М.М. Метелкин

 

Бесконечный транзит

 

Векселя из прошлого

 

Для современной России одним из преследующих ее кошмаров является национальная политика, реализованная в исторической, ныне уже не существующей Советской России. Эту политику никто из официальных лиц не подвергает критике, если не считать критику не существовавшего все годы коммунистического режима «антисемитизма», а между тем именно слепой, самоуверенный фанатизм, с которым большевики внедряли ленинско-сталинскую национальную доктрину, и послужил причиной, из-за которой наша страна, еще недавно одна из двух мировых сверхдержав, рассыпалась на несколько десятков государств. Всякому, кто захочет оспорить это мнение, неплохо бы сравнить современную политическую карту с аналогами, изданными в 1917 или 1990 годах.

Что обычно является предметом национальной политики в любом крупном, следовательно, и многоэтническом государстве? Создание и укрепление общенационального единства. Что было предметом ленинско-сталинской национальной политики? Национальное разделение. Если во всем мире власть стремилась к сохранению своих государств, то в России, в которой во власти восторжествовали не имеющие отечества «пролетарии», наоборот: она была одержима идеей доведения страны до состояния неизбежного распада.

Не все в этой геростратовской политике может быть выражено с помощью картографии. Например, проблемы, порожденные принудительными переселениями этносов накануне и во время Великой отечественной войны. Как бы ни были серьезны причины таких экстраординарных мероприятий, а сами они — в тех условиях — единственно возможными, разве и тогда не было очевидным, во всяком случае для государственный деятелей и серьезных мыслителей, что по прошествии времени такая принудительная ротация народов в пространстве страны вызовет гораздо более острые конфликты, чем те проблемы, которые предотвращались переселениями. И они возникли, стоило обществу вступить в новую фазу своего развития, а авторитету власти, форма и сущность которой перестала ей соответствовать, пошатнуться.

 

Позиция Тифлиса

 

Первой взорвалась мина, заложенная в ноябре 1944 года при переселении турок-месхетинцев из пограничных с Турцией районов во внутренние местности России – так называемые Узбекистан, Казахстан и Киргизию. В мае-июне 1989 года узбеки, подстрекаемые местными властями, устроили погром, который привел к изгнанию турок с территории Ферганской долины — основной зоны их проживания. К тому времени их общая численность по сравнению с периодом переселения утроилась, достигнув 300 тысяч[1]. По решению Совмина СССР, не имевшему тогда ни желания, ни сил пресечь беспорядки, около 100 тысяч турок было перевезено на постоянное место жительства в центральные области РСФСР. Примерно 100 тыс. турок осело в Казахстане, до 30 тыс. в Киргизии, примерно 70 тыс. в Азербайджане. Но большая часть турок, проигнорировав директиву правительства СССР по «компактному расселению» в нечерноземных областях России (?), за истекшие годы постепенно переехала на юг — «компактно» поселившись главным образом в Краснодарском и Ставропольском краях и Ростовской области.

Но туркам не была предоставлена возможность вернуться на «историческую» родину, в Месхетию, чему воспрепятствовали еще в период формального господства пресловутой 6 статьи, грузинские власти. Сначала они отказались принять турок, бежавших из Узбекистана, а при шовинистическом режиме Гамсахурдия из Грузии были «вытеснены» и те немногие месхи, которые обосновались там прежде (до 260 семей).

Принципиально ситуация не изменилась и после того, как власть в Тифлисе (Тбилиси) в марте 1992 года оказалась, не без помощи Москвы, в руках Шеварднадзе. Грузия отказалась подписать Бишкекское соглашение по вопросам, связанным с восстановлением прав депортированных национальных меньшинств и народов от 9 октября 1992 года. И хотя в мае 1993 года Шеварднадзе издал акт «Об урегулировании некоторых социальных проблем депортированных месхов», а в декабре 1996 указ «Об утверждении государственной программы решения правовых и социальных проблем депортированных и репатриированных в Грузию месхов» — реальных шагов не последовало. Более того. Грузинский закон «О реабилитации жертв политических репрессий и восстановлении справедливости» от декабря 1997 года вывел за скобки турок-месхетинцев, распространив свое действие лишь на граждан Грузии, подвергшихся репрессиям лишь на ее территории. По грузинскому законодательству турок-месхетинцев нельзя относить и к беженцам, поскольку Закон о беженцах от марта 1998 года определяет, что «беженцем не может быть лицо, страной происхождения которого является Грузия».

