Журнал «Золотой Лев» № 169-170 - издание русской
консервативной мысли
И.Л. Бражников
Национальный
миф и вечная империя
Сочинские пробки гораздо опаснее московских. Если в
московских, теряя время, водитель всё же уверен, что рано или поздно доберется
до места, то здесь никто ничего гарантировать не может. Тем более — в те дни,
когда здесь первые лица. Сочинские автоинспекторы просто перекрывают и без того
узкую горную дорогу. Утром не въехать. Вечером не выехать. А если самолёт? Вся
надежда на местных таксистов, знающих объездные пути, и на то, что самолёт
задержат в аэропорту. Так обычно и происходит
Море сильно штормило, когда 11 сентября 2008 года открылась
традиционная встреча с экспертами и политологами в рамках клуба «Валдай».
Накануне ночью над Сочи пронеслась страшная гроза. Но курорт есть курорт – даже
в прохладную дождливую погоду он красив и располагает к отдыху. А место
проведения дискуссионного клуба — санаторий «Русь», раскинувшийся в парке с
тропическими деревьями и редкими птицами, – тем более.
Заседания клуба со всей наглядностью показали, что ключевой
фигурой российской политики, несущий ее основные посылы и приковывающий к себе
преимущественное внимание СМИ, остается Владимир Путин. Премьер-министр России
был под стать окружающей обстановке: то казался грозным, то настраивал на мирный
лад, давал западным коллегам перевести дух.
Наиболее эмоционально сильный заряд Путин выдал, отвечая на
провокационный вопрос политолога из США, когда выразил свое удивление тем,
«насколько же все-таки мощной является
пропагандистская машина так называемого Запада. Это просто потрясающе, удивительно!
Это ни в какие ворота, как у нас говорят, не лезет! Но, тем не менее, пролезает
через эти ворота… Как по команде просто. Я вас поздравляю, понимаете, вот того,
кто этим занимается, я поздравляю. Это замечательная работа. Но результат
плохой. И он всегда будет таким. Потому что эта работа — нечестная и аморальная.
Аморальная политика всегда в долгую проигрывает».
Разделяя пафос и негодование Владимира Путина, следует
отметить, что выражение «пропагандистская машина Запада» несколько устарело и
не вполне соответствует реальности. То есть, машина эта, конечно, есть, и она
работает, но в строгом смысле слова «пропагандистской» назвать ее, наверное,
все же нельзя. Успех «того, кто этим занимается», отмеченный Путиным, связан
прежде всего с тем, что машина Запада уже не нуждается в «топливе» для своей
работы, не нуждается в разработке специальной «пропаганды», не нуждается даже в
специалистах: запущенная не вчера и даже не во время Холодной войны, но, как
минимум, несколько столетий назад, она давно работает сама по себе, выработка идеологического
продукта происходит автоматически. Сейчас это действительно «машина», в которой
все нужные опции срабатывают «по умолчанию».
Это происходит оттого, что в основу ее работы положен
политический миф единого Запада, который начал складываться ещё при
Каролингах, закрепился во времена Крестовых походов, а наглядно и законченно
предстал в период Холодной войны, когда присно памятная администрация
президента Рейгана объявила «крестовый поход» против коммунистической «империи
зла».
Метафора «крестового похода» и коммунистическая идеология
уже давно не актуальны, а противостояние «империи зла» продолжается. Не нужно
никакой пропаганды, не нужно специальной работы, и поздравлять с успехом,
строго говоря, некого: в ком живо сознание мифологического единства «людей
Запада», тот всегда сориентируется по отношению к любому новому событию
правильно – «так, как надо». Запад всегда прав и привлекателен в своей правоте,
Россия и весь остальной мир неправы, непривлекательны и должны быть наказаны.
Вот логика этого политического мифа, в которой будет интерпретировано любое
событие. Поэтому умышленная дезинформация, производимая целыми западными
компаниями во время войны за Осетию, о которой говорил Владимир Путин в
интервью CNN, заложена изначально, она не требует специального «органа»,
поскольку уже встроена, инкорпорирована в западного человека.
Этого всё никак не могут понять русские эксперты. На
круглом столе «Информационная агрессия против России: методы противодействия»,
проводившемся в Москве по следам дискуссий в клубе «Валдай», они дружно
высказались за создание такого органа, который отвечал бы за внешнеполитическую
пропаганду. «Мы не могли быть активными участниками информационной войны (во
время военного конфликта в Южной Осетии и Грузии), поскольку у нас нет
структуры и нет человека, который отвечает за внешнеполитическую пропаганду», —
сказал профессор, декан факультета международных отношений Дипломатической академии
МИД России Игорь Панарин. Кроме того, по мнению Панарина, необходимо создать
«доктрину информационного противоборства», а также совет по публичной
дипломатии во главе с премьер-министром России[1].
