Журнал «Золотой Лев» № 173-174 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

К вопросу о «военной реформе»

 

Александр Храмчихин

 

Армию ломают через колено

Однако ответов на вопросы, зачем и почему, нет до сих пор

 

Во всех мерах по радикальному реформированию Вооруженных сил России, предложенных министром обороны РФ Анатолием Сердюковым, есть, безусловно, рациональное зерно. И в сокращении должностей генералов и старших офицеров при одновременном увеличении количества лейтенантов, и в уменьшении числа военных вузов, и в изменении системы управления и структуры ВС. Однако этот план порождает массу вопросов, на которые пока нет даже намека на ответы со стороны его авторов.

 

НЕЯСНЫЕ ЦЕЛИ

 

Собственно, достаточно одного вопроса, наиболее принципиального, ибо все остальные вопросы являются его частями. Какую армию мы собираемся строить и почему? Мы определились с будущими угрозами и вероятными противниками, мы поняли, исходя из этого, какие нужны ВС, с какой численностью, территориальной и видовой структурой, вооружением и техникой, принципом комплектования? Или у нас никто даже не задавался этим вопросом, а продолжается лихорадочное латание дыр в стремительно расползающейся ткани нынешней, по сути все еще Советской армии, построенной для обороны уже умершей страны, ориентированной на ведение прошлых войн, которые нам никогда не придется вести?

Соответственно по каким критериям будет сокращаться офицерский состав? По четко выработанным и прозрачным (хотя бы для самого офицерского состава)? Или, наоборот, по принципам отрицательного отбора (кто меньше всех прогибается, того и уволят)? Или просто по случайному закону, реализуя «план по сокращению»? Не будет ли это повторением хрущевских сокращений, нанесших по Вооруженным силам СССР сокрушительный удар, последствия которого мы расхлебываем до сих пор?

Между тем армия все еще помнит события полувековой давности, увольнение 1,2 млн. офицеров, многим из которых служить оставалось несколько месяцев. Это было сделано в таком варварском и хамском стиле (на этом фоне сокращения 90-х можно считать образцом уважения к армии), что нанесло сокрушительный удар по психологии командного состава. Циничные формалисты-временщики стали среди офицеров обыденным явлением. Причем и тогда сокращения, возможно, имели под собой рациональные обоснования, армия действительно была слишком велика. Но стиль проведения мероприятия и отсутствие внятных критериев сокращений нанесли ВС не меньший ущерб, чем крупная война.

Армия, вообще-то, держится на офицерском корпусе, это ее становой хребет. Если нет людей, то и «железо» ни к чему. А самый плохой вариант – это люди с поломанной психологией. Им ведь в принципе в бой придется идти (по крайней мере ВС предназначены именно для этого), а для боя не подходит психология временщика или униженного и запуганного существа. Армию у нас регулярно ломают – гражданской войной, сталинскими репрессиями, хрущевскими реформами, обвалом 90-х. Теперь наступил новый этап?

Повторю еще раз – сами по себе сокращения могут быть вполне оправданны и необходимы, но вопрос в целях и критериях. О них имеют право знать как минимум сами офицеры. Да и общество, разумеется, тоже. Ведь оно содержит армию на свои деньги ради своей защиты.

 

ПЕРИФЕРИЙНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

 

Аналогичный вопрос касается и реформы военных вузов. Они будут перестраиваться под принципиально новые программы образования, рассчитанные на подготовку российских офицеров к войнам будущего? Или и здесь будет «план по сокращению»? Или главная цель процесса – освобождение огромных площадей в центре Москвы, Санкт-Петербурга и других крупных городов, что открывает безбрежные коммерческие перспективы?

Этот вопрос стоит, пожалуй, даже более серьезно, чем предыдущий. Офицерский корпус – становой хребет ВС. Но этот корпус должен быть профессиональным! Стремительное усложнение современной войны во всех ее многочисленных аспектах требует, чтобы офицерский корпус был суперпрофессиональным. Если это условие не выполняется, то не важно, сколько у нас офицеров и в каких званиях. И уж совсем не имеет значения, сколько у нас какого «железа», все равно, его некому будет использовать по назначению, лучше и деньги на него не переводить.

Можно вспомнить, как разгромленная в Первой мировой Германия, почти лишенная армии, сохраняла офицерский корпус и военное образование. И как быстро потом смогла создать благодаря этому вермахт, чуть было не реализовавший планы Гитлера по захвату мира. Дело в данном случае не в политических оценках, а в понимании того, что в армии главное.

Судя по всему, новая система военного образования в России будет почти полным формальным повторением американской. В США, по сути, всего три военных вуза – академии видов вооруженных сил в Вест-Пойнте, Колорадо-Спрингс, Аннаполисе. В них сухопутчики, летчики и моряки учатся, а потом переучиваются на протяжении своей военной карьеры. Кроме того, часть специалистов для ВС готовится в гражданских вузах. И у нас предполагается максимальное слияние училищ, институтов и академий Минобороны при сохранении системы подготовки офицеров запаса в гражданских высших учебных заведениях.

Возможно, американская система является оптимальной. Может быть, она даже гениальна. Просто она у них изначально такая. Но у нас-то система совсем другая. Так сложилось. Ее коренная ломка приведет с высочайшей долей вероятности к разрушению складывавшихся десятилетиями научных школ и образовательных традиций.

Кстати, западные союзники СССР по антигитлеровской коалиции, наученные горьким опытом стремительного становления вермахта на основе кадров рейхсвера, именно так и поступили с Германией после Второй мировой. И вот теперь точно можно не напрягаться: бундесвер уже никогда не станет угрозой миру во всем мире. Для нас это, безусловно, хорошо, но брать в пример подобный опыт для самих себя необязательно. Тем более что есть свой собственный.

Многострадальные холдинги в ОПК, которые у нас неустанно создаются последние 10 лет, если их все же удается сколотить, как правило, получаются не совсем такими, как задумывалось изначально. Синергетического эффекта не выходит, усилия объединяемых не складываются. Гораздо чаще та организация, которая оказалась внутри холдинга ведущей (кстати, отдельный вопрос – по каким критериям отбираются эти ведущие), просто душит своих бывших конкурентов, значительная часть их научного потенциала пропадает безвозвратно, а производственным площадям находится какое-нибудь интересное применение, не всегда имеющее прямое отношение к укреплению обороноспособности страны, зато очень перспективное в финансовом плане.

