Журнал «Золотой Лев» № 173-174 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Ю.Ю. Болдырев

 

Анализ текущих событий

Подлинное и мнимое

 

Целая цепь событий заставляет возвращаться к вопросу о соотношении в жизни реального и виртуального, подлинного и мнимого. Здесь и «раскаяния» бывшего главного банкира США, и присуждение Нобелевской премии по экономике певцу глобализации, и щедрое финансирование Западом в кризисный период Грузии и Украины, и создание, наконец, газового консорциума – прототипа будущей (я надеюсь) «газовой опек».

...Итак, Алан Гринспен раскаялся. Оказывается, он не только недооценил масштабы и опасность финансового кризиса, но, более того, имел прежде какие-то иные представления о функционировании всего мирового рынка, нежели теперь, когда кризис разразился. В связи с этим «раскаянием» всемирно исторического значения, нам, мне кажется, стоило бы обратить внимание на два его аспекта.

Первый – инструментальный. Где и с чего это вдруг Гринспен так самокритично заговорил? Понятно, не на вечеринке с приятелями и не на каком-нибудь ток-шоу. Признания сделаны на заседании парламентской комиссии по расследованию причин нынешнего мирового кризиса, начавшегося, как известно, в США. Более того, с той же инструментальной точки зрения заслуживает внимания и название комитета Палаты представителей Конгресса США, в рамках которого проходит расследование – «По реформе системы государственного управления». То есть, если что-то в американской системе дало сбой, выводы следуют незамедлительно не только кадровые, но и системные, касающиеся всего механизма государственного управления. Так было после 11 сентября 2001, так было и ранее, в период Великой депрессии, так это и теперь – в период даже еще самого начала глобального мирового кризиса. И, можно предположить, что какие-то решения будут, конечно, приниматься и кулуарно, под воздействием тех или иных скрытых лоббистов, но сделать это будут нелегко – вся ситуация и меры, необходимые для выхода страны из кризиса с минимальными потерями, а желательно и приобретениями, будут обсуждаться публично или, как минимум, с широким участием представителей общества (депутатов парламента).

На этом фоне разительным контрастом предстает наша практика, когда министр финансов по несколько раз позволяет себе просто… не являться в парламент, несмотря на то, что его там ждут. Более того, «занятость» главы финансового ведомства страны оказывается фактически связанной попросту с участием в… других мероприятиях, в частности, перед журналистами. Четвертая власть на этом основании может, конечно, возомнить, что у нас она еще больше истинная власть, чем у них, на Западе – коли власть исполнительная ее уважает больше, чем законодателей. Но на самом деле не надо иллюзий: просто у нас власть (а истинная она у нас – лишь «исполнительная») легко позволяет себе не уважать никого вообще и легко манипулирует этими неуважаемыми в своих сиюминутных интересах. В результате, несмотря на то, что объективно наша финансово-экономическая ситуация несопоставимо лучше, нежели у США (нет никакого и намека на рублевую финансовую пирамиду и вполне сбалансированное сальдо внешней торговли), тем не менее, доверия и простых граждан (вкладывающихся в кризисный период в ту или иную валюту), и инвесторов (вкладывающихся в ценные бумаги того или иного государства) оказывается больше у властей США, нежели у властей России. Это – не только об абстрактных механизмах демократии, но еще и о конкретном поведении ключевых должностных лиц высших органов власти в период кризиса.

Второй – содержательный. В чем же именно раскаялся бывший главный банкир США? Может быть, ему не дает покоя мысль о том, что он вырастил до гигантских масштабов мировую долларовую пирамиду, не обеспеченную фактически ничем, и тем обманул миллиарды жителей всей планеты? Нет, об этом речь пока и не возникает. Обсуждается, если верить СМИ, лишь близорукая политика кредитования под американские ипотечные бумаги, что позволило раздуть гигантский фондовый пузырь, который теперь лопнул. Что же именно не мог предсказать бывший главный банкир США, в чем его понимание мировой экономики и глобального рынка оказалось недостаточным? Может быть, он действительно был так наивен, что не мог предположить того, что обсуждается сейчас – что пирамида «безответственной» ипотеки, когда кредиты на жилье выдавались чуть ли не безработным, когда-нибудь рухнет под тяжестью невыполнимых обязательств? Или он не видел всей абсурдности выстроенной на основе этой, вышеописанной, другой пирамиды – производных финансовых обязательств, в массе своей не имеющих под собой никакого обеспечения? Можно ли всерьез поверить, что бывший главный банкир США был таким легкомысленным?

Если не подвергать сомнению искренность г-на Гринспена (что он действительно что-то недопонимал и не предполагал), то остается предположить, что он слишком поверил в вечность и безграничность американского могущества и недооценил нежелание людей, живущих по всему миру, добровольно горбатиться на США и их глобальную финансовую авантюру. Соответственно, не мог «наивный» Гринспен и предположить, что и центробанки ведущих стран, и разнообразные фонды, и простые граждане постепенно начнут диверсифицировать свои золотовалютные (и просто валютные) запасы, переводя часть этих запасов в евро. Может быть, он думал, что пока Китай и Япония объективно не заинтересованы решительно обвалить доллар, можно спать спокойно, недооценил последствия даже тихого, ползучего, но от того не менее драматического для всей мировой финансовой системы планомерного избавления по всему миру от доллара, что фактически привело к невозможности поддерживать и внутреннюю, преимущественно американскую, фондовую пирамиду за счет всего остального окружающего мира. Правда, об этих основаниях и причинах кризиса пока, насколько можно понять из СМИ, выдающийся банкир не проговорился…

В связи с таким, скажем мягко, половинчатым признанием, любопытен и факт присуждения Нобелевской премии по экономике. Кому же ее присудили и за что? Может быть, в связи с чрезвычайной актуальностью всего, что проливает какой-либо свет на нынешний кризис, его истоки и возможные последствия, премию по экономике получил кто-либо из критиков современного мироустройства, предупреждавших, в частности, о неминуемом крушении в перспективе долларовой пирамиды, а также об отрыве глобального спекулятивного фондового рынка от реальной экономики и великой опасности всяких деривативов и других активов, производных от реальных? Может быть, премию в этом году присудили даже какому-нибудь ученому-антиглобалисту?