С экспертом согласился декан факультета мировой политики
МГУ Андрей Кокошин:
«У информационной войны есть свои законы.
Во-первых, требуется предельное сосредоточение, максимальная концентрация
ресурсов у соответствующего органа управления, и это не менее важный орган, чем
Генштаб и Совет безопасности», — отметил Кокошин, порекомендовав создать
специальный орган управления для ведения информационных войн, в котором будет
свое оперативное управление. Он отметил, что против России велась война, которая
была очень «глубоко, детально разработана большими специалистами».
С этим, вроде бы, почти не поспоришь. Да, война, велась. Но
все-таки не столько «специалистами», сколько информационными сетями.
Если бы это были специалисты, их можно было бы выявить и показать на них
пальцем: вот, смотрите, это они дезинформировали невинных западных обывателей!
Так смотреть на данный вопрос было бы верхом наивности. В том-то и дело, что мы
имеем дело с хорошо и давно организованным общественным мнением. Западный человек
действительно так думает и должен так думать. Полагать, что всё
это работа «вредных» современных специалистов, а добрый западный обыватель
только и ждет момента, когда сможет задушить в крепких объятиях всемирного
человеческого братства русских, которые тоже никому не желают зла и «тоже любят
своих детей», — значит, в сотый раз наступать на одни и те же грабли. Не
пропагандисты нам нужны сегодня (их было немало в советское время – и что?), а сети,
сети и ещё раз сети.
Отсутствие таких сетей заставляет выполнять работу по
разъяснению «политики партии» первых лиц государства. Западных журналистов,
кстати, крайне удивляет их неумеренная откровенность. Они не склонны ей
доверять, хотя не могут не отмечать этого. Они приучены к тому, что в их
странах власть гораздо более закрыта для публики, и принятые решения там столь
открыто не обсуждаются – тем более с журналистами и политологами из других, во
многом враждебных стран! Как справедливо пишет The New York Times, Путин на
протяжении трех с половиной часов, "переходя с воинственного на
просительный тон и обратно", пытался объяснить Западу свою позицию в
кавказском вопросе. Это наводит на мысль о застарелой болезни русского человека
– желании быть понятным и понятым всеми. Спрашивается: а зачем? Так ли уж нам
важно чье-то понимание и сочувствие в том, что является для нас вопросами жизни
и смерти? Зачем оправдываться? Даже если никто не будет этого понимать, Россия
должна жить и продолжать гнуть свою историческую линию.
Именно очередным оправданием прозвучали слова Путина в Сочи
о том, что у России «нет имперских амбиций»:
«Россия была инициатором прекращения
жизнедеятельности СССР. Если бы не было позиции России, СССР до сих пор бы существовал.
Мы приняли это решение давно, и у нас нет никакого желания и никаких оснований
покушаться на суверенитет бывших республик СССР».
Наверное, вслух иначе сказать и невозможно. Не может же
глава правительства РФ заявить, что у Российской Федерации имперские амбиции есть!
На самом деле, они, конечно же, есть. Они довольно
распространены и в экспертной среде, и в армии, и в довольно широких
общественных кругах. Войну за Осетию поддержали практически все, за исключением
тех, обращаясь к которым тот же Путин сказал: «Алексей, Вы даже не предатель.
Вы враг». В последнее время тут и там раздаются голоса: нам нужен свой
Голливуд, своя пропагандистская машина, свой «национальный миф». И дальше
начинаются бесплодные поиски, доходящие до самопародии. Как у Пелевина:
«Напиши мне
русскую идею размером примерно страниц на пять. И короткую версию на страницу.
Чтоб чисто реально было изложено, без зауми. И чтобы я любого импортного пидора
— бизнесмена там, певицу или кого угодно — мог по ней развести».
Иначе говоря, необходимость национального мифа может
объясняться тем же желанием «быть понятыми» Западом и, с другой стороны,
достижение этого понимания, даст возможность тот же Запад просто-напросто
«разводить». «Я не верю, что здесь, в этом зале, есть люди, которые не знают
реалий. Все прекрасно понимают и знают, как события разворачивались в действительности»,
— настаивал в Сочи Владимир Путин. Ну, разумеется, дураков нет. Но одно дело знать,
а совсем другое – признать. Признать в данном случае ведь придется свое
пусть и небольшое, но геополитическое поражение. Понять – значит, в терминологии
пелевинской братвы, уже развестись. Поэтому Запад и не торопится с
«пониманием». Хотя все книги из серии «Русская идея» собравшимися в центральном
корпусе санатория «Русь», можно не сомневаться, давно прочитаны и поняты. Но
поняты на свой лад. Наше же руководство почему-то хочет донести свое понимание
— немедленно и во что бы то ни стало. А кроме того, надо ещё и не потерять той
поддержки внутри страны (беспрецедентной после 1991 года), которая была оказана
власти, как только было принято решение ввести войска в зону
грузино-осетинского конфликта.