Увы, нельзя до конца исключать, что нечто подобное может приключиться и с образовательными учреждениями Минобороны. Например, при слиянии академий имени Жуковского и имени Гагарина в некую общую Академию ВВС что-нибудь (точнее – очень многое) из научного наследия может сгинуть безвозвратно. Больше всего смущает при этом, конечно, факт высвобождения площадей. Гигантских площадей в самых престижных районах Москвы. Тут как-то невольно приходит на ум ленинская фраза про норму прибыли, ради которой капиталист пойдет на любое преступление.

Собственно, мы уже и так наблюдаем, что происходит с Главным штабом ВМФ, с академиями РВСН и РХБЗ. Мы уже знаем, что практически никто из ведущих преподавателей последней в Кострому из Москвы не поехал, то есть, по сути, академия уничтожена. Какие есть основания думать, что при выселении из Первопрестольной и Северной Пальмиры других военных вузов убеленные сединами полковники и генералы послушно потянутся в провинцию (даже если за ними останутся их московские и питерские квартиры)?

 

НЕПРЕДСКАЗУЕМЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

 

Мы уже стали свидетелями того, как аккурат накануне войны в Южной Осетии Главное оперативное управление Генштаба было выселено из здания на Арбатской площади в… поликлинику! Нет нужды говорить о том, что «беженцев и вынужденных переселенцев» забыли при этом обеспечить закрытой спецсвязью, даже городские телефоны оказались в дефиците, единственным средством для общения с войсками, в том числе ведущими боевые действия, у них остались только личные мобильные телефоны (увы, это не глупый анекдот, это суровая правда эпохи «возрождения былой мощи Вооруженных сил»).

Хорошо хоть мобильники теперь у нас у всех есть, проклятые буржуи обеспечили. А то вообще непонятно, как воевать-то? Данного незатейливого примера, в общем, достаточно для понимания того, как сегодня проводится военная реформа. Какие есть основания думать, что дальше будет по-другому? Особенно, если перед реформаторами во весь рост встает норма прибыли от реализации зданий на Арбате, на «Аэропорте» и в других столь же великолепных местах столицы?

Наконец, в чем суть новой системы управления: военный округ – оперативное командование – бригада? Почему отменены гораздо более логичные стратегические командования («Запад», «Юг», «Восток»), которые предлагал бывший начальник Генштаба Юрий Балуевский? Что такое оперативные командования, по какому принципу они будут строиться – территориальному, целевому, смешанному? Как они вообще совместятся с округами в их нынешнем виде (ведь никто не сказал, что округа станут не нынешними структурами, увешанными административными функциями, а превратятся в аналоги стратегических командований), не будет ли это подчинением «зеленого квадратному»?

Чем так провинились дивизии, почему, например, в США соединения этого типа до сих пор составляют основу наземных компонентов ВС (сухопутных войск и морской пехоты)? Вот ведь как интересно – в сфере образования мы копируем Америку, а в сфере структурных реформ – игнорируем ее опыт. В сухопутных войсках США почти нет бригад как соединений постоянного состава (есть пять бригад армейской авиации и шесть артиллерийских бригад, но они составляют незначительную часть СВ, основная часть – 10 дивизий). Там действует весьма своеобразная система: командование – дивизия – батальон (дивизион). Система, надо сказать, работает очень неплохо. При этом бригадное звено в дивизиях является «ситуативным». В каждой дивизии есть по три штаба бригад (или двух бригад и одной бригадной группы), но они не имеют никакого постоянного наполнения. Конкретный набор батальонов поступает в распоряжение штаба бригады под выполнение конкретной боевой задачи. Экспедиционная бригада морской пехоты также не является соединением постоянного состава, по сути, это «очень усиленный» батальон.

Разумеется, данную систему копировать необязательно, но внимания она заслуживает. Американская армия – одна из самых передовых и самых «воюющих» армий мира, не признавать этого более чем странно. Кроме того, это просто «большая» армия, так же, как и наша, уже поэтому ее опыт нам гораздо важнее, чем опыт «маленьких» армий, которые в основном и переходят на бригадную структуру.

Возможно, в Европейской части России, особенно на Кавказе, бригады действительно оптимальнее дивизий, здесь важнее мобильность, чем мощь. Но, например, на Дальнем Востоке мощь заведомо будет важнее мобильности, бригадами там воевать не получится, там по-прежнему нужнее дивизии. В Москве действительно не понимают серьезности китайской угрозы? Или все должно быть «единообразно и безобразно», территориальная специфика различных ТВД не будет учитываться? Как такое возможно в гигантской стране, угрозы для которой с различных направлений носят совершенно разный характер? К чему такая тупая унификация? И, кстати, а чем нынешний полк так уж хуже бригады? Не дадут нам ответов, даже не надейтесь.

Разумеется, военные в очередной раз выполнят все указания, им так положено, они люди казенные и бессловесные. Общество вообще никакими вопросами задаваться не будет, оно получит лишь очередную порцию идеологической пропагандисткой трескотни, не имеющей никакого отношения к реальной действительности. Да и, в любом случае, общество у нас сейчас никаким образом не может повлиять на решения, принимаемые наверху. Хотя именно от этих решений напрямую зависит, обеспечивается ли реальная обороноспособность страны, защита ее граждан от внешней агрессии в условиях очевидного крушения всей экономической и политической миросистемы.

Возможно, реформы Сердюкова являются панацеей от всех бед. А может быть, они добьют армию окончательно. В любом случае, мы останемся в роли пассивных наблюдателей.

 

НВО, 24.10.2008

 

Вадим Соловьев

 

До основанья. А затем?