Ну, нет, до этого не дошло. И понятно, ведь Нобелевская премия – это не какая-то сиюминутная конъюнктура, а признание заслуг, проверенных временем… То-то Марти Ахтисаари только что дали премию за особые заслуги в деле мира во всем мире – просто показательно не конъюнктурно…

Так кому же и за что, то ли в начале разгара, то ли в разгар начала глобального мирового экономического кризиса дали Нобелевскую по экономике? Певцу глобализации. Что ж, с учетом того, что происходит за окном, казалось бы, и обсуждать тут нечего. Жаль только, что, вкупе с премией Ахтиссари, тем самым в какой-то степени дискредитируются премии и полученные теми, кто их действительно заслужил, включая наших академиков Алферова и Гинзбурга.

Что ж, вывод прост: не сотвори себе кумира. В том числе, из Нобелевского комитета и соответствующей премии. Хочешь или не хочешь, а учись и в сфере науки подлинное от мнимого отличать самостоятельно, не прибегая к помощи тени великого Альфреда Нобеля.

Еще целая цепь событий, проливающих свет на многое – масштабное финансирование в кризисный период Западом Грузии и Украины.

Финансирование Грузии осуществляется под предлогом разрушений, возникших в связи с ее «конфликтом с Россией», но в масштабах, явно существенно превышающих то, что связано с последствиями только что прошедшей войны. Три с половиной миллиарда долларов, выделяемых Грузии совместно США, ЕС и Японией, согласитесь, для такой маленькой страны - это просто колоссальные деньги. Если их взять в пропорции к соотношению объемов собственной экономики и населения стран, то применительно к России это было бы сопоставимо со всей нашей «подушкой безопасности». И эти огромные для маленькой страны деньги, кстати сказать, она, скорее всего, вернуть не сможет никогда. А если учесть, что основные разрушения в ходе войны были нанесены именно военной инфраструктуре Грузии, а также тот факт, что стороны конфликта (Грузия – с одной стороны, и Южная Осетия и Абхазия – с другой стороны) сейчас разведены российскими миротворцами и наблюдателями ЕС, казалось бы, никакой необходимости срочного восстановления этой (военной) инфраструктуры нет. Так зачем же и на что же такие деньги?

Понятно – на «поддержание демократии». Но и здесь стоит присмотреться повнимательнее, причем, не только к оценкам этой «демократии», например, российской стороной, но и к оценкам тех, кто собственно и дает деньги. Европейцы, вынужденно отдавая дань степени реальной авторитарности грузинского режима и, тем не менее, давая деньги, недвусмысленно сопровождают это «надеждами» на «развитие демократических процессов», «большую свободу СМИ» и прекращение «давления на оппозицию». Все хорошо, все понятно, кроме одного: почему бы на тех же основаниях, но с теми же оговорками не начать давать деньги, например, Ирану?

Понятно почему: отделяйте подлинное от мнимого. В данном случае – подлинные причины «щедрости» от демагогических. Лидер Евросоюза проговорился: помогая Грузии мы помогаем себе, так как эта маленькая страна представляет для Европы стратегическую ценность. Что ж, понятно, мы не против того, чтобы Европа реализовывала собственные стратегические интересы, в том числе, в части диверсификации маршрутов поступления в нее энергоносителей. Но только тогда, будьте добры, не возражать и против того, чтобы Россия столь же последовательно реализовывала собственные стратегические интересы или, как минимум, защищала их тогда, когда вы на них наступаете. А вопросы демократии и прав человека здесь, к сожалению, абсолютно ни при чем.

…Что, кстати, блестяще подтверждается и примером Украины. Страна, как известно, существенно больше, чем Грузия. Соответственно, и подкормить ее в кризисный период тоже нужно пропорционально лучше. Как сообщают СМИ, Тимошенко уже обратилась в МВФ с просьбой о выделении кредита в пятнадцать миллиардов долларов. Интересно, дадут? Тем более, что по сравнению с Грузией (с учетом масштабов государств и экономики) – обращение весьма и весьма скромненькое. Только одно надо понимать: если дадут, то формально – на антикризисные меры в сфере экономики, реально же – на пресловутое «поддержание демократии», что означает втягивание в орбиту тех самых стратегических интересов США и Европы, ради реализации которых, как они сами признались, они и подкармливают сейчас столь щедро Грузию.

И здесь возникает вопрос: а где же Россия? Почему Россия покорно следует в фарватере антикризисных мер Запада, позволяя Западу спасать Украину на его (Запада) условиях? Ведь деньги в кризисный период Украине нужны не вообще, а, прежде всего, на решение энергетических проблем. Так, может быть, нужно предоставлять свой кредит, причем, в рублях – на закупку энергоносителей, разумеется, сопровождая это и своими политическими условиями?

