Журнал «Золотой Лев» № 171-172 - издание
русской консервативной мысли
В.Н. Сагатовский
профессор Республиканского гуманитарного института
при СПбГУ,
доктор философских наук
Современное общество и «русская идея» [1]
В последнем номере газеты «Аргументы и
факты» было опубликовано интервью с режиссером Вадимом Абдрашитовым. В
частности, там я обратил внимание на такую фразу: «В нашем обществе все время повторяют:
мы не знаем, что такое «русская идея». Но, может быть, - говорит он, - надо
обратиться к наследию наших предшественников и почитать, что там написано». Я
абсолютно с ним согласен.
В свое время я проделал такую работу и
в 1994 году опубликовал книгу под названием «Русская идея: Продолжим ли
прерванный путь?» Там я ничего не фантазировал, просто серьезно прочел то, что
было сделано до нас, и систематизировал это. Во всяком случае, я знаю, что
такое «русская идея». Понятно, конечно, что любой текст может получить разную
интерпретацию, но давайте тогда спорить о точности интерпретаций, зачем же
делать такие заявления: «Мы не знаем». А если люди не читали, или читали, но не
поняли - это другой вопрос. И я задумался: а почему же так? Почему так активен
вот этот хор незнающих, непонимающих, а самое главное, почему эти идеи
практически оказываются невостребованными? В этом выступлении я хочу поделиться
своей интерпретацией «русской идеи», а другой у меня нет. Можно с ней соглашаться
или не соглашаться, но лучше - конструктивно обсуждать. Сначала я позволю себе
просто предпослать дальнейшему изложению основные понятия, которые, на мой
взгляд, составляют суть «русской идеи», для того чтобы вы хотя бы интуитивно
представили себе, о чем идет речь. Потом я скажу, почему все это не находит
ответа, а затем постараюсь более детально раскрыть содержание «русской идеи».
Итак, я полагаю, что в основе «русской
идеи» лежит такое понятие, как «воля к любви». Может быть, не точно называть
это понятием, это некий фундаментальный настрой на мир. «Воля к любви» может
получить дальнейшую конкретизацию через идею «соборности». Вот «соборность» -
это центральная характеристика «русской идеи», а принцип антропокосмизма
- это основной мировоззренческий принцип, который вытекает из «русской идеи». Практическое
острие, практическая реализация такого подхода выражается через понятие «общего
дела». Причем, не надо ассоциаций с Федоровым. Я беру сам термин «общее дело»,
но, понятно, не в Федоровской интерпретации. «Общее дело» нашей эпохи - это
ноосфера. Опять-таки, это можно трактовать очень-очень по-разному, я потом
постараюсь все эти вещи раскрыть.
Но сначала позвольте мне остановиться
на том, почему же все эти идеи, которые есть в литературе, о которых много
интересного, хотя и спорного написано, ну, почему они в жизнь-то не идут?
Первая причина - это, если хотите, низкий уровень методологической культуры многих людей,
которые берутся за обсуждение этих проблем. Неудовлетворительность уровня
методологической культуры, на мой взгляд, проявляется в двух вещах: во-первых,
плохо понимают, что такое идея культуры, а во-вторых, вечное стенание: «Это
слишком абстрактно, это далеко от нашей жизни». Позвольте на этих двух моментах
остановиться. Идея в технике - это какой-то принципиальный механизм данного
устройства, который позволяет сделать данное изобретение. В культурологии
идея - это нечто другое. Идея - это то, что отвечает на вопрос: «Во имя чего
живет эта культура, эта общность? Чем дышит этот менталитет?» А ведь, что у
нас порой понимают под идеей, когда говорят «русская идея», «национальная
идея»? Иногда это понимают так. Каждый народ хочет выжить и благоденствовать -
вот это и есть «русская идея». Так чем это лучше, чем известные лозунги:
«Германия превыше всего», «Грузия превыше всего»? Каждый народ хочет выжить,
сохранить себя, особенно если он вымирает. Благоденствовать - но это ведь не
идея! Это элементарная задача. Иногда под идеей хотят понимать какой-то громкий
лозунг, какой-то слоган, но это тоже не идея, это в
лучшем случае, форма идеи. Часто под идеей понимают какую-то задачу, которая
данному автору представляется неотложной и первоочередной. К примеру, президент
Путин заявил: «Наша национальная идея сейчас - это конкурентоспособность».