Без обстоятельного бизнес-плана военная реформа скатится к заурядной кампанейщине

 

Слов нет – военная реформа, объявленная Анатолием Сердюковым, во истину эпохальна. Перевертывается, перемалывается и переиначивается вся военная машина государства. Вместо полков и дивизий – бригады. Учебные центры от средних до высших переплавляются в принципиально новые структуры. Тыл становится коммерческим. РВСН получают ракеты, для которых вражеская ПРО – детские игрушки. В ВМФ ставка делается на морские авианосные системы. Парк стратегической и фронтовой авиации обновят самолеты новых поколений. Основу офицерского корпуса составят лейтенанты. Полковников, подполковников, майоров и равных по званию сократят быстро и нещадно. Генштаб и органы военного управления укоротят в 2,5 раза. И много чего другого предстоит пережить армии в течение ближайших четырех лет.

Решение всех этих задач назрело давно. И их надо решать. Другое дело как решать.

Советскую армию называли государством в государстве. Страна могла рухнуть, а армия сохраняла при себе все функции по обеспечению жизнедеятельности. Поэтому сегодняшнее армейское реформирование по всем направлениям имеет много схожих черт с переходом России к новой общественной формации в начале 90-х. Знали, что в общем хотелось бы иметь на выходе экономических реформ, но не знали, как прийти к ним безболезненно. А потому пустили на самотек. Социальным и экономическим неурядицам несть числа. Другой, осмысленный процесс перехода к рынку продемонстрировал Китай. Шаг за шагом – и сегодня заявляет о себе как энергично развивающаяся держава.

Новый облик армии обрисован достаточно понятно. Но не даны ответы на важные вопросы – во имя каких целей военная организация коренным образом реформируется. Отдавая приказ на выполнение боевой задачи, командир первым делом определяет, какого противника и как уничтожить. Исходя из этого задумывается, какие силы и средства ему нужны.

Логика подсказывает, что такой же алгоритм должен присутствовать и на стратегическом уровне. Применительно к нынешней ситуации – должен быть определен состав сил, их качество, но остается неясным, какие задачи им придется решать, кто противник. Отвечать на эти вопросы должна военная доктрина страны. Еще два года назад она была признана устаревшей по многим параметрам. Стали создавать современный вариант. Но пришел на Арбат новый министр обороны – и про нее забыли вовсе. О концепции национальной безопасности никто даже не вспоминает. А именно эти документы в соответствии с практикой демократического государства лежат в основе формирования нового облика армии. Их функция объяснять, каким образом и по каким направлениям пойдет многолетнее военное реформирования. То есть бизнес-план военной реформы. Без этого получается какая-то кампанейщина с непредсказуемым результатом.

Да сам процесс реформирования – многотрудная работа. В этом году с кавалерийского наскока предприняли реорганизацию главных управлений Генштаба. Не получилось. Пришлось пересмотреть подходы. Теперь контрольный срок оптимизации 1 марта. И тоже нет уверенности, что все будет, как представлялось первоначально.

Слишком сложный организм, эти Вооруженные силы. С кондачка точно не получится, а если что-то и будет слеплено, то нет уверенности в достаточной степени надежности. Контрольные цифры сами по себе не предопределяют успех дела. Нужен обстоятельный, дотошный подход. Сначала в умах и на бумаге, Затем в организационной работе. Не мной придумано. Наш недавний отечественный опыт в том числе подсказывает.

 

НВО, 24.10.2008

 

И. Коновалов

 

Беспощадная военная реформа в поисках смысла

 

В своих реформаторских деяниях министр обороны России Анатолий Сердюков дошел до кульминационной точки[1]. С момента вступления в должность, он менял руководство Министерства обороны, «воевал» с начальником Генерального штаба Юрием Балуевским и «победил», отправив последнего в отставку, выставлял на аукцион недвижимость Минобороны, усиленно выявлял неконтролируемые финансовые потоки внутри военного ведомства. В списке его явных ошибок пока «переселение» Генерального штаба в здание бывшего штаба Организации Варшавского Договора прямо накануне войны в Южной Осетии. Зато в список условных побед можно записать создание холдинга «Оборонсервис», который призван сделать более прозрачным контроль за всеми непрофильными активами Минобороны – ремонтными заводами, гостиницами, сельхозпредприятиями, издательствами и так далее.

И без конца Сердюков оглушал армию, да и всех тех, кому армейская тема не безразлична, заявлениями о намерениях. Одним другого сенсационней и «революционней». Как, например, о переводе на «гражданку» военных журналистов, юристов, медиков, финансистов и других «непрофильных» офицеров. Или о сокращении численного состава Генерального штаба на 50%.

Но «момент истины» насупил 14 октября этого года по завершении совершенно рядовой коллегии Министерства обороны. Министр Сердюков объявил о начале самой радикальной реформы российской военной машины за весь постсоветский период. Ее основные постулаты:

мощное сокращение генеральского и офицерского составов, как непосредственно в войсках, так и в органах центрального управления;

кардинальная перестройка системы управления войсками;

решительный секвестр всей системы подготовки офицерских кадров.

Последний пункт тотально прост. С образованием в любой сфере расправляются, прежде всего. По словам министра, число образовательных учреждений военного профиля решено сократить с 65 до десяти. Таким образом, у Минобороны останется шесть академий, один военный университет и три военно-научных центра – эти структуры ранее не существовали, но видимо, станут прообразом для бузующей подготовки войск.

Дальше декларировать больше нечего, разве что распустить армию совсем. Теперь наступает пора воплощать все вышеназванное в жизнь. Но как это будет сделано, если известно, то только самому министру обороны.

Сокращение офицерского корпуса

Итак, численность Вооруженных сил будет урезана с 1,13 млн. до 1 млн. военнослужащих к 2012 году. И сокращение коснется почти исключительно офицерского корпуса. Из 355 тысяч офицерских должностей вычтут 150 тысяч. При этом численность старших лейтенантов и лейтенантов резко вырастет с 50 до 60 тысяч человек. А все должности от полковника и вниз до капитана будут секвестрированы более чем на 60%. Из 1107 генералов и адмиралов в строю оставят 886. Численность центрального аппарата Минобороны и органов военного управления (всего 21813 человек) к 2012 году уменьшится в 2,5 раза и достигнет 8,5 тысяч. То, что в нашей армии в штабах полковники ходят ротами, а в строевых частях взводами командовать некому, секрет Полишинеля.