Две эти задачи – быть понятыми как внутри, так и снаружи –
в принципе, несовместимы, поскольку противостояние с Западом – одно из
важнейших составляющих реального объединения русского общества. Но в одном,
наверное, прав Владимир Путин: о так называемых «имперских амбициях» лучше пока
не говорить. Священная для русских идея Империи не должна быть фактором
«политической разводки» — ни вне, ни внутри страны. Тем более, что к тому
живому, что может вырасти в этих новых геополитических битвах XXI века,
затасканное и отмеченное клеймом либертарианства понятие «имперские амбиции»
скорее всего не подойдет. Речь совсем о другом.
Новое время стало эпохой рождения, а ХХ век — эпохой борьбы
между собой политических мифов – борьбы не на живот, а на смерть. Вначале
Имперский, а затем и Национальный мифы были сокрушены мифом Демократии. Но
когда уже казалось, что у мифа Демократии больше нет соперников, и Фрэнсис
Фукуяма торжественно объявил «конец истории», победа вдруг оказалась пирровой,
и как Имперский, так и Национальный мифы восстали из пепла, чтобы дать,
возможно, последний и решительный бой концепции всечеловеческого счастья,
замешанного на «демократических ценностях».
Формально миф Демократии ещё «рулит» на уровне риторики и
официальных формулировок. Фактически же, мировой политический порядок сегодня
определяется остатками уцелевших Империй и поднимающими голову новыми нациями.
Это со всей ясностью показали события на Кавказе в августе нынешнего года.
У мирового гегемона последних десятилетий – Соединенных
Штатов – были все шансы сделать так, чтобы миф Нации больше никогда не
возрождался. Однако, в слепой борьбе с Россией, отказаться от которой Америка
была не властна, миф Нации потребовался вновь, поскольку миф Демократии обрушил
СССР (как ранее Российскую Империю)[2],
но не смог покончить с Россией, взявшей демократическую идеологию на
вооружение.
Разумеется, мы понимаем, что, вне зависимости от оценки
этого факта, в России нет и никогда не будет настоящей демократии[3].
Это же понимают и наши враги, которые считают (и справедливо) раздачу демократических
ярлыков своей исключительной привилегией. И «не верят» руководству России,
предъявляющему им наш «суверенный» аналог. Однако, уличить в «отсутствии
демократии» или «недостаточной демократичности» Россию уже не получится. Хотя политическая
и экономическая системы РФ далеки от совершенства, все же внутренне Россия сегодня
свободна, как никто из ее противников. И изнутри нее, как показали события в
Осетии, действительно поднимается нечто, чего ещё не было, чему ещё нет
названия. Может быть, как заверяет Путин, Россия в самом деле больше никогда не
будет Империей, но то, что сегодня делается в Абхазии и Осетии – это есть самая
настоящая имперская политика. Можно называть это и по-другому, суть не
изменится.
«Что такое Восточная Империя? Это законная
и прямая преемница верховной власти Цезарей. Это полная и всецелая верховная
власть, которая, в отличие от власти западных государств, не принадлежит какому
бы то ни было внешнему авторитету и не исходит от него, а несет в себе самой
свой собственный принцип власти, но упорядочиваемой, сдерживаемой и освящаемой
Христианством», — так писал Тютчев полтора столетия назад. «Во всякой
славянской стране, где народный дух еще не до конца умерщвлен, Россия одним
только своим присутствием, самим фактом своего политического существования
воспрепятствует его уничтожению, и что везде, где народный дух тянется к
возрождению, римским учреждениям грозят страшные неудачи».
Следует только добавить: не только «славянский». Россия
должна по самой сути своей поддерживать возрождающийся народный дух, где бы он
ни проявлялся. Потому что народный дух и дух Империи – едины. Вместе они противостоят
тому безобразному и бескачественному всесмешению, которое несёт цивилизация
Запада. Иными словами, что бы и с какой целью ни говорил бы премьер РФ, принцип
Империи неуничтожим, он существует помимо воли отдельных политиков и их слов –
покуда Земля вращается вокруг своей оси, разматывая клубок истории.
И, кстати, прекрасной иллюстрацией (и наглядным смысловым
дополнением к словам российского премьера) смотрелся имперский курорт Сочи.
Правая.ру, 28.09.08