Журнал «Золотой Лев» № 162 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

М.А.Бабкин,

доктор исторических наук

 

Поместный собор 1917–1918 гг. и судьба Николая II и его семьи[1]

 

Постановление об аресте всех членов династии Романовых было принято 3 марта 1917 г. на заседании Исполнительного комитета Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 7 числа, под давлением Петросовета, Временное правительство приняло решение об лишении свободы отрекшегося императора и его супруги, что было исполнено на следующий день.

Первоначально семья последнего императора содержалась под арестом в своей резиденции – Александровском дворце Царского Села (ныне – г. Пушкин). Рано утром 1 августа 1917 г. по постановлению Временного правительства царственные узники поездом были отправлены в Тюмень. Далее пароходом они проследовали в губернский Тобольск, в который прибыли 6 августа, в праздник Преображения Господня.

Через полторы недели после начала тобольского заточения царственных узников, 15 августа 1917 г, в Москве был открыт Поместный собор – высший орган управления Русской православной церкви (РПЦ), обладающий полнотой церковной власти. Подготовка Собора шла около 10 лет. Для работы на этом церковном форуме было избрано и назначено по должности 564 человека: 80 архиереев, 129 лиц пресвитерского сана, 10 дьяконов из белого (женатого) духовенства, 26 псаломщиков, 20 монашествующих (архимандритов, игуменов и иеромонахов) и 299 мирян. Собор воспринимался как Церковное Учредительное собрание. На его открытии из членов Временного правительства присутствовали премьер-министр А.Ф. Керенский, министр внутренних дел Н.Д. Авксентьев и министр исповеданий А.В. Карташев. Много было представителей дипломатического корпуса, российской и зарубежной прессы.

Для обеспечения слаженной и бесперебойной работы Поместного собора Временное правительство помогло деньгами: по ходатайству А.В. Карташёва 9 октября 1917 г. оно ассигновало два миллиона рублей беспроцентной ссуды сроком на пять лет (что составляло примерно четвёртую часть от планировавшихся первоначально финансовых расходов). Остальные деньги поступали из средств монастырей .

Собор работал более года. За этот период состоялись три его сессии: первая – с 15 (28) августа по 9 (22) декабря 1917 г., вторая и третья – в 1918 г.: с 20 января (2 февраля) по 7 (20) апреля и с 19 июня (2 июля) по 7 (20) сентября. В истории Поместный собор 1917–1918 гг. известен в первую очередь тем, что на нём было восстановлено патриаршество, упразднённое в начале XVII в. в ходе реформ императора Петра Великого.

5 ноября 1917 г. на Соборе патриархом Московским и всея России был избран Тихон (Беллавин) . Через два дня, 8-го числа, было принято «Определение о правах и обязанностях святейшего патриарха Московского и всея России». В частности, патриарх был облечён полномочиями представителя РПЦ перед государством и имел «долг печалования пред государственной властью». Вскоре, 21 ноября, в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы состоялась интронизация (настолование, или возведение на патриарший престол) владыки Тихона. В Российской церкви появилась по сути неограниченная власть «церковного монарха», подотчётного лишь Поместному собору.

По словам князя Н.Д. Жевахова, Поместный собор 1917–1918 гг. – «одно из самых непостижимых завоеваний революции». Этот Собор, вопреки исторической практике Восточной Православной церкви, был созван без воли императора, неоднократно признававшим его созыв несвоевременным. Собор даже не упомянул, что во время его заседаний Царская семья находилась под арестом в Сибири, не потребовал ни у Временного, ни у советского правительств её немедленного освобождения или хотя бы разъяснений относительно не вполне ясных и убедительно обоснованных причин её ареста и содержания под стражей (в первую очередь, цесаревича и великих княжён).

Вместе с тем такую позицию в отношении монарха и его августейшей семьи можно сравнить с реакцией Поместного собора на первый арест большевиками архиерея РПЦ – викария Владивостокской епархии епископа Камчатского и Петропавловского Нестора (Анисимова).