Согласитесь, кто против конкурентоспособности, но разве это идея? Разве это
ответ на вопрос: во имя чего мы хотим добиться этой конкурентоспособности?
Любой народ, который претендует на то, чтобы считать себя великим хочет и
должен быть конкурентоспособным, но во имя чего? Вот эти вещи плохо понимают.
Более того, ведь не каждое общество имеет вот такую идею. Может быть, народ или
страна говорит: мы примыкаем к общим идеалам, допустим, Запада. Ну, вот нет
своей идеи, и в этом нет ничего плохого. Потому что, все-таки, идея - это нечто
великое, идея - это то, что выражает именно лицо данной культуры, и в идеале,
так сказать, идею со знаком плюс. Это то, что может иметь всечеловеческое
значение, не теряя, естественно, специфики данной культуры. Это может быть «ответ
на глобальный вызов», если вспомнить терминологию Арнольда
Тойнби.
Поэтому «русская идея» - это ответ на
вопрос: во имя чего хочет жить русская культура? И это также ответ на вопрос:
может ли быть «русская идея» ответом на вызов современной проблемной ситуации
России и человечества? Идеи могут быть, конечно, разными. Скажем, американская
идея - «американская мечта». Ее, действительно, можно выразить в виде слогана. В свое время мне приходилось читать американский
учебник культурологии, и там выделяют три основные
базовые ценности американского образа жизни: свободу, затем не просто свободу,
а свободу с опорой на себя. И для чего же эта свобода с опорой на себя?
Для достижения максимального богатства. Это идея, как бы мы к ней не
относились. Это, действительно то, что может сплотить нацию, дать образец и
мобилизовать. Мы можем говорить об идее воли к власти. Это идея западной
цивилизации, «фаустовской цивилизации», как называл
ее Освальд Шпенглер: «Вперед, ввысь! Подчинять небо,
подчинять себе мир!» Как бы мы не относились к этой идее, это, безусловно,
идея. Мы можем говорить об идее японского духа. А считать идеей конкурентоспособность,
или повышение производительности труда, или решение демографической ситуации -
это очень важные задачи, но это не ведущая идея культуры.
Теперь относительно упреков в
абстрактности. О моей интерпретации русской идеи иногда говорят: «Это далеко от
нашей жизни, это настолько абстрактно». Но простите, заниматься философскими
мировоззренческими проблемами и не быть на достаточно высоком уровне абстракции
- лучше ими вообще не заниматься. Иногда пишет человек о «русской идее» -
сплошные ассоциации, коннотации, примеры. Возникает вопрос: «А что он
подразумевает под «русской идеей»?» Не хватает уровня абстракции. Идею, ценность,
нельзя до конца выразить в понятиях; для меня это очевидно, я не рационалист и
не сциентист. Но подход к ее пониманию должен быть
достаточно строг, во всяком случае, мы должны понимать друг друга - о чем мы
говорим. И без этого здесь никак не обойтись - без абстракций. Ибо абстракция
выражает предельные характеристики человеческого бытия. Давайте проведем
проверку самих себя. Допустим, вам человек скажет: «Есть три основных отношения
к жизни: уход от жизни (в нирвану или еще куда-то), использование жизни для
максимальной прибыли, для развлечений, для наслаждений, для погони за новизной,
за волей к власти, и преображение жизни во имя высших духовных ценностей». -
Это слишком абстрактно? - для меня, например, нет. Другой вопрос, что от этих
абстракций надо двигаться к конкретному и посмотреть, как эти высокие идеи и
абстракции мы можем конкретизировать, чтобы приложить к нашей грешной
запутанной жизни - это уже другая задача. А двигаться-то надо от абстрактного.
Когда этого не понимают, тогда и не понимают, о чем говорить, что за
национальная идея. И само собой понятно, что нельзя собрать бригаду исследователей
на подмосковную дачу и сочинить национальную идею. Она есть или ее нет, она или
органически созрела в культуре, но почему-то спит, почему-то не востребована, и
наша задача ее востребовать, либо не о чем и говорить. Это первая причина.