Кстати, небезынтересно заметить и то, что подкормка Грузии (3,5 млрд. евро) – это почти в точности то, что просила сейчас от своей братской западной семьи Исландия (4 млрд. евро), но Исландии, несмотря на то, что там и с демократией, и с правами оппозиции, и даже со свободой СМИ все, вроде бы, без замечаний, тем не менее, отказали. Понятно, ничего личного – только большой стратегический бизнес.

Что в этой всей ситуации хотя бы немного обнадеживает, так это наконец-то переход от общих разговоров о создании в будущем «газового опек» к делу. Поздновато, конечно, надо было это делать раньше, невзирая ни на какие выражения недовольства со стороны США и ЕС. Более того: сделали бы это раньше (да плюс проявляли бы чуть больше самостоятельности и ответственности в собственной финансовой политике), может быть, при общем обрушении фондового рынка, и акции Газпрома не обвалились бы так решительно – у инвесторов было бы больше здравого понимания, что альтернативы-то все равно нет.

И дальше понятно, что нужно делать – что уже давно предлагалось, в том числе, автором этих строк: за союзом чисто экономическим, в условиях выражено враждебной реакции на него со стороны Запада, должен последовать и союз оборонительный – с тем, чтобы никто из потребителей чужих ресурсов не смел и пытаться навязать тем или иным членам нового союза свою волю в противовес нашим (поставщиков ресурсов) общим интересам. А достигнем той же степени консолидации и с другими крупнейшими поставщиками на мировой рынок газа, а затем и нефти, вот тут-то и наше место в Совете безопасности ООН обретен реальный, подлинный, а не только, мнимый, остаточный исторический смысл.

 

Столетие, 27.10.08

 

Вызов принят, чего не хватает?

 

Два важнейших события последних дней: выборы Президента США – событие важное для всего мира, и первое послание нашего нового Президента Федеральному Собранию. Итак, как и предсказывали многочисленные опросы избирателей и политические комментаторы, победил Барак Обама. Комментариев вокруг этой победы множество, я же выделил бы следующее.

Первое. Эта победа – безусловный дальнейший прорыв североамериканской цивилизации в деле установления подлинного равноправия рас. Мне могут возразить, что в этом много и показного, что и до нынешнего президента в США уже были и министр обороны, и госсекретарь с черным цветом кожи. Кроме того, мне укажут, что на деле это – вовсе не добрая воля наследников белых колонизаторов, а мера сугубо вынужденная, связанная, в том числе, и с уже неотвратимым стремительным изменением демографического состава населения в США. Да, соглашусь, но, во-первых, мы говорим не о доброте, а о реальных и значимых процессах в мире. Во-вторых, это все – продукт самого новейшего времени, все происходит буквально на наших глазах. Даже формальное равноправие рас в США было провозглашено лишь менее полувека назад. В-третьих, главой государства в США все-таки до сих пор мог быть человек исключительно с белой кожей. Кто во времена президенства Кеннеди, в период всплеска жестокой межрасовой войны и затем лишь провозглашения равноправия рас, мог себе представить, что чернокожий, родившийся примерно в эти годы, сможет стать главой этого, тогда безусловно «белого» государства? А если учесть, что многие комментаторы предупреждали о возможности и высокой вероятности проявления такого фактора, что в опросах многие белые американцы просто не хотят признаваться в расовых предубеждениях, но на выборах могут повести себя и совсем иначе, эта победа, независимо от того, насколько успешным будет это президентство, тем не менее, уже является действительно выдающимся и значимым явлением в истории США.

Второе. Человеческий, личностный фактор в истории еще никто не отменял. Маккейн, равно как и Буш с Чейни и Рамсфильдом – стали для многих во всем мире буквально символами американской самоуверенности, напыщенности, несамокритичности, презрения к интересам и ценностям окружающих. В условиях, когда в мире, особенно в той его части, которая отнюдь не относится к «золотому миллиарду», абсолютное большинство людей имеют не белый цвет кожи и, более того, являются наследниками тех, кто в той или иной степени сохранил память о притеснениях со стороны белых колонизаторов, появление во главе США чернокожего может стать фактором существенного усиления позиций и возможностей американской несиловой дипломатии, так называемой «мягкой» силы. Демонстрируемое этим примером «равенство возможностей» граждан в США, независимо ни от каких факторов, еще вчера служивших непреодолимым препятствием для столь головокружительного карьерного взлета – это то, что психологически может оказаться для США в современном мире сильнейшим козырем, в том числе, и в глобальной экономической игре – конкуренции за доверие к американской валюте и американским ценным бумагам, а также в борьбе за самые лучшие мозги, кропотливо собираемые США по всему миру. Согласитесь: одно дело ехать в страну, в которой, подразумевается, и ты, и твои дети навсегда останутся неудачниками-эмигрантами, презренным вторым сортом, и совсем другое дело ехать в страну, наглядно демонстрирующую, что даже чернокожий наследник эмигрантов всего лишь во втором поколении, если очень захочет, может добиться всего, включая и пост главы этого государства. То есть, если предположить, что в преддверии всеохватывающего мирового экономического кризиса кто-то мог сознательно планировать такой ход ради усиления конкурентных позиций США в глобальном соревновании, то нельзя не признать, что психологически (а экономика во многом – это, прежде всего, макропсихология) это ход очень своевременный и сильный.