Поэтому эта часть реформы для невоенной среды кажется совершенно необходимой и оправданной. Несомненно, у офицеров и генералов на этот счет свой взгляд. Самое главное, чего они справедливо бояться – это то, каким образом будет осуществляться сама процедура массированной отправки в отставку, не выгонят ли «людей в погонах» на улицу по старой доброй традиции, взятой на вооружение еще во времена Никиты Хрущева, не вычистят ли под сурдинку наиболее толковых, и соответственно неудобных для вышестоящего начальства, офицеров.

Другой вопрос – сержантский корпус. Собственно говоря, многочисленные штаты младших офицеров еще в советские времена покрывали отсутствие корпуса профессиональных сержантов. В постсоветские времена фактически младших офицеров не стало, а унтер-офицеров в достаточном количестве не появилось. Где-то в этом промежутке находятся 140 тысяч прапорщиков и мичманов. Но, во-первых, согласно реформаторской программе этот институт прапорщиков и мичманов подлежит почти полному уничтожению, а, во-вторых, они, в основном, занимают технические и хозяйственные должности и подготовке войск не участвуют.

Если команда Сердюкова, увеличив количество старших лейтенантов и лейтенантов, планирует опять покрыть «недостачу» советским способом, то ни о какой реальной реформе не стоит и говорить. Армия – это солдат, а индивидуальная подготовка солдата – это прерогатива сержанта, никак не офицера. В заявленных радикальных реформах министра обороны есть удивительнейший пассаж. Потратив почти 85 миллиардов рублей, в течение 2009-2011 годов сформировать профессиональный сержантский корпус. То, что это полная утопия, очевидно. На подготовку необходимого числа сержантов-профи потребуется самое меньшее пятнадцать лет.

Реформа управления войсками

Самая примечательная часть реформаторской программы, безусловно, создание новой вертикали управления войсками. Прежнюю вертикаль "военный округ - армия - дивизия - полк" предполагается заменить новой - "военный округ - оперативное командование - бригада". Конструкция довольно запутанная.

Юрий Балуевский положил жизнь на то, чтобы сформировать на стратегических направлениях территориальные командования по типу американских – «Север», «Запад» и «Юг», которые заменили бы отчасти военные округа, а отчасти - столь же многочисленные московские командования. В советские времена нечто подобное пытался создать маршал Николай Огарков. У обоих по разным причинам ничего не получилось.

Анатолий Сердюков пошел дальше. Военный округ и оперативное командование – формации равного уровня – оказались в одной вертикальной системе. В традиционных военных терминах все это несовместимо. Но видимо под «оперативным командованием» подразумевается что-то вроде корпуса. А вся новая вертикаль – продукт чрезвычайно ускоренного осмысления итогов «пятидневной войны» на Кавказе. Мобильные компактные подразделения успешно и, главное, быстро громят противника на любом стратегическом направлении. Полковые тактические группы (что-то вроде бригад) в Южной Осетии произвели магнетическое впечатление и на Кремль, и на Минобороны и на телезрителей. Победа определяет выбор пути. В 1945-м Берлин предопределил нам огромную армию, в 2008-м Цхинвал – относительно российских размеров маленькую.

Теперь все сводится к формированию бригад и отказу от дивизионно-полковой системы. Дивизия крупна и неповоротлива, полк недостаточно силен. Бригада в самый раз. Однако даже американское командование (опыт которого рассматривается в Арбатском военном округе в первую очередь) отказалось от идеи полного перехода на «бригадный подряд». Дивизионное звено сохраняется Пентагоном в качестве объединяющей инстанции для бригад, формирование которых носит все-таки ситуативный характер. В армиях Великобритании и ФРГ также отказались от полного перехода на бригадную систему. К тому же надо учитывать характер театра военных действий. Например, для Дальнего Востока предпочтительнее дивизии. Учитывая потенциальный конфликт с Китаем, тут нужно будет сопротивление крупных войсковых соединений, а не действия мобильных бригад.

Но бригадная идея полностью захватила Минобороны. И чтобы показать глухо и бесперспективно сопротивляющемуся генералитету необратимость реформ, в качестве первых объектов радикальной трансформации были выбраны не безвестные части, а элитные «преторианские» дивизии - 106-я Тульская воздушно-десантная и 2-я Таманская мотострелковая. На очереди 4-я Кантемировская танковая и 98-я Свирская (Ивановская) воздушно-десантная. Из них из всех создадут бригады. Затем переформируют в бригады все остальные дивизии, и элитные и обычные в независимости от вида или рода войск. В отсутствие большой войны, безусловно, данная практика не имеет очевидных контраргументов.

Министр Сердюков без устали «оптимизирует» армейские структуры, но делает он это «вопреки», а не «в согласии» с военными. Договориться им довольно трудно. Но на стороне министра и финансовый и административный ресурсы.

 

АПН, 30.10.08

 

Владимир Щербаков

 

Особенности национальной военной реформы

Избран собственный "российский путь" модернизации Вооруженных сил

 

Высшее политическое руководство как СССР, так и Российской Федерации на протяжении многих десятилетий упорно доказывало, что у нашей страны есть свой, отличный от мировых тенденций, путь развития. В том числе и в области военного строительства. Причем, у нас в Отечестве, особенно в последнее время, преимущественно используется метод кавалерийских наскоков, а не подкрепленного тщательным анализом планирования. Не обошлось без «размахивания шашкой» и в недавно обнародованной программе реформирования и самого военного ведомства, и Вооруженных сил РФ.

 

МИФ О ГИГАНТСКОЙ АРМИИ

 

Однако прежде чем перейти к этой теме, необходимо обратить внимание на следующий чрезвычайно важный факт. В российском обществе и, самое главное, в Кремле в отношении национальных вооруженных сил существует несколько мифов. Один из наиболее опасных заключается в том, что якобы Российская армия имеет слишком большую численность. Вследствие этого она, дескать, является не очень эффективной. В итоге многие годы подряд нам обещают создать компактные (читай – малочисленные) и мобильные Вооруженные силы. Но такова ли уж огромна Российская армия сегодня?

