Журнал «Золотой Лев» № 165-166 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

В. Онуфриев

 

Рецессия, кризис, биржевой обвал и как жить дальше

 

«Великую депрессию спрогнозировать невозможно. Но многие авторитетные экономисты утверждают, что мир вступает в одну из самых серьезных депрессий за последние десятилетия. Это не значит, что они окажутся правы. Но действительно многие показатели, от которых зависит самочувствие экономики, отвратительны».

 

Это слова бывшего и.о. Председателя Совета Министров России, бывшего редактора экономического отдела журнала «Коммунист», бывшего председателя партии «Демократический выбор России», бывшего депутата Государственной Думы Егора Тимуровича Гайдара. Эти слова Гайдар произнес в интервью журналу The New Times (именно журналистку этого издания молдавскую гражданку Наталью Морарь не пускают в Россию по указанию ФСБ, как представляющую угрозу национальной безопасности страны).

Фондовый рынок РФ пережил черную пятницу. Индекс РТС за сессию упал более чем на 10% и хотя потом началась корректировка, падение составило 3,7% за день. Индекс РТС находится на минимальном уровне за два года, потеряв с начала года 37%, а по сравнению с историческим максимумом, достигнутым в мае 2008 года – 42%. Как интерпретировать эти цифры? Какие выводы можно из них сделать?

Мировую экономику, видимо, действительно ждет новая великая депрессия. Депрессия характеризуется тем, что наступает после кризиса перепроизводства, носит относительно затяжной характер и после депрессии экономика медленно входит в состояние подъема. Именно так выглядела ситуация 1929 – 1933 гг. – Великая депрессия в США. Кризис перепроизводства, затяжное «рассасывание» товарного излишка, высокая безработица. Великая депрессия 1929 – 1933 гг. была вызвана чрезмерным производством. Экономисты того времени находили оправдание увеличению производства в законе Сэя: «Производство определяет спрос». Следовательно, производитель самим фактом производства обеспечит себе сбыт, а чрезмерное производство будет скорректировано изменением уровня цен. Однако монополизированная экономика 1920-х гг. не смогла скорректировать эффект перепроизводства. Потребовалось вмешательство государства. По предложению Кейнса были увеличены государственные расходы, тем самым ускорено рассасывание товарного излишка и созданы рабочие места для снижения безработицы и создания условий для последующего экономического роста. Восстановление экономики после Великой депрессии позволило последователям Кейнса сформулировать закон Хансена, диаметрально противоположный закону Сэя: «Спрос определяет предложение». Следовательно, спрос сам создаст себе необходимое предложение.

Все кризисы, бывшие в экономике США в послевоенные годы, не носили характер депрессии, а были лишь коррекционными спадами реального, перегретого в ходе экономического бума (как кризис 1974 – 1975 гг.), либо наоборот – замедлением роста после слишком быстрого восстановления экономики (как кризис 1982 – 1983 гг.). Ни один из кризисов американской экономики за послевоенную историю (а их было пять) не длился долее одного года – полутора лет.