Вторая причина. На мой взгляд, ее можно обозначить так: западничество нашей образованщины. То есть, значительная часть наших
интеллектуалов, которые считают себя интеллигенцией, или уже не считают, а
считают себя просто интеллектуальными работниками, они настолько плохо знают
историю нашей культуры, историю русской отечественной мысли, что вот читаешь, и
диву даешься - никакой русской философии нет, вся русская философия - это
перепев зарубежной философии, и так далее и тому подобное. Ну, это просто
невежество. Не знаете - так и скажите. Мы действительно можем почерпнуть
колоссальные сокровища в мудрости наших предков. Если мы это не делаем - это
наша ущербность. Но, тем не менее, значительная часть наших гуманитариев это не
делает и этого не знает, и не хочет знать.
Третья причина, пожалуй, самая трагичная - это извечный раскол русского общества: русское
крестьянство, когда оно было, русское чиновничество, которое сейчас становится
только хуже и хуже, русская интеллигенция, в той мере, в какой она еще жива.
Это совершенно разные явления. Граждане Соединенных Штатах, по крайне мере,
пока белое протестантское меньшинство еще не стало абсолютным меньшинством, а
скоро оно им станет, они могут быть объединены «американской мечтой». В
каких-то кварталах, живущих на пособие «американская мечта» никого не
объединит. Но самую деятельную часть американского общества «американская
мечта» объединяет. Я не даю оценку - нравится мне это или не нравится. Но это
факт. Японский дух в свое время объединял японцев.
А вот каким образом «русская идея»,
выстраданная лучшими представителями духовной жизни России, может сейчас
реально объединить русское общество - с его положением, когда большинству людей
вообще не до чего, им бы выжить, им бы заработать, некогда думать, они
оболваниваются соответствующей пропагандой, происходит манипуляция их
сознанием. Что такое наше чиновничество в этой аудитории не надо объяснять -
какая им там «русская идея», кроме денег, власти, зарубежных счетов им вообще
ничего не надо. А значительная часть тех, кто имеет эрудицию, знания и время,
как я уже сказал, пленена западными предрассудками. Это трагично, и
поэтому встает вопрос: может ли «русская идея», даже если какая-то часть
русского общества ее осознает, выполнить объединяющую роль? Но к этому я
вернусь в конце своего доклада.
И, наконец, четвертая причина - это наш интеллигентский индивидуализм.
Каждый пишет свою книгу, свою статью, и считает долгом, честью и доблестью
показать именно свою оригинальность. Я думаю, что если мы будем двигаться
именно таким образом, мы никогда ничего не сделаем. Для того, чтобы отвечать на
вызов современности, нужен мозговой штурм, нужен конструктивный подход, нужен
не якобы «толерантный подход»: «вот вы думаете так, а я думаю иначе», «это
только ваше мнение, а это мое мнение» - ну, это посиделки, это тусовка. Если мы
действительно хотим что-то решать мы должны сделать акцент на общее дело -
думать не о том, что я сказал, а о том, что он сказал, подхватить положительный
момент его, моей, еще чьей-то мысли и выработать что-то общее. Есть у нас для
этого культура поведения на наших конференциях? Нет еще, ее только предстоит
вырабатывать. В результате всего этого замечательные находки наших предков остаются
невостребованными.
А теперь позвольте раскрыть свою
интерпретацию - как я понимаю «русскую идею». Слова, которые я для этого
употребляю, были произнесены, проинтерпретированы не раз, задолго до меня.
Единственно, что я делаю - это систематизирую, и, конечно, даю некоторую свою
интерпретацию, каковую, разумеется, не считаю бесспорной, и с удовольствием бы
конструктивно это обсудил.
Итак, почему же на первое место я
ставлю «волю к любви»? Я буду давать не чисто исторический анализ. А анализ,
если хотите, практический: что сейчас, какая основная идея ведет мир к
планетарной катастрофе? Какая основная идея породила глобальные проблемы
современности? Это идея западной цивилизации - воли к власти. Кстати, на этом
примере я могу вам хорошо показать, как от абстрактного можно легко переходить
к конкретному. Мы, философы, гуманитарии, понимаем, что такое воля к власти. А
вот скажем бизнесмен или политик - ему это непонятно. Хорошо. Я перевожу на их
язык: воля к власти - это стремление к получению максимальной прибыли. Это
понятно? Если вся цивилизация стоит на том: обмани, предай, конкурируй,
толкайся локтями, но получи максимум прибыли! А что такое прибыль? - Это и есть
власть над миром, власть над конкурентом, власть над благами, которые
удовлетворяют мои растущие потребности. Это же совершенно конкретная вещь, и
вся современная цивилизация зиждется на стремлении к максимальной прибыли.