Третье. Тем не менее, есть серьезные основания предполагать, что это всего лишь ход и не более того. На это недвусмысленно указывают и имеющиеся сведения о предварительных и первых назначениях в команде избранного президента США. Пока в основном, как уже обращают на это внимание комментаторы, это люди из прежней команды президента Клинтона. Что ж, с партийно-политических позиций этот легко объяснимо и понятно: Обама ведь не избирался сам по себе, как ставленник униженных и обездоленных меньшинств и, тем более, как ставленник тех в третьем мире, кого США прежде недвусмысленно обижали или, в лучшем случае, игнорировали. Нет, Обама выдвинут и доведен до возможности избрания, прежде всего, как ставленник некоей сугубо деловой корпорации, имеющей внешнюю оболочку, определяемую как Демократическая партия США. Утверждать, что глобальные интересы этой корпорации как-то уж очень радикально отличаются от интересов корпорации, стоящей за республиканцами, весьма наивно. Да, оттенки в деловых интересах могут различаться, нюансы частных интересов конкретных группировок и фигур (на уровне продвижения «Коки» или «Пепси») – тоже. Но не более того. Есть основания предполагать, что на деле для внешнего, окружающего США мира этот ход означает не более чем замену на некоторое время «злого следователя» на внешне более «доброго». «Злого» плюс, очевидно, туповатого и явно зарвавшегося и потому не стеснявшегося быть цинично откровенным – на более, может быть, приятного во всех отношениях, артистичного, но одновременно скрытного, хитрого и, никуда не деться, коварного. С Клинтоном, помнится, мы это все уже проходили…

И четвертое – что это для нас, для России?

Ответ с ходу: ничего. Во всяком случае, если мы не расслабимся и, как минимум, обратим внимание на одно из первых предварительных назначений Обамы (еще задолго до выборов) – советником Збигнева Бжезинского. Последний, как известно, не абстрактный объективистский мыслитель, но давний и искренний большой «друг» России – в любых ее образах и реинкарнациях, будь то Советский Союз, нынешняя или любая будущая Россия. И здесь вопрос даже не в том, что Обама намерен прислушиваться к советам этого идеолога Америки как чрезвычайно жесткой и агрессивной империи (в этом смысле, по большому счету, Бжезинский мало чем отличается от ныне временно поверженных «неоконсерваторов»), но еще и в том, что делать это по отношению к нам, к России, очевидно, он намерен весьма демонстративно. Что ж, чем меньше расслабляющих иллюзий, тем лучше. 

Если же подумать и все взвесить, то приходишь к выводу, что с Обамой нам будет труднее. Почему? Да в силу того, о чем я говорил выше: с Обамой образ Америки, во всяком случае, на какое-то время, оказывается более симпатичен всему миру, нежели с Бушем или Маккейном. США стали чуть более притягательны для третьего мира, включая наших потенциальных союзников. Значит, нам свои союзы строить будет сложнее. Плюс с Обамой Америка, похоже, готова будет строить более взвешенную внешнюю политику, более рефлексивную, менее раздражающую окружающих, и тогда многие у нас могут расслабиться, утерять представление об истинных целях и смыслах этой политики, как это с нами уже бывало. Последствия же не заставят себя ждать, опять же, как и это с нами уже бывало, в том числе, совсем недавно и весьма драматично.

В этой связи, обращают на себя акценты, расставленные новым Президентом и его командой (в которой, понятно, далеко не на последних ролях и президент прежний) в его Послании Федеральному Собранию.

Практически первые же слова, буквально, после дежурных вступительных о наших некоторых успехах – об агрессии против Южной Осетии. Причем, чья это агрессия - сразу не сказано. Позднее прозвучали слова о «нападении грузинской армии на российских миротворцев», но почти сразу же сделан и основной акцент: что это был лишь «…предлог для ввода в Чёрное море военных кораблей НАТО. А затем и для ускоренного навязывания Европе американских противоракетных систем. Что, само собой, повлечёт ответные меры со стороны России».

И эти тезисы связаны с тезисами о «набирающем обороты глобальном финансовом кризисе». И далее: «Две очень разные проблемы, имеющие, однако, общие черты и, можно сказать, общее происхождение». Адресат далее указан недвусмысленно – США.

Правда, и это естественно, без дипломатии здесь не обошлось. То, что уместно и обоснованно было бы определить как масштабные преступления (в том числе, в сфере глобального финансово-экономического мошенничества), определены лишь мягко – как ошибки, проистекающие из эгоизма и завышенного самомнения: «не потрудились скоординировать свои решения с другими участниками глобальных рынков», «пренебрегли элементарным чувством меры», «не внимали многочисленным предостережениям со стороны своих партнёров (кстати, в том числе и нашим)»...

Вывод же логичен – необходимость реформирования всей мировой политической и экономической системы. Правда, далее парадоксально: будем взаимодействовать при этом, прежде всего, не с пострадавшими, а с теми, кто должен отвечать за сложившуюся ситуацию - с США. И лишь затем называются ЕС, государства БРИК и «все заинтересованные стороны». Что ж, видимо, сочли, что пилюлю для США надо подсластить, а также предупредить обвинения в адрес российской стороны в агрессивной риторике и в том, что Россия не хочет «взаимодействовать». Тем более, что позднее президент вернулся к вопросу об ответных мерах, и эти меры, если и пока, может быть, не сверхвпечатляющи и гарантированно эффективны (их эффективность может быть проверена лишь временем), то, во всяком случае, однозначны и недвусмысленны: отказ от ранее планировавшегося сокращения стратегических вооружений, а также разработка мер радиоэлектронного подавления американской ПРО вблизи наших границ.