Сегодня экономика США расплачивается за доктрину «экономики потребления». Искусственное поощрение спроса в надежде на эффект мультипликатора Кейнса дал неожидаемый результат. Экономика США превращается в банкрота. Государственный долг США превышает 9 триллионов долларов. В условиях золотого стандарта финансировать постоянно увеличивающийся государственный долг США не могли. Поэтому от золотого стандарта под нажимом Вашингтона западный мир на Ямайской конференции в 1971 г. отказался. Деньги перестали быть товарным эквивалентом, превратившись в кредитные обязательства, рост которых ничем не ограничен. Вместе с тем, деньги имеют ценность, только если на них можно что-то купить. Десять рублей имеют цену, если я могу купить за них буханку хлеба в течение срока, на который мне хватает буханки. Десять тысяч рублей имеют цену, если я могу на них купить мобильный телефон, когда истек срок службы старого телефона. Десять миллионов рублей имеют цену, если я могу купить на них автомобиль в течение срока износа старого автомобиля. Условно говоря, буханки хлеба мне хватает на полнедели, мобильный телефон человек меняет один раз в год, а автомобиль – один раз в пять лет. Предположим, что кроме хлеба, мобильных телефонов и автомобилей человеку ничего не нужно. Тогда за пять лет ему понадобиться 5 200 рублей на хлеб (две буханки в неделю, в году 52 недели), 50 000 рублей на мобильные телефоны и 10 000 000 рублей на автомобиль. Предположим, что доход человека составляет 10 055 200 рублей за пять лет, причем получает он этот доход равномерно по 167 586 рублей 67 копеек в месяц. Очевидно, что в первый месяц, имея новый телефон и новый автомобиль, человек потратит только 80 рублей на хлеб, а 167 506 рублей 67 копеек он отложит: положит на банковский депозит или вложит в облигации, например. Через год человек потратится на смену мобильного телефона, кроме того, в течение года человек тратил деньги на хлеб. Заработав 2 011 040 рублей, человек потратит 11 040 рублей. Следовательно, через год резервы нашего человека составят 2 миллиона рублей, не считая процентов, которыми для простоты примера мы пока пренебрежем. Однако предположим, что на проценты наш виртуальный человек получил 100 000 рублей. Если в мире существует только одна хлебопекарня, только один изготовитель мобильных телефонов и только один автомобильный концерн, это будет означать, что через пять лет, когда нашему человеку нужно будет менять автомобиль, у него скопится 10 500 000 рублей. Следовательно, наш продавец автомобилей сможет повысить цену до 10 500 000 рублей за автомобиль. Деньги обесценятся на 4,8%.

Подобная метаморфоза происходит и в глобальной экономике: денежная масса безудержно растет, при этом реальными товарами эта масса, оседающая в авуарах, не обеспечена в том промежутке времени, на который относится длина этих денег (в нашем примере, одни деньги были предназначены для еженедельной траты, другие – ежегодной, третьи – только раз в пять лет, т.е. обладали разной длиной). Отражением этого глобального кризиса стал ипотечный кризис в США.

Ипотечные облигации выпускались аффилированными лицами банков под обеспечение в виде пула закладных на недвижимость должников банков по ипотечным кредитам. Эти облигации страховались ипотечными агентствами и страховыми компаниями. У ипотечных облигаций был высокий кредитный рейтинг. Что происходило? Стремясь увеличить уровень собственной ликвидности, банки секьюритизировали (от английского security – ценная бумага) неликвидный актив – закладные, т.е. пускали в оборот ценные бумаги. Каждая операция секьюритизации увеличивала денежную массу в экономике. Но товарная масса не росла. Деньги, вырученные от секьюритизации, повторно направлялись банками на выдачу кредитов. И так повторялось до тех пор, пока должники банков не оказались банкротами.

Оказалось, что эффект мультипликатора работает только при условии, что за n временных периодов доходы и расходы домохозяйства равны. В противном случае домохозяйства ждет банкротство, а кредитные организации – списание долгов. В ходе секьюритизации ипотечных кредитов в американских банках скопилось свыше 1,5 триллионов долларов безнадежных долгов. Пока банки списали задолженность всего в размере трети этой суммы. Очевидно, что кризис еще не завершен. На очереди – страховые компании, которые примерно к 2010 – 2011 гг. начнут платить после завершения судебной волокиты по обязательствам, которые страховали. Для многих из страховых компаний это может также означать банкротство.

Уже сейчас тень банкротства нависла над крупнейшими американскими ипотечными агентствами Fannie Mae и Freddie Mac. Их капитализация уменьшилась в пять раз, а долги превышают 5,3 триллиона долларов США. Если американское правительство примет решение спасать агентства, государственный долг США превысит его годичный ВВП. Если США не примут такого решения, на что США имеют юридическое право (формально агентства являются частными, однако считаются квазигосударственными), то это может подорвать доверие кредиторов к американским обязательствам. Но сам по себе шквальный рост государственного долга США, покрытие которого преимущественно осуществляется только за счет неконтролируемой денежной эмиссии доллара (де-факто осуществляется экспорт американской инфляции за рубеж, чем в самих США поддерживается относительно невысокий уровень инфляции), уже само по себе должно поставить вопрос о долгосрочной платежеспособности и надежности реальных обязательств американского правительства.