Владыка Нестор был арестован в Москве отрядом красноармейцев в ночь на 16 февраля (1 марта) 1918 г. и заточён в Таганскую тюрьму. На следующий день Поместный собор (после безуспешных попыток двух своих делегатов добиться от представителей штаба Московского гарнизона мотивировок обыска и ареста преосвященного) принял специальную резолюцию. Она гласила: «Заслушав сообщение о беззаконном аресте в г. Москве члена Собора епископа Камчатского Нестора, священный Собор, в полном единении с верующим народом, выражает глубочайшее негодование по случаю нового насилия над Церковью и требует немедленного освобождения Преосвященного узника». Помимо этого, делегатами Поместного собора было решено оповестить население Москвы (в первую очередь – настоятелей церквей и приходские организации) об аресте владыки Нестора и необходимости совершения молений о его «здравии и спасении».

И вечером того же дня епископа Нестор был переведён из тюрьмы в Новоспасский монастырь под домашний арест, не пробыв в тюрьме и суток. Менее чем через месяц, 12 (25) марта владыка был полностью освобождён и продолжил участие в работе Поместного собора.

Весьма похожую инициативу проявил Собор и в отношении арестованного в Перми в ночь на 17 июня 1918 г. и через три дня расстрелянного другого своего члена – архиепископа Пермского Андроника (Никольского). Постановлением патриарха Тихона и Священного синода от 14-17 августа для расследования обстоятельств происшедшего в Пермь была послана делегация из трёх человек во главе с архиепископом Василием (Богоявленским). И хотя все члены этой делегации по пути из Перми были убиты ворвавшимися в их вагон красноармейцами, тем не менее решительная позиция Поместного собора в отношении судьбы владыки Андроника – весьма показательна.

Таким образом, явное различие в позиции священнослужителей РПЦ относительно арестов императора и архиереев свидетельствует о том, что духовенство блюло лишь свои, с позволения сказать, «корпоративные интересы», но не спасение Царской семьи и монархии как института . Императора же, как помазанника Божия, духовенство «своим» не считало, поскольку он являлся его «харизматическим конкурентом».

В рассматриваемом контексте ещё более показательна позиция Поместного собора относительно арестованного советской властью А.В. Карташёва – министра исповеданий Временного правительства (до назначения на эту должность с 24 июля по 5 августа 1917 г. являвшегося последним в истории РПЦ синодальным обер-прокурором). 24 ноября Собор принял особое, «для оглашения в печати» заявление с требованием освобождения бывшего министра исповеданий. Оно завершалось следующими словами: «Выражаем твёрдую уверенность, что в деятельности А.В. Карташёва не было ничего, что могло бы явиться предметом общественного суда и запятнать его доброе имя, и имея в виду, что многие товарищи его по кабинету, одинаково ответственные за деятельность правительства, давно уже получили свободу, Всероссийский Церковный Собор настаивает на немедленном освобождении А.В. Карташёва из Петропавловской крепости». И через некоторое время А.В. Карташёв был выпущен советской властью на свободу, получив возможность участвовать в работе Поместного собора.

Таким образом, об освобождении арестованного министра Временного правительства Поместный собор считал нужным ходатайствовать перед советской властью, а за содержащегося под стражей помазанника Божияго и его семьи – нет. Образно говоря, для духовенства бывший член низвергнутого большевиками Временного правительства был «классово близок». (Ведь Поместный собор собрался при прямом или косвенном содействии А. Карташёва как синодального обер-прокурора и министра исповеданий Временого правительства). А Николай II – «бывший» «верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния» – «классово чужд»: чужд как «харизматический конкурент» священства, как неоднократно откладывавший созыв Поместного собора; причём «классово чуждый» до такой степени, что его судьба членов высшего органа церковной власти фактически не интересовала.

