и религиозную рознь. Несмотря на известную юридическую неопределенность подобной формулировки, в которой, прежде всего, термины «разжигать» и «рознь» нуждаются в правовом толковании, с нею все же трудно не согласиться. Умышленно провоцировать рознь там, где она не существует объективно, или усиливать ее там, где есть ее проявления, согласимся, дело гнусное. Однако Закон, вопреки Конституции, вводит запрет совершенно иного рода, допуская лукавую подмену понятий.
Запрет на разжигание розни, которое представляет собой состав уголовно-наказуемого деяния, заменен предписанием, определяющим, как нельзя создавать партии. Запрет на противоправные публичные действия подменен запретом организационных партийных принципов, которые сами по себе вполне допустимы. Конституция говорит, что нельзя разжигать рознь, закон истолковывает это так, как нельзя создавать политические партии. Вместо розни как общественного состояния запрещена принадлежность как субъективное состояние.
Но и это еще не все. Одно нарушение Конституции влечет за собой другое нарушение. Одна подмена тянет за собой другую подмену. К созданию партии «по признакам определенной принадлежности», которые закон запретил, приравнено «указание в уставе и программе политической партии целей защиты профессиональных, расовых, национальных или религиозных интересов, и отражение указанных целей в наименовании политической партии», что, следовательно, тоже подверглось запрету. Реализация на практике организационного принципа приравнена к декларативному заявлению, который может быть оставлен на бумаге.
Преследуется, следовательно, не преступное действие как таковое, не подготовка к его совершению, а определенный образ мыслей, определенные убеждения. Под предлогом регулирования партийной деятельности вводится запрет на свободу мысли и слова, а выражение мнений и убеждений оказывается формальным поводом для того, чтобы подвергать партии судебному и полицейскому преследованию.
Закон, противоречащий Конституции, надо исправлять
Таким образом, если партия провозгласит в уставе или программе, что намерена защищать интересы православия или ислама, русских или татар, белой или желтой расы, металлургию или фундаментальную науку, то эти лексические обороты, тем более вынесенные в название партии, должны быть истолкованы как недопустимая крамола, коварно положенная в основу ее создания. Но если партия не сделает такого декларативного шага, если она не станет упоминать в своих уставе и программе о профессиях, расах, нациях и религиях, то ей удастся не приобрести недопустимых признаков, о которых говорит закон, стало быть и разжигание розни с ее стороны окажется совершенно невозможным. Получается так, что избежать нежелательных конфликтов с законом, чреватых запретом, партия может сравнительно просто. Для этого надо только с известной долей лицемерия грамотно составлять тексты.
Однако, что останется от партийных целей, если партии согласятся с указанными ограничениями? Какие практические задачи могут быть поставлены перед ними, если они откажутся защищать экономику, формой проявления которой в политике всегда являются интересы конкретных профессиональных групп, если им запрещено защищать национальные интересы страны, а они не могут быть никакими иными, кроме как интересами конкретной нации, давшей название государству, если им предписано игнорировать духовно-нравственные ценности, воспитывающие население, в основе которых всегда находятся религиозные догматы? Если партии перестанут различать в своей деятельности интересы профессий, рас, наций и религий, доминирующих в своей стране, то либо смысл их деятельности и самого существования будет утрачен, либо им придется защищать интересы профессий, рас, наций и религий, стране совершенно чуждых. Из партий государственных интересов они неизбежно станут партиями государственной измены.
О каком суверенитете народа может идти речь, если сама свобода его политической самоорганизации ставится под сомнение? Если атеисты получают преимущество по сравнению с верующими, если космополитизм и интернационализм рассматриваются как абсолютные блага, а национализм – как безусловный вред, если одним идеям и взглядам предоставлены преимущества, а другим – создаются непреодолимые препятствия? О какой реальной политике, о каких насущных проблемах можно говорить, если ее заменяет теле-виртуальность и пиар-технология? Что останется от самобытности России, если под запрет закона попадают ее вера, ее человеческий потенциал, ее экономика, ее государственность?
Словом, пока закон о политических партиях, не привел к непоправимому перерождению и деградации политического класса, его необходимо изменить самым решительным образом, приведя в соответствие с предписаниями Конституции. В противном случае под видом партий в России смогут действовать, причем совершенно открыто, одни лишь преступные сообщества, и политические лицензии на участие в борьбе за овладение институтами власти, а по сути дела – на саму власть, получат лишь такие из них, цель которых будет заключаться в нанесении ущерба государственным интересам страны.