Экономика РФ за последние два десятилетия стала существенно более интегрированной в глобальную мировую экономику. Изменилась структура нашего внешнего баланса. Если раньше мы торговали в основном со государствами СЭВ и странами третьего мира, поставляя туда предметы промышленного производства, то теперь мы торгуем в основном со странами золотого миллиарда, снабжая их природным сырьем. Бывшая уже в советское время существенной зависимость нашей экономики от цен на нефть (СССР экспортировал много промышленного производства, но, как правило, в неплатежеспособные страны, т.е. де-факто субсидировал третий мир, тогда как валютные поступления, как и теперь, обеспечивались за счет экспорта нефти) только возросла. Цены на нефть непредсказуемы. Сложно не согласиться с Гайдаром в том утверждении, что попытки прогнозировать цены на нефть – опасная вещь для профессиональной репутации экономиста. Рынок нефтяной торговли уже на 30% контролируется биржевыми спекулянтами. Термин «спекулянт» не следует воспринимать негативно. Это лишь устоявшееся определение финансового биржевого посредника. Однако такая доля финансовых посредников – опасный звоночек. Закрытие 30% позиций может привести к неуправляемому падению цен на нефть. Чем выше цены на нефть возросли, тем серьезнее они могут и упасть. Мировая экономика в долгосрочной перспективе всегда растет. Будет она расти и ближайшие пятьдесят лет, если не случится глобального кризиса, масштаб которого соизмерим с глобальным экологическим кризисом, вызванным таянием ледников в Арктике, или третьей мировой войной. Если таких бедствий не произойдет, мировая экономика с большими или меньшими темпами, но продолжит свой рост. Даже по весьма оптимистичным прогнозам группы Nitol Solar, развивающей солнечную энергетику в России, альтернативные источники энергии будут конкурентоспособны с углеводородными источниками энергии не ранее чем к 2060 году. Следовательно, ближайшие полвека экономика будет развиваться без реальной альтернативы нефти, газу и углю в условиях роста потребности в них (экономики Китая и Индии не спешат пока снижать энергоемкость своих производств) при сокращении их запасов. Очевидно, что в таких условиях реальная цена углеводородов в долгосрочной перспективе должна расти, но в условиях высокой волатильности цен на нефть это не исключает, что в отдельные временные отрезки цена может существенно снижаться: в случаях открытия и начала разведывания новых нефтяных месторождений на шельфе, удачи в переработке битумных песков, горючих сланцев.

Финансовые системы стран Персидского залива привязаны к доллару США, что вызывает существенную озабоченность у руководства этих государств. Их валюты существенно недооценены. Кроме того, привязанность к доллару делает необходимой для финансовых властей нефтедобывающих стран следовать политике ФРС в отношении процентной ставки, что далеко не всегда соответствует интересам собственно арабских государств. В среднесрочной перспективе, следуя логике, которую уже предложил Иран, эти государства могут отказаться от торговли нефти за доллары США. Если Россия, в свою очередь, будет вести политику, направленную на превращение русского рубля в резервную валюту второго плана, наша страна может последовать этому примеру.

Указанные действия неизбежно приведут к депрессии американскую экономику, неспособную априори переварить приток выброшенных в мир долларов. И этот процесс уже начался.

Пока его дипломатично называют «рецессией» (т.е. «замедлением темпов роста»), а еще не «депрессией». Однако рецессия в этом случае, видимо, есть предвестница депрессии для экономики США. Если это произойдет в ближайшее время, то у США останется единственный способ сохранить статус-кво – армия, в чем, по Фрейду, оговорился вице-президент США Дик Чейни.