Неоднозначно отреагировали члены Поместного собора на известие о расстреле в Екатеринбурге бывшего государя. На заседании 6 (19) июля 1918 г. делегаты постановили отслужить по убиенному императору панихиду. Причём ей предшествовало обсуждение вопроса о том, стоит или нет её служить. Так, протоиерей Ф.Д. Филоненко был против неё, поскольку, по его словам, она «поставит Собор в очень острое отношение к властям, этим несомненно (власти. – М.Б.) воспользуются, чтобы начать жестокое гонение на Православную Церковь». Его оппоненты из мирян высказывались, что служение панихиды по невинно убиенному императору – христианский долг всех православных, что убийство Николая II – преступление местных властей. Профессор Б.В. Титлинов в своём выступлении, в частности, сказал: «Мало отслужить по убиенном бывшем государе панихиду или даже 40 панихид; нравственное достоинство Собора обязывает его к тому, чтобы заклеймить это преступление (убийство Николая II. – М.Б.) соответствующим словом». Генерал Л.К. Артамонов высказал такую точку зрения: «Я не могу допустить, чтобы кто-нибудь мог с осуждением отнестись к молитве за Помазанника Божия, теперь уже представшего пред судом Божиим. Если и были недочёты в его царствовании, то ведь это наша общая вина, вина всего русского народа. И теперь мы, как верующие христиане, знающие как спасительна молитва за усопших, возносим моление об упокоении души невинно убиенного Помазанника Божия».

В ходе обсуждения выступил и миссионер из Екатеринославской епархии В.И. Зеленцов (в 1919 г. принявший священство и в 1925 г. рукоположенный во епископа Прилукского). Он сказал: «…Я хочу остановить внимание только на той стороне, которую оставили в стороне в своих речах предшествующие ораторы. Убиенный бывший царь для Церкви есть Помазанник Божий, и я буду говорить только с этой церковной точки зрения, совершенно забывая о всякой политике. Отставной бывший царь есть Помазанник Божий и так он остаётся и после своего отречения от власти, ибо помазание с него не снято. Мы должны судить о нем как о Помазаннике. Мы служили панихиду, когда убивали священников или архиереев – этих помазанников на иерархическое служение. Но вот убивается Великий Помазанник другого рода благодати, убивается беззаконно, и мы теперь решаем, нужно ли служить по нем панихиду. Двух мнений здесь быть не может. Мы не можем уклониться от своего долга, мы обязаны помолиться. Забудем, что он бывший царь, мы будем молиться об упокоении раба Божьего Николая, Помазанника Божьего».

После прений на том заседании, прекращённых председателем – патриархом Тихоном, вопрос о служении панихиды по Николаю II был поставлен на голосование. Из присутствовавших на заседании 143 членов Поместного собора против проведения поминальной службы проголосовало 28 человек (почти 20 %) и 3 воздержалось (около 2 %). Тогда патриархом, при общем пении членов Собора, была совершена панихида по государю. Также духовной властью было сделано официальное распоряжение отслужить во всех церквах России панихиды с поминовением по формуле: «[об упокоении] …бывшего Императора Николая II».

Весьма характерно, что ранее, по получении «аналогичных» известий об убийстве в Киеве почётного председателя Поместного собора митрополита Владимира (Богоявленского), реакция Собора значительно отличалась от рассмотренной. Решением Собора на 15 (28) февраля 1918 г. было назначено особое траурное заседание. Оно началось со служения панихиды об упокоении души владыки Владимира. Причём отслужена она была (в отличие от панихиды по убиенному помазаннику Божию) «без обсуждений». Её возглавил патриарх Тихон при общем пении всех присутствовавших на заседании. В тот же день было решено в субботу накануне сорокового дня кончины митрополита повсеместно совершить молитвенное поминовение почившего. Позже, 5 (18) апреля Поместный собор принял специальное постановление «О мероприятиях, вызываемых гонениями на Православную Церковь», в котором, среди прочего, устанавливалось ежегодное поминовение убиенного киевского архипастыря. Разница реакций Поместного собора на убийства царя и архиерея настолько разительна, что в комментариях, на наш взгляд, не нуждается.