При этом, конечно, было подтверждено, что Россия не даст втянуть себя в новую гонку вооружений, но…

Но отдадим себе отчет в том, что гонка вооружений – явление в мире во все времена… абсолютно нормальное и естественное. Ничего другого природа человека и человеческого сообщества и мировой разум, если он существует, к сожалению, не предлагают. На всякий новый меч, который завтра может быть занесен над нашей головой, нужно, как минимум, придумать и выковать свой щит, или же, как альтернатива, выковать другой меч, который гарантированно накажет, а еще лучше, предварительно остановит агрессора. И полностью отказаться от участия в этой гонке может лишь тот, кто отказывается от собственного суверенитета и вверяет свою судьбу в чьи-либо чужие руки. Но есть ли в мире другие такие руки, которым мы можем доверить свою судьбу? Вопрос риторический, и ответ – однозначен.

Дело в другом: насколько участие в этой всемирной гонке планируется и осуществляется разумно, с учетом того, что в современном мире для предотвращения глобальной войны, слава Богу, уже нет необходимости в полном паритете вооружений, а достаточно лишь оружия гарантированного возмездия. Что, впрочем, не отменяет необходимости сравнительного паритета в части другой – в части вооружений тактических, высокоточных – для предотвращения с минимальными потерями войн иного типа – развязываемых сверхдержавами против своих конкурентов и противников… чужими руками, как это было только что осуществлено руками Грузии. Здесь, хочешь или не хочешь, но возможны лишь два сценария действия (точнее, подготовки к недопущению военных действий).

Сценарий первый: все раз и навсегда предупреждаются, что в ответ на любую, самую ничтожную силовую провокацию, от кого бы она ни исходила, мы ответим ядерным ударом, и тогда, действительно, в полноценном участии в гонке вооружений дальнейшей необходимости нет – только поддерживай оружие возмездия. Но, надо понимать, что миром это не закончится, в том числе, потому, что, во-первых, со временем потенциальный противник все-таки создаст эффективную систему противоракетной обороны, и тогда все наше оружие возмездия гроша ломаного не стоит, а время - упущено. Во-вторых, как мне представляется, еще задолго до реализации более масштабного очередного похода на Восток, «великие» державы легко пожертвуют кем-то из своих сателлитов ради того, чтобы проверить, всерьез мы это, или только зря пугаем? И у кого из нас на самом деле поднимется рука нажать на ядерную кнопку и уничтожить какого-нибудь маленького соседа в ответ на обстрел с его территории парой высокоточных ракет с обычными боеприпасами какого-либо, пусть даже сколь угодно стратегического нашего объекта? То есть, это – не путь, это просто нереально. А значит, хочешь или не хочешь, ты вынужден втягиваться и в сценарий второй.

Сценарий второй: от оружия гарантированного возмездия, разумеется, не отказываться, но готовиться и к предотвращению провоцируемых извне малых конфликтов с соседями – сателлитами потенциального противника, вооруженными теми, кто провоцирует такой конфликт, самым наилучшим образом и самым современным вооружением, включая, прежде всего, эффективные системы связи, радиоэлектронного подавления противника, системами распознавания целей, беспилотными воздушными и наземными боевыми машинами и т.п. Как к этому готовиться, не участвуя в гонке разработки, закупки и постановки на вооружение подобных систем? И, во-вторых, необходимо принимать меры к тому, чтобы потенциальный глобальный агрессор, в случае масштабных действий с его стороны, не мог иметь даже иллюзию возможности защититься от оружия возмездия. Но коли речь идет, как минимум, о разработке и реализации широкомасштабных проектов радиоэлектронного подавления противоракетной обороны потенциального противника, то и это что такое, как не участие в самой что ни есть реальной гонке современных вооружений?

И вот здесь мы переходим к самому главному. О частях речи президента, затрагивающих вопросы экономики, социальной сферы, политической реформы и т.п., полагаю, многие напишут и без меня, может быть, и я к этому вернусь в последующих статьях. Сейчас же затрону лишь одну сферу – ценностную.

О наших ценностях сказано неплохо, нашлось место и определенному госпатернализму – вопросам социальной защиты, и либерализму – ценности свободы вновь и вновь провозглашены как важнейшие. Но одному слову, как мне представляется критически важному для нашей нынешней исторической развилки, к сожалению (во всяком случае, в той части, где речь шла именно о ценностях), места не нашлось вообще. Это слово – «солидарность». И президент прав: похоже, это понятие сейчас вовсе не относится к числу важнейших признанных нашим обществом ценностей. Отсюда и согласие общества на относительное благополучие работающих за счет в два-три раза по сравнению с советскими временами более бедственного положения пенсионеров, вообще с нашим невиданным в современном развитом мире контрастом между бедностью и богатством. Отсюда и согласие на инструменты дальнейшего усугубления этого варварского контраста: «плоская» шкала подоходного налогообложения, отсутствие адекватных налогов на роскошь и передачу по наследству крупных состояний, многомиллионные в долларовом исчислении бонусы и опционы (сверх и без того огромной зарплаты) для управляющих частными компаниями-монополистами и даже полугосударственными компаниями…

Но это – констатация факта нынешнего положения. Мы же говорим еще и о будущем, в которое и обращено послание президента. Почему же, мне представляется, это слово – солидарность - и большой смысл, скрывающийся за ним, сейчас являются ключевыми?