Последствия депрессии – это, видимо, американский дефолт, сброс долларовых авуаров. Ведь сегодня де-факто Америка сохраняет и собственные реальные финансовые активы, и получает товары извне, тогда как мир получает за это низкодоходные облигации американского казначейства (treasurybonds). Такой грабеж долго продолжаться не может: только до усиления экономик третьего мира. А они усиливаются.

Эхо приближающего глобального экономического кризиса слышится на бирже РФ. Капитализация нашей биржи в лучшие дни составляла примерно 24 триллиона рублей, при этом в торгах участвовало акций на 5 – 6 триллионов рублей. По оценкам экспертов биржевой кризис августа 2008 г. вывел из экономики, преимущественно, за счет сокращения портфельных биржевых инвестиций, 7 – 10 миллиардов долларов США, т.е. 175 – 250 миллиардов рублей, что составляет 3 – 5% от объема торгов. Очевидно, что это существенное падение. Однако вывод капитала из России – следствие глобального кризиса ликвидности. Западные игроки закрывают позиции на русском рынке, вопреки убыткам, чтобы получить ликвидность на Западе, где они несут несопоставимые потери (уже примерно 700 миллиардов долларов – в сто раз больше, чем выведено с биржи РФ). О чем это может говорить? О зависимости биржи РФ от иностранных игроков (примерно 70% объема торгов), хотя участие иностранцев русской экономике реально не превышает 20%, наше участие в мировом ипотечном кризисе – 1%, доля собственной ипотеки – 2,5% ВВП, тогда как в США – примерно 70% ВВП. Экономика страны может быть устойчива даже в условиях глобального кризиса, как была устойчива экономика СССР во время Великой депрессии.

Уже сегодня Россия должна готовиться к приближающемуся международному экономическому кризису. У нас для этого есть все ресурсы. Золотовалютные резервы страны составляют примерно 550 миллиардов долларов США. Эта цифра примерно равна иностранным кредитам, полученным русскими организациями. Таким образом, мы размещаем под низкие проценты (3 – 3,5% годовых) свои резервы на Западе, чтобы Запад рефинансировал наши же деньги в нашу экономику под 7 – 9%, только разгоняя инфляцию внутри. Очевидно, что Россия должна начать сокращение золотовалютных резервов, размещенных в зарубежных ценных бумагах. При этом, понижая ставку рефинансирования до 5 – 6%, Банк России может начать реальное рефинансирование национальной банковской системы, чего в настоящее время практически не делается. Это снизит стоимость денег внутри страны и снизит нашу зависимость от мировой финансовой системы, заставит работать деньги внутри страны. Очевидно, что сегодня русская экономика незатоварена. Следовательно, необходимо расширение производства при протекционистском регулировании импорта, для чего складываются благоприятные условия в виду отказа от скорого вступления в ВТО. Одним из важных шагов в этом направлении является отказ от торговли нашей нефти на зарубежных площадках за валюту. Русская нефть должна торговаться в России и за рубли. Аналогично, за рубли, должен торговаться наш газ. Объем их экспорта должен быть законодательно регулируем. Не может быть никакой свободной торговли в отрасли, которая должна обеспечивать историческую выживаемость страны, а не зависимость благоденствия одного поколения от бедности внуков. Это позволит не только сохранить стратегические запасы сырья в наших недрах, но и регулировать денежную массу в экономике, которая пока серьезно зависит от экспорта сырья.

Таким образом, мы видим, что глобальный экономический кризис придет с неизбежностью, слишком глубинные причины тому виною. Россия пока имеет внутренние резервы для того, чтобы подготовиться к его приходу. Однако это потребует принятия ряда экономических шагов, которые могут быть не вполне популярными среди сырьевого лобби, но направлены на уменьшение негативных последствий для страны от глобального кризиса и на долгосрочное ее развитие. Речь идет не об изоляции, а о банальной защите своих национальных интересов в экономической сфере.

 

http://www.legitimist.net/forum/showthread.php?t=864


Реклама:
-