А.К. Злобин

 

Упразднение истории

 

Прежде наши критики не уставали повторять мысль В. Ульянова (Ленина), высказанную им наркому просвещения Г. Луначарскому в 1920 году: «из всего нашего искусства для России важнее всего кино». Причина в то время была проста – киноискусство, в отличие от той же литературы, доступно как грамотному, так и неграмотному, которых тогда  в стране было предостаточно. В дальнейшем вопрос о неграмотности отпал. Думалось навсегда, оказалось - это свойство масс может возвращаться, как возвращается в организм "возвратный тиф".

Историческая, эстетическая и даже художественная неграмотность становится актуальным фактом благодаря, как ни странно, все тому же кинематографу. Примеры такого рода, на которые СМИ откликнулись весьма живо, были предъявлены отечественной публики на протяжении последних месяцев. Сначала появилась "Венценосная семья" Г. Панфилова, затем "Телец" А. Сокурова, наконец "Враг у ворот" француза Ж-Ж Анно. Что объединяет эти внешне непохожие ленты, созданные отнюдь не бесталанными художниками, принадлежащими к разным школам, направлениям и даже странам? Русская история, нарочито нигилистическое, циничное отношение к ней, попытки их авторов упразднить ее в сознании тех же масс.

В "Венценосной семье" эта задача решена методом умолчания, когда произведение искусства, взяв в качестве исходного материала судьбу последнего русского императора, исследует лишь ее ничтожно малую и отнюдь не первостепенную частицу. Вместо полноценного полотна, на котором могла бы разворачиваться трагедия и страны и ее государя, жизнь Николая Второго представлена низведенной до уровня частного лица, какого-то заурядного, хотя и весьма воспитанного обывателя.

Правдивость субъективных деталей личной жизни царской семьи оборачивается глубокой неправдой в нарочитой отстраненности кинопроизведения от государственных и общественных дел царя и главнокомандующего армии, сражающихся, между прочим, на фронтах мировой войны, дел, полных драматизма и страстей. Отречение Николая, а затем смерть всей семьи от пуль и штыков в доме инженера Ипатьева, какими бы трагическими и мистическими они сегодня ни казалась, не могут быть поняты современным человеком без знания и осознания того, что именно такое развитие событий было предопределено. И не столько характером государя, сколько всем ходом истории, в атмосфере которой он царствовал. А от нее-то как раз и отстраняются авторы, явно не желающие, чтобы зритель имел возможность посмотреть правде в глаза, приблизиться к ее пониманию. В результате вместо трагедии развернута сентиментальная мелодрама, вместо исторической правды, хотя бы и в художественной интерпретации, слезливый миф (НГ от 12.01.01).

Работа А. Сокурова, в которой лишь А. Гербер, представлявшая картину в ЦДЛ, могла обнаружить признаки «произведения искусства». Ее героем является не Ленин после случившегося с ним удара или его близкие, жившие с ним в Горках. Перед нами сама болезнь, помещенная в фарсовые сценки, изображающие, как нельзя вести себя c больным. Поэтому находящиеся на экране люди – это не реальные персонажи, о мыслях, чувствах, словах и поведении которых известно практически все, а некие авторские фантазии, фантомные типы, галлюцинации, не имеющие ничего общего с происходившим в действительности. Скорее это даже не традиционное кино, которое можно рассматривать с позиций художественной критики, а что-то вроде наглядного пособия, предназначенного для медучилищ. И хотя сам режиссер называет свой труд «художественным произведением», он делает при этом более чем важную оговорку: «создавая его, мы не стремились ни к документальности, ни к правде. Правда меня не интересовала» (Известия, 28.02.01).

Странная логика. Если художника не интересует историческая правда, зачем придавать выдуманным им персонажам внешний облик деятелей истории? А если действующими лицами кинокартины становятся реально жившие люди, чьи потомки и родственники, кстати, живы, то с какой стати, спрашивается, лепить из них все, что приходит в голову "ваятелю"? А ведь в "Тельце" неадекватно ведет себя не только главное действующее лицо, а все без исключения персонажи. Но тогда неизбежен вопрос, а адекватен ли сам художник, если он в состоянии создавать лишь такие с позволения сказать "произведения искусства"?