Да потому, что на самом деле ни одну из проблем, поставленных в послании, без некоторой корректировки ценностной структуры нашего общества решить не удастся. В частности, как это я и пострался показать выше, от участия в глобальной мировой гонке вооружений (пусть умеренно, пусть разумно и рационально, но все-таки участия) нам все равно никуда не деться. А это дело либо бесполезное и показушное (типа замены мичманов и прапорщиков на сержантов), либо, если всерьез, то, безусловно, дорогое, требующее высокой степени мобилизации всего общества, его лучших умов, наиболее дееспособных граждан на решение стоящих перед нами задач.

Но способно ли на такую жизненно нам необходимую добровольную мобилизацию наше нынешнее высоко гедонистическое и абсолютно не солидарное общество?

 

Столетие, 6.11.08

 

Кризис высвечивает подлинные приоритеты

 

Вступает в действие антикризисная программа. Поможет ли она преодолеть кризис – в том смысле, что так или иначе его пережить и вернуться к чему-то подобному прежнему статус-кво, – это вопрос спорный. А вот что она недвусмысленно демонстрирует не декларативные, а истинные приоритеты нашей власти, – это безусловно.

Первое. В США реализуется программа выкупа государством у компаний «плохих» активов. У нас же государством и его агентами выкупаются лучшие активы. Плохо это или хорошо? Если этот выкуп ради их сохранения под российским контролем, – скорее, хорошо. Но если это такой механизм перераспределения собственности затем в «нужные» руки – скорее, плохо. Чем это обернётся на деле, поживём – увидим.

При этом «либеральными» критиками противопоставляется скупка акций – как нечто неадекватное и опасное – и кредитование, которое якобы не приведёт к вмешательству государства в управление предприятиями. Но это лукавство – принципиальной разницы нет. Можно и управление госпакетами акций организовать эффективно, но можно и кредитование превратить в удавку похлеще прямого госуправления. Кстати, «либеральный» МВФ, кредитуя даже не предприятия, а суверенные государства, тем не менее ставил всю экономическую политику этих государств, включая и наше отечество, под свой полный контроль. И это понятно: кто платит, тот и заказывает музыку.

Но наше правительство (вице-премьер Шувалов) спешит заявить, что государство не будет управлять выкупаемыми активами, но в чём тут доблесть? Запад (и Европа, и США), даже ещё не выкупая акции, а лишь предоставляя помощь, тут же вводят элементы внешнего управления, жёстко ограничивают доходы и бонусы менеджменту, мы же таких ограничений не вводим.

Значит, и в кризисный период для нас главное – не ущемить интересы самых богатых.

Второе. Передача госкорпорации по страхованию вкладов двух сотен миллиардов бюджетных средств (огромные деньги!) вряд ли справедлива: почему спасать вклады тех, у кого средств больше, нужно за счёт всех, включая и тех, у кого на банковские вклады лишнего нет? Страхование вкладов ранее осуществлялось за счёт банковских же отчислений. Возникли трудности – выделяйте средства из золотовалютных резервов (то есть из банковских же активов), но не создавайте ещё один механизм перекачки в банковский сектор тех денег, которые должны идти на бюджетные нужды, в том числе на проекты в реальном секторе экономики.

Третье. Деньги под смешной процент дают банкам даже без залога, а потом спорят, почему деньги не доходят до реального сектора. Но даже если деньги и дойдут, то, во-первых, банки их предприятиям без залога уже не дадут; во-вторых, дойдут деньги под как минимум вдвое больший процент. За что же банкам право на такое паразитирование? И чего тогда на деле стоят все наши декларации о приоритете научно-технологического развития?

Четвёртое. В СМИ муссируются усилия ФАС по регулированию цен на топливо, хлеб и т.п. Но для минимальной обоснованности и эффективности подобной деятельности необходима базисная точка отчёта, каковой может быть лишь предельная норма рентабельности для монополистов (включая локальных) и секторов экономики, связанных с жизнеобеспечением. Этой нормы у нас нет. На основе какого же произвола тогда принимать решения? Цифры доходов и прибылей монополистов, звучащие с телеэкранов как приговор, ничего не означают – их не с чем сравнить. Почему же норма рентабельности не устанавливается даже в кризисный период? Потому же, почему не ограничиваются заработки наших «гениальных» топ-менеджеров, – таковы истинные приоритеты.

Пятое. Если в мире начинается спад на глобальных рынках, то вопрос декларируемой ныне поддержки реального сектора экономики – это ещё и вопрос создания временно в той или иной степени искусственного спроса на продукцию. Сказка о том, что в кризис выживут лишь лучшие, а неэффективные прогорят и уйдут с рынка, – это лишь сказка. На деле выживут те, у кого сконцентрированы ресурсы, а у нас они сконцентрированы у банковской системы, да ещё и интенсивно поддерживаемой государством за счёт тех, кто эти деньги изначально заработал (за счёт реального сектора экономики). В результате банки сохранятся, а заводы, например, производящие дизельные двигатели, прогорят, обанкротятся. Что делать? Поддерживать реальный сектор хотя бы с той степенью искусственности, которая используется применительно к банковскому сектору.

Например, сообщается, что Ярославский завод дизельной аппаратуры приостанавливает работу. Спрос ограничен не «неэффективностью» завода и не тем, что его продукция некачественна. Спрос ограничен кризисом и отсутствием из-за кризиса денег у тех, кто хотел бы купить новый грузовик или автобус или заменить двигатель на старом. Что делать государству, выделяющему ныне деньги на поддержку фондового рынка и банковской системы, но декларирующему диверсификацию экономики и стремление к технологическому развитию? Очевидно – реализовывать специальную программу закупки автобусов (отечественных или белорусских, но с ярославскими двигателями), а также спецтехники для городских нужд и военной техники с соответствующими двигателями; плюс реализовывать экологическую программу замены старых двигателей на льготных условиях (с государственным софинансированием или льготным кредитованием под те же 8% годовых, что сейчас дали банкам) – множество их, дымящих и чадящих, можно наблюдать даже на ключевых автомагистралях, включая стратегическую Москва–Петербург.