Теоретически для оценки степени военизированности того или иного государства или общества в мировой практике принято использовать особый показатель. Он определяется исходя из отношения активных военнослужащих на одну тысячу граждан страны. При этом гражданские служащие и резерв ВС в расчет не берутся. Как и различные военизированные формирования, предназначенные для решения задач по обеспечению внутренней безопасности государства, – полиция, пограничные войска (если они не входят в состав ВС) и т.д.

Сегодня безусловный лидер по данному показателю – Северная Корея, в которой на 1000 граждан приходится примерно 49 человек в погонах. У противостоящей КНДР Южной Кореи этот показатель меньше – всего 14,2 военных на одну тысячу граждан. А второе место после Северной Кореи по числу военнослужащих на 1000 жителей занимает Израиль – 23,9.

Зато, например, при наличии огромных армий Китай (2,35 млн. человек) и Индия (1,35 млн. человек), напротив, сильно отстают по данному показателю – 1,71 и 1,4 соответственно. Причина этого весьма проста – эти страны имеют колоссальную численность населения, давно перевалившую за миллиард. У таких же высокотехнологичных государств и соответственно армий соотношение военных к общей численности населения несколько скромнее: Греция – 16,6, США – 4,76, Германия – 3,45, Великобритания – 3,09, а Япония – всего 1,88 военнослужащих на тысячу жителей.

Так вот, у России этот показатель равен примерно 7,24, то есть он в 1,52 раза больше, чем у американцев. Хотя и в два с лишним раза меньше, чем у Греции. Поэтому многие чиновники, парламентарии и эксперты в Российской Федерации делают вроде бы логичный вывод – надо сокращать армию. Об этом сказал и российский министр обороны Анатолий Сердюков, а ранее сей тезис не раз декларировал и его предшественник Сергей Иванов. Но данный вывод – поверхностен и потому ошибочен. Так же как распространенный в Средневековье постулат о том, что Солнце вращается вокруг Земли, а не наоборот!

Надо доверять не глазам, а научно выверенным расчетам. Каким, спросите вы? Да обычным – географическим. Площадь территории России – самая большая в мире и достигает 17 млн. кв. км. Это в 1,7 раза больше, чем у Соединенных Штатов Америки. А если сравнить границы, то цифры просто впечатляют своей грандиозностью: протяженность российских сухопутных рубежей – 20241 км (у США – 12034 км), морских – 37653 км (у американцев – 19924 км). А вот по плотности населения мы почти в четыре раза отстаем от наших заокеанских соседей – где-то в районе 8,3 человека на квадратный километр у нас против 31 – в Соединенных Штатах. Индию и Китай здесь лучше вообще тактично не упоминать – будем исходить из того, что мы равняемся на высокотехнологичные армии развитых стран мира.

Теперь посмотрим на дислокацию американских войск. Из 1 млн. 394 тыс. военнослужащих вооруженных сил США на территории метрополии постоянно находятся 1 млн. 105 тыс. бойцов и командиров (речь – только о военных, гражданские не принимаются в расчет). И только 290 тыс. «наводят демократию» в различных районах планеты. У Вооруженных сил РФ крупных баз за рубежом нет, Российский флот не держит в Мировом океане постоянно на боевом патрулировании полсотни боевых кораблей. Так, ходим и летаем периодически. Поэтому почти 100% наших военнослужащих «сидит» в границах России. И теперь нам хотят сказать, что одного миллиона солдат и офицеров Москве хватит для того, чтобы защитить территорию, в 1,7 раза большую, чем у США. При том, что Америку обороняют еще и больше военнослужащих – 1 млн. 105 тыс. человек. К тому же при четырехкратно низкой плотности населения РФ – то есть мобилизовать находящийся под боком мобресурс не получится. Нонсенс!

Нам, правда, обещают, что все части ВС будут «частями постоянной готовности» (как будто бы сейчас боевые подразделения не являются частями постоянной готовности) и смогут в «считанные минуты» выдвинуться на позиции. Возлагают большие надежды и на некие силы быстрого реагирования, которые можно будет быстро перебрасывать на наиболее угрожающие направления.

Однако, во-первых, для того чтобы выдвинуться «в считанные минуты», экипажи боевых машин должны в них сидеть непрерывно днем и ночью, не отходя даже в туалет, мотострелки обязаны круглые сутки иметь при себе оружие и быть при полной выкладке, а десантники – опять-таки во всем боевом снаряжении – «гулять» в радиусе до сотни метров от военно-транспортных самолетов. Да и боевым кораблям необходимо без отдыху, без сроку «стоять под парами», чтобы их энергоустановки «вымолачивали» свой ресурс. Нет нужды говорить, что это невозможно просто по определению. В считанные минуты выдвинуться могут только крысы с тонущего корабля.

Во-вторых, при наличии таких огромных пространств, как у России, не помогут никакие силы быстрого реагирования. Представим себе, к примеру, ситуацию, когда крупный вооруженный конфликт возникает в районе российской госграницы в Хабаровском крае и находящаяся там группировка войск не справляется с ситуацией. Пассажирский Ил-96 летит из Москвы до Хабаровска восемь часов и его скорость на 50 км/час больше, чем у военного Ил-76. Добавляем сюда время на сборы десантникам и переброску к аэродрому – получаем, что раньше, чем через 12 часов, на другой конец страны силы быстрого реагирования не прибудут. А если уж обратиться к настоящей реальности – с необходимостью доставлять технику и боеприпасы, то на минимальное наращивание группировки сил и средств на другом конце России понадобится не менее суток. Даже с учетом того, что некоторые части будут перебрасываться из более близко расположенных регионов РФ.

Сам собой напрашивается вывод о том, что необходимо на всех важнейших стратегических направлениях располагать достаточно крупными войсковыми группировками. А это в сумме дает не то что один миллион, а все полтора миллиона военнослужащих. Такова особенность нашей страны, и она не имеет ничего общего со стремлением вернуться к великому противостоянию времен холодной войны.

 

ИГРА С ЦИФРАМИ

 

Перейдем к многострадальному личному составу Вооруженных сил России.