Становясь в январе 1999 года членом Совета Европы, Грузия приняла на себя конкретные обязательства в отношении турок-месхетинцев. Их суть сводится к тому, что в течение двух лет — не позже января 2001 года — она должна была принять закон об их репатриации, включая получения турками грузинского гражданства. А до января 2002 года начать процесс репатриации, завершив его в течение 12 лет после вступления — то есть к январю 2011 года.

Надо ли говорить, что закон не принят до сих пор. Что же касается реальной репатриации, то к концу 2001 года она коснулась лишь 655 человек, из которых гражданство Грузии получило 570. При таких гомеопатических темпах месхетинцам уже никогда не переселиться, а процесс возвращения в столь медикаментозных дозах станет поистине перманентным.

Что является причиной сложившегося положения? Прежде всего, позиция Тифлиса.

Грузинская сторона, на словах соглашаясь решать вопрос репатриации, по сути саботирует его. Чтобы затянут дело, Грузия предлагает создать какой-то «информационный банк», в котором будет собрана «вся информация» о потенциальных репатриантах. А предварительно надо мол провести перепись «всего депортированного населения». Но ведь даже на эту работу у Тифлиса нет денег. И поэтому в грузинском правительстве считают необходимым «ходатайствовать перед международным сообществом» о создании некоего международного фонда, то есть кассы, чтобы финансировать программу репатриации. Отсутствие денег объясняют и тем, что на территории Грузии уже присутствует до 300 тысяч беженцев из Абхазии и Южной Осетии. Выдержит ли бюджет и без того рассыпающейся на части страны еще столько же тысяч турок?

При этом, однако, умалчивается о том, что после обретения Грузией государственной независимости ее покинуло от 1,5 до 2 млн. жителей, и, таким образом, она чуть ли не наполовину оказалась обезлюженной. На территории, откуда турки были когда-то выселены, до сих пор половина населенных пунктов, главным образом сел, остается незаселенной.

Впрочем, процесс заселения Грузии происходит, но не так, как предполагали в Тифлисе. Покинутую грузинами Месхетию осваивают армяне, которые, в свою очередь, стремительно покидают свое «независимое» отечество. Не имея сил остановить и этот исход, Грузия, чтобы не допустить переселения турок, апеллирует к армянам, которые категорически против возвращения турок. Отсюда новый полемический виток. Теперь — о репатриации месхетинцев при условии их расселения в различных районах Грузии. «На коле мочало, начинай сначала».

 

Безразличие Москвы

 

Что же все эти годы предпринимали власти России, чтобы турки, оказавшиеся на ее территории, смогли вернуться к своим очагам? Практически ничего. Более того, когда в июле 1994 года правительство РФ образовало Межведомственную комиссию для «решения проблем турок-месхетинцев», ей было поручено не только «подготавливать предложения, связанные с международным аспектом решения проблемы» их «поэтапного возвращения на свою историческую родину — в Республику Грузия», но и «содействовать исполнительным органам власти субъектов федерации, на территории которых проживают турки-месхетинцы, в их расселении и жизнеобеспечении». Само собой понятно, что второе направление, которое надлежало реализовывать, лишало всякого смысла усилия по обеспечению первого. Стало быть уже тогда Москва смирилось с тем, что турок придется оставить в пределах России.

Из всех возможных вариантов власти почему-то избрали наиболее простой, а потому и наиболее опасный. Не прошло и нескольких лет, как на юге России, где и без того в наличии постоянно усиливающееся межэтническое напряжение, поскольку там появилось до 2 млн. мигрантов, и клокочущий шовинизмом Кавказ, возникли симптомы этнического кризиса. В Краснодарском крае, в котором «каждый пятый житель – мигрант», появились целые средние школы, «где подавляющее число учеников составляют турки-месхетинцы, которые часто не владеют русским языком». Преступность турок более чем втрое превышает средний уровень, а их образ жизни, агрессивный по отношению к русским, дает местным жителям основание считать, что власть, предоставляя туркам возможность поселиться на Черноморском побережье, потакает «геноциду коренного населения». Они говорят: «Мы не хотим второго Косово».

Когда в марте 2001 года состоялась поездка тогдашнего министра по делам национальностей А. Блохина в станицу Варениковскую, местные жители на предложение о предоставлении Краснодарского краю приграничного статуса услышали, что такое решение «может создать прецедент, который приведет к окружению России очередным «железным занавесом», и что:

 

«сначала надо опросить каждого человека, куда он хочет выехать, потом договариваться с названными странами, чтобы они приняли этих людей. Закон «О правах человека» еще никто не отменял, и мы не можем просто погрузить турок-месхитинцев в «теплушки» и вывезти в другие районы. Сегодня мы осуждаем тоталитарный режим и с ужасом говорим о 1937 годе, когда таким образом обращались с целыми народами. Неужели вы хотите повторения?».