Скажете: «Не рыночно!», но отвечу: ничуть не более не рыночно, чем господдержка банков. Скажете: «Это – ручное управление экономикой!», но чем ручное управление экономикой хуже ручного управления демократией?

В кризисный период только ручным управлением и возможно сохранить для экономики то, что государство считает важным и нужным. И так делают все – даже самые «либеральные» государства. У нас же проблема лишь в одном: то ли, что нам нужно на самом деле, наше государство считает приоритетным и достойным поддержки?

 

ЛГ, 6.11.08

 

О реформе институтов РФ

 

В послании Президента Федеральному собранию продекларирована необходимость реформирования ряда международных институтов, включая такие важнейшие, как мировая финансово-экономическая и политическая системы. Одновременно заявлено и о планах реформирования ряда важнейших российских институтов. Будет ли это наше внутреннее реформирование успешным, приведет ли к заявленным целям? Ведь, в конце концов, готовность всего мирового сообщества прислушаться к требованиям России по реформированию глобальных институтов, надо признать, в немалой степени зависит и от эффективности институтов наших собственных.

Начать здесь стоит, наверное, с вопроса о том, насколько предложенные реформы адекватны заявленным целям.

Каковы наши цели, к чему мы стремимся? Это в Послании сформулировано так:

 

«Мы стремимся к справедливому обществу свободных людей. Мы знаем: Россия будет процветающей, демократической страной. Сильной и в то же время комфортной для жизни. Лучшей в мире для самых талантливых, требовательных, самостоятельных и критически настроенных граждан».

 

Нужно ли специально обращать внимание, насколько мы пока бесконечно далеки от заявленного?

Характеризуя нынешнюю ситуацию в глобальной экономике, Президент вполне справедливо обратил внимание на те новые возможности, которые, наряду с чрезвычайными опасностями создает кризис:

 

«Именно сейчас нам нужно создавать основы национальной конкурентоспособности там, где мы можем получить будущие выгоды и преимущества. Надо быстро осваивать высвобождаемые в мировой экономике ниши. Создавать новые эффективные предприятия. Внедрять самые передовые технологии. Такой подход – это и есть одно из лучших антикризисных «лекарств»…».

 

Безусловно, многие этим воспользуются. Многие, но будет ли среди воспользовавшихся Россия? Ведь буквально несколькими абзацами раньше Президент констатировал другое – наличие у нас «финансовых тромбов» в экономике, которые надо «пробить» для того, чтобы деньги дошли до конечных получателей – до сельского хозяйства и строительства, машиностроения и оборонно-промышленного комплекса. Как в этих условиях, при наличии таких «тромбов» (вовсе не неожиданных, а заранее, когда государственные средства банкам еще только выделялись, уверенно предсказанных многими аналитиками, включая и автора этих строк – см. предыдущие публикации в этой же колонке), обеспечить «основы национальной конкурентоспособности» и создание новых эффективных предприятий, да еще и с самыми передовыми технологиями? Тромбы пробить в принципе можно (хотя не факт, что это сумеют сделать), но для достижения подлинной конкурентоспособности надо не просто чтобы деньги как-то ни шатко ни валко пошли по банковской системе, но надо еще и чтобы вся эта система стала также конкурентоспособной, причем, отнюдь не по объемам собственной публичной и скрытой прибыли, но по реализации своей главной задачи – по обеспечению наилучших условий для конкурентоспособности реального сектора национальной экономики. Но здесь, с сожалением надо признать, пока нет не только более или менее понятных планов реформирования нашей собственной банковской системы, но даже и сколько-нибудь четкого видения сути проблемы и, соответственно, предложений по направлениям реформирования. А коли так, есть очевидная опасность и высокая вероятность того, что пожелания Президента воспользоваться открывающимися возможностями не найдут необходимой разработки и реализации в государственном механизме.

Далее Президент говорит:

 

«Наш приоритет – это производство (а в перспективе – и экспорт) знаний, новых технологий и передовой культуры. А значит, достижение лидирующих позиций в науке, в образовании, в искусстве. Мы обязаны быть на переднем крае инноваций в основных сферах экономики и общественной жизни. И на такие цели ни государству, ни бизнесу скупиться не стоит – даже в непростые финансовые периоды».

 

Что ж, сказано замечательно, и я вполне готов согласиться с таким приоритетом. Но только одновременно стоит попробовать уточнить: а чем именно такой приоритет подтверждается? И выясняется, что подобный приоритет на деле у нас пока не подтвержден ничем, включая и такие важнейшие государственные плановые документы (отражающие истинные приоритеты государства) как федеральный бюджет, налоговое и таможенное законодательство. Ни адекватных (например, удельным нормам расходов на эти цели у европейских государств) бюджетных ассигнований, ни налоговых и таможенных стимулов именно этим сферам мы не находим. Зато, при внимательном рассмотрении, мы найдем соответствующие реальные стимулы для финансово-манипулятивного банковского и страхового секторов, а также для естественных монополистов. Аналогично никакого подтверждения вышеуказанным вполне обоснованным приоритетам мы не находим и в правительственной антикризисной программе, но зато находим прямой госпатернализм в отношении банковской системы, трогательную заботу о ее прибылях.