Скажите, если эта ориентация останется ведущей, мы сможем избежать экологической
катастрофы? Чего стоит десяток конференций по типу той, что имела место в
Рио-де-Жанейро по «устойчивому развитию»? Разве какой-нибудь олигарх, если ему
светит прибыль, будет смотреть на наши кабинетные фантазии и призывы? Какое там
«устойчивое развитие»! То, что дает ему прибыль, то он и будет делать! Значит,
какой здесь вызов современности?
Я глубоко убежден, что ни
самоотверженные усилия экологов, ни технология безотходного производства, ни
многое другое - я не говорю, что это ненужно, это все очень нужно, но все это
не решит проблемы, если не произойдет радикальной переоценки ценностей. Если мы
не откажемся от этого ведущего принципа - «воли к власти». А что, простите,
противостоит воли к власти? Я обращусь к истокам русской современной мысли, к
ранним славянофилам, Киреевскому и Хомякову. «Воля к любви» - это выражение принадлежит
Алексею Степановичу Хомякову. Вот когда это было сказано: когда Хомяков и
Киреевский анализировали соотношение трех основных христианских конфессий -
православия, католицизма и протестантства - они говорили именно о воле к любви,
как основном принципе. Что такое воля к любви в противоположность воле к
власти? Воля к власти это вот что такое: передо мной объекты, я субъект; они
(вспоминая терминологию Хайдеггера) дают мне «постав» вещества и энергии, а я
их по максимуму использую. Ну, и природа бьет меня бумерангом, и мы имеем то,
что имеем. Что такое воля к любви? - Это когда мы говорим миру «Да!», когда мы
приемлем мир, когда мы признаем его самоценность.
Смотрим на него не просто как на средство удовлетворения своих потребностей. Но
опять-таки, вы мне можете возразить: «Простите, это такая слабосильная
христианская проповедь в современном рыночном мире, в мире килеров
- призыв к любви...». В скобках замечу, что воля к любви - это идеал, а я
полностью разделяю позицию Ивана Александровича Ильина, выраженную в его
знаменитой дискуссионной книге «О сопротивлении злу силой»: добро должно быть
защищено, зло надо бить. Любовь - это принцип. Если говорить в терминологии
верующих, это стремление к обожению мира. Если
говорить в терминологии светской, нейтральной - сделать этот мир лучше не
просто для нас, потребителей, а сделать этот мир лучше для самого мира в целом,
мира, органической частью которого мы являемся. Говоря современным научным
языком - обеспечить коэволюцию биосферы и общества,
совместное, взаимодополняющее развитие. Вот как реально предстает воля к любви
- это смена идеологии жадного упивающегося своей силой максимума на идеологию
оптимума. Как видите, я говорю о совершенно конкретных вещах. Не максимум
победы силы, а оптимум развития личности, общества и природы. Что это значит,
если конкретизировать? На уровне категориальном воля к любви выражается
в ценности соборности и принципе антропокосмизма.
Что это такое?
Определений соборности есть несколько
десятков. Но вообще все это вариации того, что сделал Алексей Степанович
Хомяков. В 1911 году Александр Николаевич Бердяев опубликовал свою книгу,
которая так и называется: «Алексей Степанович Хомяков». И вот он суть Хомяковского понимания соборности передает предельно
кратко, это самое краткое определение соборности, которое мне известно: «Соборность,
- пишет Бердяев, - есть общение в любви». Как видите, это конкретизация
«воли к любви». Между тем, в наше время в трактовке соборности мы сталкиваемся
с элементарной, как бы это сказать помягче, некорректностью, когда через запятую,
например, пишут: «Коллективизм, общинность,
соборность», как будто соборность - это архаическое понятие. Гораздо более прав
современный исследователь С.С. Хоружий, который
соотнес понятие коллективизма, индивидуализма и соборности прямо-таки в
соответствии с гегелевской триадой. Тезис - «первобытный коллективизм»,
антитезис - возрожденческий индивидуализм, и синтез -
это соборность. Вот это мне представляется подходом правильным и разумным, но
«Коллективизм, запятая, соборность» - это, извините меня, неграмотно.