Аргументируя необходимость значительного – фактически в два раза – сокращения офицерских должностей и соответственно офицеров, министр обороны РФ Анатолий Сердюков сообщил, что «есть мировой опыт, который нам показывает, что в среднем от 7 до 20% военнослужащих составляет офицерский состав».

Однако, учитывая, что «мы – достаточно ядерная держава», и у нас «есть ряд частей и подразделений, которых нет у других стран» (интересно, каких таких подразделений, подобных нашим, нет у американцев?), то российское Минобороны остановилось на 15%. Учитывая, что общая численность армии определена в 1 млн. человек, то офицеров соответственно будет 150 тысяч. При этом количество лейтенантов и старших лейтенантов хотят увеличить с 50 до 60 тысяч.

Прежде чем перейти к мировому опыту, хотелось бы особо обратить внимание на то, что сама «округлость» численных показателей – один миллион, 15% и 150 тысяч – наводит на мысль о том, что они рассчитывались не на основе тщательного анализа, а могли быть просто взяты «с потолка». Такое ощущение, что речь идет не о сложном вопросе строительства Вооруженных сил, а о составлении бизнес-плана для завода игрушек.

Чем подкреплены эти цифры? Глубокими исследованиями – тогда покажите их общественности. Америка и другие натовские страны не боятся публиковать данные по численности отдельных категорий военных и по структуре вооруженных сил или дислокации отдельных соединений, количеству танков, самолетов и кораблей, а у нас этим за Минобороны занимается журнал «Коммерсант-Власть». От кого прячемся? Там, за океаном, уже и так знают, где стоят пусковые шахты РВСН и сколько кораблей базируется в Гаджиево.

Теперь о мировом опыте.

Наиболее передовой армией мира в настоящий момент, хотим мы того или нет, являются вооруженные силы Соединенных Штатов. Даже при всех своих недостатках, именно они обладают всеми видами и типами современных вооружений, военной и специальной техники, обладают возможностями по ведению боевых действий во всех физических сферах – на суше, на воде и под водой, в воздухе и в космическом пространстве. К тому же американская армия построена по так вожделенному нашими руководителями контрактному принципу комплектования, с большим количеством сержантов-профессионалов и пр. Поэтому, изучая мировой опыт в области военного строительства, нам необходимо обращаться к опыту как раз таких стран, как США, а также Великобритания, Франция и т.п.

Так вот, в этой самой Америке численность офицерского состава в званиях лейтенант и старший лейтенант составляет 50 076 человек, то есть 24,23% от общей численности офицерского корпуса (без уоррент-офицеров). У нас показатель офицеров ниже капитана будет 40%. А в британских вооруженных силах численность офицеров со званиями ниже капитана еще меньше – всего 14,37%. Какими «реальными подразделениями, а не мифическими складами», которых при сокращении армии станет вдруг на 10 тысяч больше, они будут управлять? Зачем нам столько младших офицеров и где их будут готовить, коли у нас еще грядет и кардинальное сокращение высших военных учебных заведений?!

Последние, кстати, собираются строить не по ведомственному, а по территориальному принципу. Это уже заявка на изобретательский патент – такого нет ни в одной развитой стране мира, имеющей профессиональные и высокотехнологичные вооруженные силы.

 

ПО УКАЗУ ПРЕЗИДЕНТА

 

В профессиональной армии младшие командные должности доверены сержантам, капралам и уоррент-офицерам, по-нашему – прапорщикам. Но для этого их надо соответствующим образом готовить и платить нормально, чтобы они не бежали на гражданку. На первый взгляд наше Минобороны это понимает и декларирует необходимость перехода к высокопрофессиональному сержантскому корпусу и пр. Правда, в последний месяц реформа военного ведомства приобретает новые, причудливые формы. Армию действительно начинают разрушать до основания и затем – создавать заново.

«Институт прапорщиков и мичманов, по мнению руководства Минобороны, не вписывается в современный облик российской армии, где приоритетом должен стать высокопрофессиональный сержантский корпус из числа контрактников, формирование которого начнется в 2009 году», – сообщил Интерфакс со ссылкой на свой источник в военном ведомстве.

В соответствии с этим к 1 декабря 2009 года будут уволены или переведены на другие должности 140 тыс. человек – прапорщики и мичманы. Видимо, многим из них также предложат пойти поднимать народное хозяйство, как это намечено, по словам начальника Генштаба ВС РФ генерала армии Николая Макарова, сделать с сокращаемыми офицерами. Интересно посмотреть, какое народное хозяйство «поднимет» дипломированный ракетчик.

Как представляется, если ставить перед собой задачу создания мощных и современных Вооруженных сил, то главное не то, как будет именоваться профессионал – сержантом или прапорщиком. Главное – чтобы он был профессионалом с многолетним опытом. Да и звания прапорщик (от древнерусского «прапор» – стяг или знамя) и мичман (от английского «мидшипмен» – то есть буквально «средний чин на корабле») не являются чем-то новым, приобретенным нашими Вооруженными силами в советский период их истории.

Воинское звание прапорщик было введено в России еще в 1712 году – как младший офицерский чин. Оно было упразднено после Октябрьской революции и воссоздано позднее – вначале как старшее старшинское звание, а затем – как отдельное звание, установленное согласно введенному в 1972 году институту прапорщиков и мичманов. До того, кстати, курсант выпускного курса высшего военно-морского училища носил звание мичман. Воинское звание мичман введено в России в 1716 году – как «под-офицерское» звание, а с 1732 года – уже как офицерское. В 1751–1758 годах и 1917–1939 годах – отсутствовало. В 1940 году – высшее звание для старшинского состава, с 1972 года – класс между сержантами и младшими офицерами. Однако к какой бы категории ни принадлежали мичман или прапорщик, подавляющее большинство из них являлись профессионалами высочайшего класса.

Есть и еще один момент. Высокооплачиваемый сержант-контрактник – это всего лишь сержант. То есть, конечно, его место в армии намного значимее, чем у солдата, но и до звания офицера ему – как до Луны. Да и не всякий сержант, пусть и контрактник, пусть и прослуживший много лет в армии, достоин стать членом офицерского сословия – этого верхнего слоя вооруженных сил. Но любая армия во многом базируется на здоровом карьеризме, а не на зарабатывании денег – для этого есть частный бизнес. А потому – в качестве некоего компромисса – для тех, кто уже перерос сержанта, но не готов стать офицером (или же хочет брать на себя такую ответственность), в армиях многих передовых стран мира создан институт уоррент-офицеров, или унтер-офицеров.