В чем же дело? И что нужно для того, чтобы вполне адекватные нашим национальным интересам намерения могли воплотиться в реальности?

На вопрос о том, почему, несмотря на все уже давно ведущиеся разговоры о диверсификации экономики и приоритетах научно-технологического развития, тем не менее, ничего более или менее ощутимого реально не делается, ответ, в общем-то, понятен: наша политическая система реализации новых приоритетов не способствует. Почему? Да потому, что остается построенной на принципах лоббирования самыми сильными своих интересов и достижения ими интересующих их результатов - независимо от того, насколько эти интересы совпадают с долгосрочными национальными или же, напротив, противоречат им. А кто у нас самые сильные – наука, образование и культура? Может быть, предприятия высокотехнологичные и наукоемкие? Или хотя бы просто имеющие отношение к реальному сектору экономики? Отнюдь нет. Самые сильные у нас – это те, кто черпает прибыль из распродажи всему окружающему нас миру наших невозобновляемых природных ресурсов, а также финансово-манипулятивный сектор. И если политическая система построена на отсутствии в ней каких-либо действенных ограничений для этих самых сильных прямо продвигать во власти решения исключительно в своих интересах, откуда же может взяться иной федеральный бюджет, иное налоговое и таможенное законодательство, иная антикризисная программа, более соответствующая тем приоритетам, которые ныне заявлены Президентом?

Добавим к этому, что экономика управляется отнюдь не пожеланиями и даже не решениями «пробить тромбы». А чем она управляется – невидимой рукой рынка? Верно, но только эта рука имеет известное свойство – стремиться к максимизации прибыли при минимизации рисков. А прибыль чем максимизируется – только лишь объективным состоянием внутреннего и мирового рынка? Отнюдь нет. Прибыль, особенно в нашей государственно-политической системе, максимизируется, прежде всего, условиями, создаваемыми государством для того или иного сектора экономики. И в этом смысле нельзя не признать, что те сверхприбыли, которые созданы для секторов, которые до сих пор являлись у нас не декларативным, а подлинным приоритетом (финансовые манипуляторы и монополисты), созданы у нас исключительно волею государства. Какие же меры и механизмы могут обеспечить приоритеты, провозглашенные Президентом?

Да, Президент призвал нас всех консолидироваться вокруг наших национальных приоритетов, и я готов – совершенно искренне.

Но приведу в пример одно из последних сообщений (это и есть наша реальность): пошлины при ввозе новых авиалайнеров в нашу страну теперь можно будет платить в рассрочку. На что направлена эта мера? Сиюминутно – вроде как на облегчение жизни отечественных авиаперевозчиков и на содействие обновлению парка воздушных судов. Но если посмотреть на эту же меру с точки зрения тех экономических приоритетов, о которых всего несколько дней назад говорил Президент? И тогда очевидно: эта мера – по ограничению стимулов возрождению отечественной авиапромышенности, по блокированию закупок отечественных авиалайнеров и инвестирования в создание на нашей территории новых производств и модернизации имеющихся. И что делать с этими ножницами между намерениями политического руководства и реальными действиями, предпринимаемыми, судя по всему, под давлением сильнейших лоббистов?

Что делать, понятно – осуществлять политическую реформу, и Президент ее провозгласил. Вопрос лишь один – тот, что мы и поставили выше: насколько провозглашенная реформа может содействовать решению наших проблем?

Прежде всего, стоит обратить внимание на некоторое предисловие, сделанное Президентом в части Послания, посвященной политической реформе. Это предисловие весьма широко цитировалось и оно может быть определено как антибюрократическое - о том, что бюрократия «кошмарит» бизнес, контролирует СМИ, вмешивается в избирательный процесс, давит на суды и т.п. Далее сказано о последствиях такого произвола бюрократии: коррупция, правовой нигилизм и т.п. И отсюда – о необходимости развития институтов демократии. Но я позволил бы себе добавить к этой картине нашего мира еще один штрих: ведь не сама по себе наша бюрократия «кошмарит» бизнес и давит на суды. Делает она это под чутким руководством сверху. Причем, «сверху» в этом процессе оказывается не столько начальство государственно-политическое (которое по своему статусу все-таки уже не бюрократия), скорее тесно связанный с государственной властью крупнейший высокомонополизированный бизнес, принимающий самое действенное и активное участие как в направлении действий этой бюрократии (кого «кошмарить», а кого - нет), так и в непосредственном формировании кадрового состава этой бюрократии. Если учесть этот немаловажный фактор, существенно меняется вся картина забюрократизированности и связанной с этим коррупции, а также и набор мер, необходимых для поэтапного изменения и оздоровления ситуации.

Далее – о направлении лечения. Направление заявлено абсолютно верное – повышение уровня и качества народного представительства во власти. И здесь даже можно сказать так: независимо от того, насколько точно ранее поставлен диагноз, но если при этом, может быть, интуитивно правильно выбрано основное лечение, то что ж, диагностика всегда в той или иной степени несовершенна, но важно, даст ли эффект лечение. Это лечение – усиление народного представительства во власти (если, конечно, сам народ в здравом уме и твердой памяти) – может дать положительный эффект. И тогда внимательнее присмотримся к самим мерам, направленным на повышение уровня и качества народного представительства.

Но об этом – о мерах по политической реформе, их адекватности заявленному направлению реформирования и стоящим перед страной проблемам, прежде всего, проблеме всеподавляющего и высоко эффективного лоббирования во власти частных интересов, прямо противоположных долгосрочным национальным интересам – об этом в следующей статье через неделю.

 

Столетие, 11.10.08