Итак, давайте раскроем смысл понятия
соборности. Как-то я делал доклад о соборности, поднимается один господин и
говорит: «А ваше понимание соборности согласуется с тем, которое есть в
православной церкви?» Ну, это взгляд ортодокса. Я полагаю, что уже у Хомякова
мы можем двояко читать соборность. Хомяков был глубоко верующим человеком.
Понятно, что он понимал соборность в православной интерпретации. Но я
полагаю, что этот взгляд может быть интерпретирован вполне светски. Несколько
забегая вперед, мы можем русский космизм по-разному
интерпретировать - и в религиозном и в светском варианте, и моя личная позиция:
не вырывать пропасть между этими двумя интерпретациями, а наоборот, сосредоточится
на общем - на согласии, на единстве. Так вот, что такое соборность в светском
варианте? Это определенное отношение между индивидуальностями и целым.
Индивидуальность - это неповторимость каждого из нас, целое - это то, что
является тем, во что входят эти индивидуальности. Если вспомнить Ясперсовскую трактовку трансцендентности, которая
«объемлет» индивидуальные экзистенции - это может
быть Бог, это может быть космос, человечество, твой народ, твоя культура - это
уже вариации, конкретизация, суть-то не в этом, а в том, какое отношение между
индивидуальностями и целым. Вот это отношение - это и есть отношение любви.
Любовь объединяет в целом эти индивидуальности - вот это суть идеи Хомякова, и
других авторов, которые следуют такой линии.
В самом деле, а что такое любовь? Вы
знаете, что еще в древности этот термин имел пять значений. Понятно, что это не
любовь к яблочному пирогу, или то, что нынешняя культура подразумевает под
«давайте займемся любовью». Подлинная любовь - это внутреннее сердечное, я
подчеркиваю это слово, признание самоценности
другого. Под сердцем я подразумеваю то, что в свое время имел в виду П.Д.
Юркевич, учитель Владимира Соловьева. Точно также я отношусь к целому,
предполагая, что целое (в религиозной трактовке это ясно - Бог) нас любит, Бог
признает нашу самоценность, а то, что мы признаем самоценность Бога, - о чем тут и говорить! Сложнее дело
обстоит, когда мы говорим о более земных вещах. Можем ли мы признать самоценность природы? Можем ли мы признать самоценность государства? Или только государство должно
уважать наши права и свободы? Можно ли признать самоценность
своего народа и культуры? При условии, что это целое не смотрит на нас, как на
винтики, как на солдата партии, оно признает самоценность
нашей индивидуальности. Вот если между индивидуальным и целым существует такое
отношение, скажите, снимаются здесь положительные моменты коллективизма, и
индивидуализма (с некоторым огрублением восточного коллективизма и западного
индивидуализма)? Я думаю, что да. Потому что коллективизм говорит так:
общественное выше личного, как утверждали у нас в советское время. Ты - винтик,
а индивидуальность говорит: «Нет ничего выше меня любимого, я центр мира, а
остальные - нанятые мною слуги». Но в тоже время, в коллективизме, бесспорно,
есть плюс, что человек уважает, любит и принимает нечто большее, чем он сам. В
свое время очень остроумно выразился тот же Бердяев: «Личность, для которой нет
ничего надличностного, перестает быть личностью».
Современная цивилизация это блестяще подтверждает. А в индивидуализме
бесспорно, конечно, то, что человек должен уважать себя, любить себя, проявлять
себя, самовыражаться - но как? Помните эти слова
Маркса, которые более интеллектуальные коммунисты произносят с большим
удовольствием, что подлинное богатство человека - это самовыражение без заранее
заданного масштаба. Это все тот же западный индивидуализм. Масштаб должен быть
задан: это любовь к другому, любовь к целому, это великое чувство меры, это
великое чувство единения, когда индивидуальное и целое по внутреннему зову
сердца, по фундаментальному настрою любви признают самоценность
друг друга.