Обратимся к опыту вооруженных сил Соединенных Штатов. Американцы также не избежали необходимости создания такого института. Причем американские уоррент-офицеры – это не просто «под-офицеры», а уникальные профессионалы, численность которых составляет – при почти полуторамиллионной армии! – только 18191 человек. То есть всего лишь 1,3% от общей численности вооруженных сил и в 11,36 раза меньше, чем весь офицерский корпус. Их даже меньше, чем лейтенантов!

По большому счету – это каста избранных, которые отличаются высоким уровнем своей профессиональной подготовки и богатым многолетним опытом военной службы. Но стать уоррент-офицером не так-то просто – надо вначале прослужить рядовым, затем – сержантом, а уж потом только получить производство в «унтеры». Например, тот сержант, которого мы видим в американских военных фильмах и который готовит новобранцев в учебках – это дрилл-сержант, то есть фактически командир отделения или взводный, занимающийся строевой подготовкой личного состава, но не отвечающий за специальную подготовку будущих военнослужащих. Профессиональными знаниями, если только это, конечно, не стрелки, занимаются как раз уоррент-офицеры.

В общей сложности существует пять категорий уоррент-офицеров: уоррент-офицер и четыре «подгруппы» старших уоррент-офицеров, к тем из них, что носят самые высокие звания, вполне подходит поговорка про малый да дорогой золотник. На все многочисленные американские вооруженные силы таковых всего лишь 638 человек. Но если утверждением офицерских штатов занимается Конгресс США, то нужду в уоррент-офицерах определяет командование каждого вида вооруженных сил самостоятельно – исходя из текущих потребностей. Поэтому, например, на флоте нет уоррент-офицеров (от них отказались в 1975 году), а в ВВС их должности отданы младшим офицерам.

Причем если простые уоррент-офицеры получают звание по приказу министра соответствующего вида вооруженных сил (можно приравнять его к российскому главнокомандующему видом ВС или родом войск), то старшие уоррент-офицеры – и вовсе надевают погоны по решению президента США! Даже американские лейтенанты не имеют такой привилегии.

Сохранились «под-офицерские» звания и в британских вооруженных силах, и во французской, и в немецкой армиях. У нас опять решили идти своим путем?

Однако если в Российской армии многие прапорщики и мичманы занимались чем угодно, только не боевой подготовкой (притчей во языцех стал образ этакого прапорщика-несуна, проходящего службу на вещевом складе или в столовой и обогащающегося за счет своих сослуживцев), то американские уоррент-офицеры – совсем другого поля ягода.

Нет, конечно, часть уоррент-офицеров командуют мелкими подразделениями, водят технику и выполняют аналогичные задачи, но основная масса военнослужащих данной категории выполняет совершенно иные обязанности. Они «работают» профессиональными техническими специалистами, в обязанности которых входит не только эффективное и безаварийное обслуживание вверенных им вооружений, военной и специальной техники, а также высокотехнологичных систем, но еще и передача опыта и знаний сержантам и младшим офицерам своих частей. Зачастую к авторитетному, подкрепленному многолетней службой мнению уоррент-офицера прислушиваются и старшие офицеры, срок службы которых иногда намного меньше.

 

УДАР ПО ПСИХИКЕ

 

Так почему роль таких высококлассных специалистов не могут играть российские прапорщики и мичманы? Просто надо избавить эту категорию военнослужащих от несвойственных высокообразованным профессионалам обязанностей, а также провести сокращение их общей численности, передав ряд должностей сержантам. К тому же у сержантов-контрактников будет еще один, кроме денег, дополнительный стимул для совершенствования профессиональных навыков и продолжения военной службы – карьерный рост в рядах Вооруженных сил России.

И, наконец, непонятно само решение в одночасье, одним росчерком пера «удалить с лица земли Русской» людей в форме прапорщика и мичмана. Что получается – часть прапорщиков и мичманов уволят по выслуге лет и по оргштатным мероприятиям, а остальные – кто захочет продолжать службу – должны будут снять свои погоны и надеть погоны сержантов и старшин?

Представляет ли наше руководство, какие последствия окажет такое действо на морально-психологическое состояние этих военнослужащих. А полностью избавиться от прапорщиков и мичманов не получится – из 140 тыс. процентов 80 имеют необходимые армии знания и опыт, до которых вновь набранным сержантам-контрактникам еще расти и расти. А давайте тогда, например, сократим кардинально генеральский корпус и предложим тем, кто еще не дошел до предельной выслуги лет, продолжить военную службу… в звании полковника.

Коли уж настолько захотелось перекроить армию – делайте это цивилизованно. Обратитесь к опыту тех же американцев: в ВВС США присвоение званий уоррент-офицеров было прекращено еще в 1959 году, но никто с них погоны не срывал и последний уоррент-офицер уволился по возрасту из вооруженных сил только в 1980 году. Естественно, такую армию будут уважать все – от мала до велика. Да и незаметно что-то, чтобы подобные «реформаторские мысли» посещали руководителей МВД или ФСБ. Например – объединить их академии по так называемому территориальному принципу. Создается стойкое ощущение, что Вооруженные силы РФ выбрали в качестве подопытного кролика, на котором проводят эксперименты, изучая воздействие новых препаратов. А потом – препарируют, чтобы посмотреть – а что там внутри.

 

НОВ, 31.10.2008

 

Виктор Литовкин

 

Знамена – в музей, знаменосцев – на гражданку

Очередные преобразования в ВС РФ начинаются с ликвидации их символов

 

Последние дни принесли новые сообщения о сути реформы, которую затевает руководство Вооруженных сил России. Кроме сокращения к 2012 году 200 тыс. офицеров, под нож ликвидации к новому году также пойдет институт прапорщиков и мичманов, насчитывающий 140 тыс. человек и символизировавший в Российской армии и на флоте знаменосцев (так с древнерусского переводится слово «прапорщик»). Такого отряда военных профессионалов в войсках и на кораблях больше не будет.

