Журнал «Золотой Лев» № 163-164 - издание русской
консервативной мысли
Я. Амелина
Дороги
войны
Южная Осетия: Жертвы и палачи.
13 августа представители Следственного комитета
Генпрокуратуры РФ приступили к сбору доказательств военных преступлений,
совершенных грузинскими агрессорами в ходе нападения на Южную Осетию. Первым
делом следователи выехали в рощу на окраине Цхинвала, где пятые сутки лежат
десятки трупов в натовской экипировке с нашивками грузинской армии. Жара и мухи
делают свое дело: уже два дня назад смрад от разлагающейся плоти перекрывал
гарь, выбрасываемую сотней танков, БМП, БТР и другой техники, двигавшейся на
спецоперацию. Лица убитых изменились до неузнаваемости. Впрочем, узнавать их,
по-видимому, никому не придется: Тбилиси отказался забирать тела своих вояк.
«Они не выходили на нас с просьбой передать убитых, – сообщил источник в
югоосетинских силовых структурах. – Когда мы попросили ОБСЕ выступить
посредником, грузины заявили, что трупы им не нужны». После осмотра то, что
осталось от захватчиков, поместят в рефрижератор, а затем предадут земле, а
может быть, сожгут. Дальнейшее пребывание тел там, где застала их смерть, может
привести к эпидемии.
Наемник, у которого
найдены документы на имя
Геннадия
Викторовича Борисенко, 1966 г.р., жителя г. Львов
Грузинский солдат, на груди — медальон
с фотографией девушки
Вглядываюсь в лица убитых – это были совсем молодые парни.
Рядом с одним, уткнувшимся в землю, белеет тетрадка, вылетевшая из-за пазухи:
телефоны, какие-то заметки по-грузински, а дальше – строчки в ряд: стихи? На самой
окраине города – восемь мертвецов. Несколько дней назад это был экипаж танка и
десант, ехавший на броне. Вступив в бой, четверо остались в придорожной канаве,
четверо – в зарослях ежевики. У одного на груди – фото девушки в медальончике.
Куда вы приехали, зачем?... А чего не хватало в жизни
троим убитым украинским наемникам – Прокопенко, Бурденко и Борисенко?...
«У всех пленных и убитых грузин были наркотики – мы
обнаруживали морфин, – говорит глава Совета безопасности РЮО Анатолий
Баранкевич. – Они шли в бой в состоянии наркотического опьянения». То же
подтвердил и генеральный прокурор республики Таймураз Хугаев. «Морфин
действительно был, но если его наличие еще можно списать, допустим, на выдываемое
перед боем обезболивающее, то чем объяснить, что в кармане у каждого лежала
марихуана?».
Эта деталь помогает понять, почему захватчики уничтожали
мирные осетинские села, в которых не было никого, кроме женщин да стариков. В
Хетагурово, где до агрессии жило около 600 человек, удалось обнаружить всего
нескольких жителей. Практически все дома разрушены до основания, стены
оставшихся хранят следы пуль и осколков. Отсюда до Цхинвала – полчаса на
машине.
«Мы сидели в домах, в комнатах, потом побежали в огороды –
где нам здесь прятаться? – семидесятилетний Эдуард печально смотрит на то, что
осталось от родного села, проутюженного грузинскими танками. – Столько раненых,
убитых...». Почему же он не уехал, когда обстановка начала накаляться и руководство
Южной Осетии объявило об эвакуации стариков, женщин и детей? «А как я оставлю
дом, скот?», – спрашивает крестьянин. Он и сейчас не хочет уезжать из
разгромленного дома: «Я его не оставлю».
Эдуард и Соня, село Хетагурово
Рядом с Эдуардом – его 71-летняя сестра Соня из Лениногорского
района, ехавшая к родственникам в Цхинвал как раз накануне грузинского штурма.
Пришлось остаться у брата. «Я педагог, сорок лет учила детей, – тихо плачет
она. – Что они тут делали, так было страшно! Когда я услышала, что русские
заходят, так сильно обрадовалась!».
Семидесятилетняя Ольга Туаева гонит уцелевшую корову. «По
селу несколько раз проехали пять танков, – рассказывает она. – Стреляли прямо
по домам, а за ними шли автоматчики. Когда начался обстрел, все мои соседи
бежали, а я лежала ничком в огороде, и они не нашли меня – думали, что я
убита». Старушка собирается к родственникам во Владикавказ – «Теперь я тоже
должна уйти, я боюсь одна». Она говорит о погибших. «Никто не стрелял в них
отсюда, никто, – по лицу катятся слезы. – Я очень, очень испугалась. Когда
танки поехали, я думала, что это наши, и так обрадовалась – а они стали
стрелять по нам».
Все, с кем удалось поговорить, подтверждают, что грузины не
предупреждали жителей села о скором начале своей операции.