Дело в том, что эти вещи получают
совершенно конкретное применение, если их так, ступенька за ступенькой
приближать к реальной жизни. Давайте попробуем дать их политическую
интерпретацию. Индивидуализм дает нам модель либерального общества, а
коллективизм в пределе дает модель тоталитарного общества. У меня нет сейчас
времени доказывать, что обе модели себя не оправдали. Либеральное общество в
Европе и США скоро, под напором варварства тоталитаризма, либо погибнет, либо в
значительной мере откажется от либеральных свобод. Это совершенно очевидно. Что
такое тоталитаризм, я думаю, здесь тоже есть понимание. А можно ли построить
общество подобное тому, что крупнейший русский юрист, философ Павел Иванович
Новгородцев называл обществом «агиократии». Агиократия - власть святынь, не власть какого-то земного
бога, вождя, передового класса, избранного народа, высшей расы - вот этот весь
тоталитаризм отбросим, отбросим либерализм, который не видит ничего, кроме потребления,
наслаждения, развлечения и экстрима со стороны
индивидуальности - это путь к гибели, это путь к катастрофе. Значит, нужно
строить такую модель, которая бы основывалась на идее соборности. Некоторые
сопоставления. Как называл идею соборности Бердяев? - Коммюнитарность.
Современная католическая церковь, когда она говорит о солидарности, не имеет ли
она в виду, хотя и не тождественное, но нечто из того же рода, из рода
соборности? Это путь. И путь отнюдь не абстрактный.
Я глубоко убежден, что из картины
мира, соответствующей эпохе индустриальной культуры (вспоминаю замечательную
книгу Вышеславцева «Кризис индустриальной культуры»),
из нее, из этой индустриальной культуры вырос принцип антропоцентризма. Ну,
так, поэтапно: Возрождение, Реформация, Просвещение. А затем крах: две первых мировых
войны, опыт тоталитаризма в Германии и в России и так далее. Сейчас на наших
глазах вырастает принцип антропокосмизма. Это не
маленький кусочек, не маленький аспект мощного движения русского космизма, как некоторые думают, а базовый принцип грядущего
мировоззрения в такой цепочке: космоцентризм, теоцентризм, антропоцентризм, и ответ на вызов современности
- это принцип антропокосмизма. В самом деле, как это
связано с сердцевиной - с волей любви, с соборностью? Антропокосмизм
- что это такое? Это диалог и сотворчество человека и мира. Человек не считает
себя победителем мира на основе своей силы, а свои силы и знания он добровольно
ставит на служение общему делу совершенствования мира. В религиозном варианте
мы говорим: обожение. Но возможен и светский вариант.
Был такой биолог Николай Григорьевич Холодный, у него есть работа об антропокосмизме. И вот он так характеризует чисто светский
вариант, он был материалист. В отличие от антропоцентризма - это отношение к
миру как нашему дому и саду. Не язык - дом бытия. Русский космизм
никогда не замыкался в социокультурной скорлупе,
столь характерной для психологии и идеологии жителей мегаполиса, он всегда шел
дальше, глубже к природе, к космосу. Мир - это не просто кладовая, откуда мы
качаем нефть, газ и так далее, превращая его в помойку. Это дом и сад. Хотите
пример светского варианта антропокосмизма? -
«Туманность Андромеды» одного из великих мыслителей XX в. Ивана Ефремова. У
него есть такой образ: по Земле будущего можно будет пробежать босиком, не
поранив ноги. Мир как дом и сад. Благоустроенный мир, в котором мы любим
природу. У меня сейчас нет времени говорить о софийности.
Вспомним Сергея Николаевича Булгакова, как он говорит о том, что мы должны
согреть своим дыханием озябшую природную тварь, не использовать ее в наших
интересах, не сделать ее, как Маркс говорил, «неорганическим телом человека»,
удовлетворяющим наши постоянно растущие потребности, а вступить с этой природой
в сотворческий диалог. И в этом смысл жизни - диалог
и сотрудничество с миром. Хайдеггер тоже говорит сказать миру «Да». Но какой
мир он имеет в виду-то, по сути дела? Мир сугубо социокультурный.
Так в этом великое отличие «русской идеи», что она не утратила живой связи со сверхсоциальным и сверхкультурным.