 

Либеральный министр, ныне отставленный, был явно «не в теме». Ведь именно краевой бюджет, то есть налоги, уплачиваемые кубанскими казаками, финансирует лечебные учреждения, чтобы те оказывали медицинские услуги туркам. По данным всего лишь одной из районных больниц только за 2000 год на их лечение было потрачено 548 тысяч рублей. Похожая проблема и у школ — в обучении детей-турок, которые не являются гражданами РФ, никто не отказывает, но школы из-за этого несут убытки. Да и что же это за логика: в отличие от грузинских властей, которые демонстрируют уважительное отношение к мнению местных жителей, когда речь идет о репатриации, российские власти ведут себя прямо противоположным образом. Мнение местных жителей –преимущественно  русских - их ничуть не интересует.

 

Наступит ли время практических дел?

 

Между тем ситуацию в местах компактного проживания турок во многих случаях оценивают как взрывоопасную, требующую скорейшего разрешения. На международной Конференции «Приграничное сотрудничество: опыт, проблемы и перспективы», проходившей в Оренбурге в феврале 2000 года, представитель кубанской администрации говорил:

 

«Необходимо в первую очередь принять федеральные законы о правовом статусе приграничных территорий, о правовом положении иностранных граждан на территории Российской Федерации», а также «ввести ограничения на поселение на территории Краснодарского края, особенно в отношении лиц без гражданства и граждан зарубежных государств, а также принять необходимые меры по перераспределению миграционных потоков в другие регионы».

 

Примерно такую же точку зрения высказывал и В. Васильев, ныне заместитель министра внутренних дел:

 

«Вопрос сегодня об ужесточении порядка на границах стоит в части миграционной политики. ...У нас есть некие анклавы, причем образовавшиеся совершенно стихийно, допустим турки в Краснодарском крае. Вот тут мы не можем позволить, чтобы это шло самостийно и чтобы такие процессы повторялись. Если мы занимаемся миграционной политикой, то она должна быть действительно эффективной. Если Россия предоставляет убежище какому-то небольшому народу или группе людей, то должно быть определено место пребывания, которое удобно для России, для россиян, а не для того, кто приехал к нам в гости» (Радио России, 6.12.00).

 

Есть и прямо противоположное мнение. В. Никитин, председатель Комитета Госдумы по делам национальностей, видит решение проблемы в том, чтобы

 

«прежде всего заявить, что Россия не считает турок-месхетинцев чужими., они наши братья. Их из России никто не выгоняет и выгонять не собирается. Остающимся в России будет оказываться всесторонняя помощь в обустройстве. Но есть проблемы. В том же Краснодарском крае. Поэтому мы готовы их видеть на территории Татарстана, Башкортостана, Мордовии. А тем, кто пожелает выехать в Грузию, Россия окажет содействие».

 

Пока же репатриация турок на родину практически отложена. Но проблемы, которые власть не считает нужным решать, например факт планомерного заселения турками кубанского побережья Кавказа, причем вблизи стратегически важных точек,  все равно дадут о себе знать. Достигнув своего предела, события обязательно станут руководить властью, а не власть — событиями. Присутствие же в РФ турок-месхетинцев уже давно перестало быть технической проблемой. Сталкиваясь с нею и получая болезненные, кровавые травмы, общество обращается к государственным институтам. А в ответ оно слышит либо молчание, либо нечто возмутительное, подобное тому, что говорил кубанцам министр по делам национальностей, либо экспертные оценки прямо противоположного, несовместимого между собой содержания. МВД – одно, Госдума – другое.

Но даже если власти РФ начнут действовать, то в каком направлении? Упразднено ведомство, не столько снижавшее межнациональное напряжение, сколько паразитировавшее на нем. Речь о министерстве по делам федерации. Но станут ли активными федеральные МИД и МВД? Ведь их полномочия достаточны для того, чтобы одному сдвинуть в мертвой точки репатриацию турок-месхетинцев в Грузию, а другому — чтобы присутствие очевидно чуждый и нежелательных гостей в России не было обременительно для ее хозяев. Во всяком случае Москве уже давно пора побудить грузинскую сторону начать активный процесс возвращения месхетинцев, как это предусмотрено ее обязательствами при вступлении в Совет Европы и как было рекомендовано Женевской (1996 г.) конференцией по проблема беженцев и других мигрантов в странах СНГ.



[1] Такая демографическая аномалия, отмечаемая, кстати, по всем этническим группам, подвергшимся в 40-е годы переселению, опровергает все предвзятые, высосанные из пальца инсинуации относительно бесчеловечности условий, в которых оказались переселенцы.


Реклама:
-