Более того, с боевыми знаменами, которые планируют сдать в музей или на склад, должны проститься воины нескольких прославленных общевойсковых и десантных соединений. Среди них – 2-я гвардейская мотострелковая Таманская дивизия, 4-я гвардейская танковая Кантемировская дивизия, 106-я гвардейская воздушно-десантная дивизия и 98-я гвардейская воздушно-десантная Свирская дивизия.

С 2009 года их переформируют в бригады или расформируют, отправив отдельные полки на усиление других соединений в иных регионах страны. Будет примерно так, как в начале девяностых годов прошлого века, когда расформировывали в ходе вывода из Западной, Южной, Центральной и Северной групп войск, из Прибалтики и Монголии легендарные дивизии, отличившиеся в годы Великой Отечественной войны, освобождавшие Варшаву, Прагу и Белград, бравшие Будапешт и Берлин… Последствия того времени мы пожинаем до сих пор.

Почему переформировываются и ликвидируются дивизии, особенно в европейской части России, понятно. Управление войсками переходит от четырехзвенной системы (военный округ–армия–дивизия–полк), которая бессменно существовала в Советской, а затем и в Российской армии последние шестьдесят с лишним лет, с Великой Отечественной войны, к трехзвенной (военный округ – оперативное управление – бригада). Последняя продемонстрировала свою гибкость и эффективность в ходе антитеррористических операций на Северном Кавказе и в тех войнах, что вели и ведут наши «партнеры-соперники» в Ираке и Афганистане.

Здесь нельзя не согласиться с руководством Минобороны. Бригады, собранные для выполнения тех или иных задач на определенном оперативно-стратегическом направлении, как модульные конструкции из нескольких мотострелковых и танковых батальонов, артиллерийских и зенитно-ракетных дивизионов, подразделений разведки и связи, средств и систем управления боем и его обеспечения, могут быть быстро переброшены на угрожающий участок и вступить в бой с противником, не тратя дополнительного драгоценного времени на мобилизационный период и на долгое выдвижение.

Правда, для того чтобы это произошло так, как об этом пишут учебники по ратному искусству и рекомендуют военные аналитики, необходимо пронизать всю структуру бригад от командира до последнего солдата сетью информационно-коммуникационной системы, обеспечить собранные в новые структуры части легкой и мощной современной боевой техникой, высокоточным оружием, беспилотными и навигационными системами и другими обеспечивающими и управляющими комплексами, приблизить их к уровню армий крупнейших цивилизованных государств. Иначе от перемены мест слагаемых все будет, как всегда, как в знаменитой басне дедушки Крылова: «А вы, друзья, как ни садитесь, – все в музыканты не годитесь».

То, что подобные опасения не беспочвенны, свидетельствует и та решительная категоричность, с какой нынешнее руководство Вооруженных сил, наряду с сокращением офицерского состава, намеревается избавиться от института прапорщиков и мичманов. Некоторые печатные и электронные СМИ дружно поддержали эту инициативу. Даже вышли в свет с заголовками «Армия избавляется от персонажа анекдотов». Но данное суждение крайне поверхностное. В армейском фольклоре гротескному осмеянию подвержены и другие персонажи – генералы, капитаны с майорами, ефрейторы и рядовые. Если избавляться от всех, кто засветился в сюжетах народного юмора, а в последнее время и на телевидении в масках хамовитых и разбитных военнослужащих, то армии точно не будет. Хотя иногда представляется, что решения на войсковом олимпе принимаются, как и некоторыми журналистами, опираясь на анекдоты.

Прапорщик и мичман – это не должность, а воинское звание, записанное, кстати, во многие федеральные законы, посвященные воинской службе, и в общевоинские уставы, которые теперь, видимо, придется переписывать по решению Анатолия Сердюкова и его команды. Прапорщики и мичманы не только начальствуют над вещевыми и продовольственными складами, базами горюче-смазочных материалов и арсеналами с боеприпасами. Первые помощники офицеров, так называли эту категорию военнослужащих в начале семидесятых годов прошлого века, когда ее воссоздавали, служат на должностях старшин рот и батарей, техниками самолетов обслуживают истребители, штурмовики, бомбардировщики, включая и стратегические. На Ту-95МС, например, они – стрелки-радисты. Работники ТЭЧ (технико-эксплуатационных частей) авиации – тоже прапорщики. Почти в половине экипажей атомных подводных крейсеров со стратегическими ракетами – мичманы, самые лучшие акустики в подводном флоте – они. Специалисты по торпедному оружию – тоже. Можно заодно вспомнить про командиров рейдовых тральщиков и минных заградителей, руководителей групп и экипажей высокочастотной мобильной и тропосферной связи, фельдшеров батальонов и дивизионов…

Десятки и сотни наиболее ответственных воинских должностей, определяющих боеготовность подразделений, частей и кораблей, держатся на прапорщиках и мичманах. Избавляться от них, мягко говоря, недальновидно. Особенно при том, что никакой замены этим уникальным специалистам в армии и на флоте пока нет и появятся они не скоро.

Настораживает еще и то, что все эти реформистские пертурбации проводятся почему-то очень спешно, без объяснения причин и определения конечных целей, без аргументированного обоснования, без совета с ведущими специалистами в военном деле, ветеранами Вооруженных сил. Причем – не только, что называется, прикормленными Минобороны, но и независимыми, даже оппозиционными. Без защиты этой реформы перед военной и гражданской общественностью. А все это свидетельствует только о том, что, с одной стороны, руководство Вооруженных сил не уверено в правильности своих действий и опасается серьезной критики со стороны специалистов, а с другой – что оно не доверяет здравомыслию собственного народа, на деньги которого содержится армия и национальные интересы которого она призвана защищать. И это особенно удручает.

 

НВО, 31.10.2008



[1] Не надо быть знатоком кремлевский тайн, чтобы за деятельностью министра обороны, как и любого министра, не увидеть решений тех, кто входит в «политическое руководство». Министры – часть руководство, организаторы исполнения. (Прим. Ред. ЗЛ).


Реклама:
-