Допустим, мы эти вещи приняли. Представьте себе, что лица, принимающие решения,
думают не только о конкурентоспособности, не только о том, чтобы догнать и
перегнать и «жить как белые люди», а думают о такой стратегии, в основе которой
лежит соборность и антропокосмизм. Ну, пофантазируем
немного. Тогда они спросят нас, в чем же это должно выражаться на практике?
Ведь что такое нам предлагают сейчас на практике? - «Будь успешным!» Кто-то
будет успешным, как Абрамович, а кто-то будет успешным как владелец ларька или
философ, получивший очередной грант. Неважно, будь успешным, заботься о своей
семье, деньги зарабатывай, торгуй, рекламируй, обманывай. Русская же идея
говорит об Общем деле. Опять-таки, традиция нашей культуры. Я не случайно взял
этот замечательный термин Николая Федоровича Федорова. Не буду сейчас говорить
о фантастичности утопии воскрешения умерших. Это особая тема. Но сама-то идея
Федорова какая? - Идея такая, что западное общество - это насквозь
политически-юридическое общество. Кстати, параллель. Когда об этом говорит Семен
Людвигович Франк, он говорит о двух уровнях организации общества - внешняя
общественность (политика и право) и... соборность! Вот это идея русской
культуры. От души, от сердца, от соборности. А не просто на всякий случай
таскать за собой адвоката и судиться по каждому пустяку. Так вот, опять делаю
скачок к практике. Что это на практике означает? Это означает не успешный мой
бизнес, но идущее от души и от сердца участие в Общем деле.
А что является общим делом, способным
сердечно, а не расчетливо объединить человечество? Не на принципах
утилитаризма: «Махай своими руками так, чтобы не задевать нос другого
джентльмена, иначе, он твой нос заденет». Что, вообще говоря, сейчас способно
решит глобальные проблемы современности? Проблемы экологические, военные, проблемы
диалога культур? - Только сознательный переход к ноосфере. Тут опять-таки спор
о словах. Сейчас человек эрудированный скажет: «Я помню, что писал Вернадский о
ноосфере, он говорил, что это некая мировая биогеохимическая оболочка земли, в
которой аккумулируется культурная энергия». Да, действительно, такое
понимание ноосферы имело место. Есть ли такая оболочка? Не знаю, никто этого
пока не проверил. Так же как не проверил аналогичную гипотезу Льва Николаевича
Гумилева. Мне лично эти гипотезы очень симпатичны, они представляются
правдоподобными, но суть-то не в этом.
Термин «ноосфера» давно приобрел не
энергетическое, а содержательное значение. Еще в 20-е годы Павел Флоренский,
переписываясь с Вернадским, написал ему: «Мне было бы гораздо лучше, если б Вы
говорили не о ноосфере, а о пневматосфере», т.е.
сфере духа. В духе нашей русской восточнославянской культуры, в сердце и душе,
которые, конечно, глубже разума. Ну, прижился термин «ноосфера», давайте не
придираться к словам, мне всегда смешно и раздражает, когда начинают спорить о
чем-нибудь вроде: «экология - это чисто биологическая дисциплина»! Да мы давно
говорим об экологии культуры, об экологии человека, зачем о словах-то спорить!
Так вот «ноосфера». Дословный перевод - «сфера разума». На самом деле, сейчас
многие склоняются к такому пониманию, что ноосфера - это особый способ
решения отношений между обществом, личностью и природой, и между человеком и
миром в духе антропокосмизма. Если говорить более
конкретно, в духе коэволюции, мы должны заботиться о
природе, о сохранении видов растений и животных, о разнообразии ноосферы,
создании подходящих биогеоценозов и так далее не просто как рачительные
утилитаристы-хозяева, а на софийных основах, исходя
из нашей любви к природе, исходя из признания её самоценности.
И точно так же мы не можем погубить себя во имя природы. Те экологи, которые
говорят: да пусть волки пожирают людей, но волков надо сохранить - это другая
крайность. Зачем в крайности-то впадать? Мы не можем не продолжать изменять
природу, а изменение невозможно без нанесения вреда ей. Куда от этого денешься?
Мы должны минимизировать этот вред. Возьмите финское и российское строительство
в лесу, то есть строительство, которое вписывает строящееся в экологический пейзаж
и даже улучшает его, и то, что оставляет вокруг себя порубленный лес, помойку и
так далее. Речь о том, что разум человеческий организует ноосферу не просто в
интересах человека, а в интересах общества и природы. Личность выступает также
не просто как винтик общества, а как самоценность.