8 (21) июля во время службы в московском Казанском соборе (в присутствии, со слов очевидца, 100–200 человек) патриарх Тихон о расстреле Николая II произнёс проповедь. Он отозвался об убийстве, как ужасном деле, с которым христианская совесть не может согласиться. Тихон осудил как исполнителей расстрела, так и представителей властей, которыми оно было одобрено и признано законным: «Мы должны, повинуясь учению Слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его», – сказал патриарх. «Не будем здесь оценивать и судить дела бывшего государя: – продолжал Тихон, – беспристрастный суд над ним принадлежит истории, а он теперь предстоит пред нелицеприятным судом Божиим». Несколько странно звучали и следующее высказывание патриарха об убитом императоре: «Он ничего не предпринимал для улучшения своего положения, безропотно покорился судьбе …». Иными словами, «спасение утопающего – дело самого утопающего», – вот примерно смысл фразы владыки Тихона о свергнутом, содержавшемся более года в заточении и без суда расстрелянном императоре. То есть, по мнению сановитого проповедника, у находившегося в заключении Николая II была-де масса возможностей «для улучшения своего положения». Хотя у самого патриарха (как и у высшего органа власти РПЦ – Поместного собора) было несравненно больше возможностей оказать помощь и поддержку и царственному узнику, и его августейшей семье. (См., например, предпринятый Собором комплекс мер при вышеупомянутом аресте властями викарного епископа Нестора (Анисимова)).

Весьма показательно, что в своей проповеди патриарх ни разу не назвал Николая II помазанником Божиим, но дважды – «бывшим государем». Следует отметить и то, что Тихон осудил убийство Николая II как человека, но не как помазанника. Иначе говоря, в проповеди патриарха прозвучало осуждение екатеринбургских исполнителей злодеяния и их покровителей (членов ВЦИК) за грех против заповеди Божией «Не убий» [Исх. 20, 13; Матф. 19, 18]. Но ни слова не было сказано об убийцах как о тех, кто поднял руку на христа Господнего (в смысле слов Священного Писания: «Не прикасайтеся к помазанным Моим» [1 Пар. 16, 22] и «Кто, подняв руку на помазанника Господня, останется ненаказанным?» [1 Цар. 26, 9]). Объяснить такую позицию можно тем, что патриарх относился к императору как к своему «харизматическому конкуренту» (достаточно вспомнить о том, что в Ветхом Завете христами Господними именуются цари, первосвященники и пророки). Потому-то, по нашему мнению, патриарх Тихон и не хотел «напоминать» своей пастве о помазанничестве расстрелянного.

11 (14) июля на закрытом заседании Поместного собора был поднят вопрос о содержании проповеди святейшего, сказанной 8 (21) июля в Казанском соборе. (Поводом к тому послужило предложение протоиерея П.И. Лахосткого включить проповедь патриарха в соборные «Деяния»). Депутат В.Г. Рубцов публично заявил, что не разделяет мнения патриарха, осудившего убийство бывшего царя. Рубцов счёл позицию патриарха «политической демонстрацией». Он заявил, что Тверская епархия послала его для решения чисто церковных задач, а не для занятия политикой. Закончил Рубцов свою речь едва ли не евангельскими словами: «Я умываю руки от этой вредной демонстрации» (сравн.: [Матф. 27, 24]). Однако такая позиция вызвала несогласие ряда делегатов, поддержавших позицию патриарха. На заседаниях 12 (25) и 13 (26) июля члены Собора постановили, что они «усматривают в словах святейшего патриарха мысли и чувства, которые должна носить в себе вся православно-верующая Россия».

В целом, в ходе дискуссии члены Поместного собора осудили убийство императора. Тем не менее акта с официальной позицией относительно расстрела помазанника Божияго от них всё же не последовало.

С учётом, с одной стороны, активной позиции Поместного собора в отношении арестовывавшихся советской властью иерархов РПЦ и бывшего министра исповеданий Временного правительства, а также, с другой – фактического отрешения соборян от каких-либо забот о судьбе содержавшейся более года под арестом Царской семьи, можно констатировать об определённых антимонархических настроениях, царивших на Поместном соборе. Впрочем, такая позиция высшего органа церковной власти была следствием и логическим продолжением политической линии, проводимой в первые дни и недели Февральской революциии официальным духовенством в отношении свержения монархии.

 

«Посев» (2008. № 7. С. 13–17).

Русский переплет

http://www.pereplet.ru/kot/181.html#181