«Трудно сказать, сколько всего погибших, — говорит Амиран
Кабанов. – Понимаете, многие похоронили родственников прямо во дворах своих
домов – например, мою соседку... Семь человек только что похоронили». В
Хетагурово вошли около четырехсот грузинских военных. «Они врывались в дома,
искали оружие и форму, кричали: здесь живут боевики? – рассказывает Амиран. –
Они думали, здесь боевиков больше, чем в Цхинвале!» – «А были здесь осетинские
части? Отвечали огнем?». – «Никого здесь не было. Только мы да женщины. Грузины
говорили нам: за дома не беспокойтесь – государство все отстроит!».
Как убежден Амиран Кабанов, разнося в щепки Хетагурово,
грузины планировали, захватив этот стратегический плацдарм, перекрыть объездную
Зарскую дорогу и блокировать Рокский тоннель, тем самым
отрезав Южную Осетию от России. «Здесь остались всего 16 человек», – сообщает
он, подсчитав односельчан. На его глазах грузинский солдат застрелил женщину,
бросившуюся за испугавшейся скотиной...
54-летний Николай Джуссоев жил в чуть ли не единственном в
Хетагурово блочном доме. Все три дня, пока продолжался обстрел, этот мужчина с
медалью «Ветеран труда» просидел в вонючем подвале.
«Что они делали, что делали! – вспоминает он. – Из минометов, танков били по
людям... Если бы у меня бы автомат, я бы стрелял в них!». Дом Джуссоева
разрушен, но уезжать он не собирается: «Я всю жизнь здесь живу и никуда не
поеду – это моя родина».
В селе Тбет, на самых подступах к Цхинвалу, до начала войны
жили 150 человек – сейчас в тридцать раз меньше. Рассказ троих мрачно сидящих
под деревом пожилых мужчин практически повторяет то, что говорили хетагуровцы:
грузины никого не предупреждали, вошли в село на танках, стреляли во все
стороны, а сколько убитых и раненых, никто не знает,
потому что «люди бежали в лес, а потом кто куда». В убегающих стреляли, а упавших
добивали.
«Мы не знаем, кто жив, что с кем случилось, – пожилой Алан
с трудом подбирает русские слова. – Мы сидели в подвале, в самом дальнем
помещении, потому что если бы они нас увидели – они бы нас убили». На окраине
села – сгоревший грузинский танк и множество частных машин: их прицельно
расстреливали, видя, что в автомобилях – мирные люди, пытающиеся выбраться из
западни. В ветровом стекле смятой серебристой иномарки – больше десятка пулевых
отверстий, на заднем сиденье – седые волосы и лужа запекшейся крови: пожилая
супружеская пара погибла на месте. У рычага коробки передач – голубая колючка.
На Кавказе ее часто вешают на зеркало – амулет, говорят, она хранит в дороге...
Общее количество убитых в Южной Осетии пока не установлено.
«Мы до сих пор не имеем информации по нашим потерям, – говорит глава Совбеза
РЮО Анатолий Баранкевич. – Они велики, и в основном это старики, женщины и
дети. Пока мы не разобрались с селами, побывавшими под грузинской оккупацией –
в первую очередь Дмениси, Сарабук, Хетагурово, Тбет, Цинагар, Цунар – в которых
были уничтожено множество мирных жителей».
До сих пор неизвестна судьба заложников, взятых грузинами в
ряде сел. По данным Генпрокуратуры РЮО, в Цинагаре были расстреляны около
двухсот, в Цунаре – 150 мирных граждан. «Только через цхинвальский морг прошли
порядка 420 трупов, – сказала председатель госкомитета информации и печати РЮО
Ирина Гаглоева, все время находившаяся в городе. – Когда мы поехали собирать
людей по улицам, я сбилась со счета после сто двадцатого...».
Что касается боевых потерь, то, по словам Баранкевича, и
здесь пока нет полной ясности, но «если сравнивать наши с грузинскими,
соотношение такое: на одного нашего бойца – пятнадцать грузин».
Уничтоженная машина миссии ОБСЕ
Следователи, прибывшие рабочими группами по десять человек
из всех субъектов Южного федерального округа, займутся выяснением обстоятельств
массовых убийств мирных жителей, совершенных грузинскими агрессорами в Южной
Осетии. Как рассказали молодые юристы, их отправили в командировку на двадцать
дней. Несколько удручает, что следователей прислали в Цхинвал, не разъяснив
обстановки – о том, что творилось в Южной Осетии, они узнавали от журналистов –
и не поставив задачи. Впрочем, разберутся на месте –
следователи были потрясены видом послевоенного Цхинвала.
Параллельно собирать доказательства геноцида будут и
рабочие группы Генпрокуратуры РЮО, однако ее возможности невелики – порядка
20-ти человек, которые просто физически не могут выполнить такой объем работ.
Нет сомнений, что в скором времени министр иностранных дел Великобритании Дэвид
Милибенд получит доказательства военных преступлениях, совершенных грузинскими
силами в Южной Осетии, которые он сегодня потребовал от России.
Яна Амелина
Цхинвал
Росбалт