Но эта личность и к обществу относится как к самоценности,
а не как к дойной корове. Ноосферное общество
находит оптимум - не минимум аскетизма или максимум того, что Сорокин называл
«чувственной цивилизацией», а именно оптимум отношения цивилизации и
природы, т.е. опять-таки, диалога сотворчества. Есть ли другой путь решения
глобальных проблем современности?
Опять-таки, вы можете сказать: да что
вы фантазируете? Взгляните вокруг! Да, я гляжу вокруг, и мне становится очень
грустно. Возможно, что мы уже проскочили момент, когда человечество, Россия, в
частности ещё может предотвратить катастрофу. Вы знаете причту о двух лягушках:
одна, попав в молоко, опустила лапки и пошла на дно, а другая из последних сил
билась, билась, взбила молоко в сметану и выпрыгнула. Биться надо до
последнего, надежда умирает последней. Хотя, если взять то, что сейчас делается с
миром - вот это господство вульгарной массовой культуры, особенно
отвратительное, когда это имеет место среди интеллектуалов, всякие
постмодернистские игры - пир во время чумы, то невольно думаешь - какая тут
соборность, какая ноосфера? О чем тут говорить? И все-таки, великие идеи
пробивают себе дорогу. Во всяком случае, другой альтернативы я не вижу.
Неужели вы думаете, что современная
линия развития не приведет человечество к гибели? И мы будем жить так, как
пишут западные фантасты: торговать и воевать в космическом масштабе? Смешно, мы
взорвемся на нашей планете, это очевидно. Более того, мы не просто взорвемся, а
нас взорвет кучка жадных варваров, и все начнется сначала, радиоактивное
средневековье. Ну, а в России? Это трагедия. Понимаете, я проведу очень
грустную аналогию. Христианство тоже не нашло реализации на той земле, где оно
появилось, оно реализовалось на других землях. Действительно, сплотит ли
«русская идея» именно россиян, найдет ли она отклик именно в русском обществе?
Не знаю. Почему не знаю? Да из-за все той же раздробленности нашего народа,
жутких условий жизни, разврата наших олигархов и чиновников. И совершенно безответственной
прозападнической манкуртской
позиции тех, кто считает себя интеллектуалами, а на самом деле являются «образованщиной».
Мы живем в трагической стране, я
всегда люблю приводить такой образ: где есть более лирические песни о природе,
чем в России? И где есть более жуткая экология? - там же. Это трагедия нашей
страны, это особый вопрос. Наш народ устал от всех мук XX века. Сможет ли он
воспрянуть? Я не знаю ответа. Во всяком случае, тот, кто считает себя
интеллигентом, по крайней мере, пытается не утратить этот облик (а слово
«интеллигент» я понимаю в точном значении этимологии - «понимающий», тот, кто
способен понимать другого и целое, не просто понимать логически, а понимать и
сердцем, любить) не может не работать в этом духе, не проповедовать, не
стремиться к этому. А что получится - это другой вопрос.
Представьте себе, что руководство
России провозгласило: «Да, вот это мы несем миру!» Не ценности Запада, не
тоталитаризм, а соборность и антропокосмизм,
проявляющиеся в Общем деле, способном сплотить Планету. Именно в этом всечеловечность русской культуры, это мы можем предложить
миру, задыхающемуся в тисках глобальных проблем и под властью определенных
финансовых наднациональных корпораций. И разве может быть великий народ без великой
идеи? Разве может подняться с колен страна, которая предлагает всего лишь:
будьте успешными и конкурентоспособными? Урвать миллион или сто тысяч? - А кто
сколько может. Такая трагическая ситуация сейчас. Я, по крайней мере, понимаю,
что такое русская идея. Не знаю, найдет ли она достаточное количество
сторонников. Кстати, это иллюзия, чтобы идея объединяла всех, - этого никогда
не было. Американские социологи показали: достаточно 2-4% активного населения,
чтобы переломить ситуацию в любом направлении. И кое-кто именно так в этом мире
и поступает. Увы, не мы...
http://www.rhga.ru/science/sience_research/seminar_russian_philosophy/stenogramms/russian_idea_1.php
ДЗВОН, 15.10.08