И вот расплата за подобное творчество. На Каннском фестивале, где «Телец», лоббируемый министерством культуры, представлял русский кинематограф, он не вызвал никакого интереса. «Зал на пресс-конференции съемочной группы был до слез пуст, о "Тельце" удосужилась отозваться только специальная ежедневная пресса, отслеживающая все без исключения события фестиваля. Газеты покрупнее равнодушно промолчали» (НГ, 22.05.01).

Изготовленная на американские деньги картина "Враг у ворот" с точки зрения русского человека - квинтэссенция лжи. Все сцены этой сугубо западной версии Сталинградской битвы – изощренное глумление над историей России, нарочитое искажение или подмена известных фактов убогим и пошлым вымыслом, примитивно-упрощенное изображение ее действующих лиц.

Если благоприятная трактовка авторами германской стороны вызвала, тем не менее, "небывалый шквал негодования немецкой прессы" (Культура от 1-7.03.01), то еще большее негодование должна была бы вызвать в отечественной прессе карикатура на русских. Но не вызвала. Почему – отдельная тема, которая относится не к кино, а к теперешнему состоянию критики и журналистики, чуждой какой-либо гражданственности. Немцев возмутило всего лишь превращение эпохальной битвы на Волге в декоративный пейзаж, на фоне которого представлен "лихой вестерн" - поединок двух снайперов. Русских в этой ленте должны возмутить мизансцены, диалоги, реквизит, текст и подтекст, декорации, режиссура, словом – все, что можно в ней увидеть, услышать и почувствовать.

Фильм начинается с того, что русских солдат везут к фронту в битком набитых вагонах, словно арестантов, под замком, без оружия и даже без какого-либо личного имущества; немецкие солдаты показаны так, словно они только что были на победном параде. Русский снайпер - молодой солдат, - невежественен до такой степени, что даже письма может писать лишь под диктовку политрука-еврея, хотя словарь солдата состоит из высокоинтеллектуальных речевых оборотов. Немцы, воюющие в городских развалинах, безукоризненно чисты, опрятны и даже устраивают прямо на передовых позициях нечто вроде душевых кабин; русские грязны, небриты и одеты в какие-то лохмотья, которые лишь отдаленно напоминают о военной форме. Лето и осень 1942 года показаны в Сталинграде так, словно немцы оборонялись, а русские - только и делали, что на них наступали. Фильм демонстрирует несколько бессмысленных атак русской пехоты на немецкие позиции, где русских солдат - практически безоружных - встречает кинжальный пулеметно-артиллерийский огонь, заставляя немногих оставшихся в живых отступать. Но со стороны своих их ждет смерть от пулеметных очередей заградотрядов. Так сказать, ужасы сталинизма в действии.

Все сцены фильма построены на противопоставлении воюющих сторон, в которой каждый их штрих подчеркивает, что западному порядку и рыцарству противостояли восточная орда и первобытная дикость. Немцы в касках, русские - в пилотках, у немцев автоматы, у русских - один карабин на пять человек, у немцев танки и авиация, у русских - нет ничего лучше винтовки, немцы в начищенных гуталином сапогах, русские - в разбитых, грязных башмаках, на немецкой стороне мягкие кресла, венские стулья и трельяжные зеркала, на русской - ночлежки с кострами и деревянными ящиками вместо мебели. Русский штаб предъявлен купеческим особняком, где толпа офицеров и генералов, возглавляемых Хрущевым, больше похожим на главаря чикагской или нью-йоркской мафии, предается чревоугодию и пьянству. Ему противопоставлен вышколенный генерал-прусак с благородной сединой, отдающий мудрые приказы снайперу-майору.

Что касается деталей фильма, то вот мнение участника тех событий писателя Михаила Алексеева, политрука и командира минометной роты: «Все это ложь. С августа 1942 года в нашей роте, например, было 16 минометов. Под Сталинградом немцы по настоящему узнали и про гвардейские минометы, прозванные "Иван Долбай" или "Иван Грозный", мины которых оставляли после себя воронку, сравнимую с внушительной авиабомбой. Там же во всю мощь заявили о себе наши «катюши», тяжелые танки, тяжелые бомбардировщики, штурмовая авиация. Нам было чем воевать, потому и победили. Да и не наши солдаты, а немцы загибались от жестоких морозов в эрзац-сапогах. На наших были валенки, телогрейки, ватные штаны… И не лукавые проделки газетчиков делали из таких людей как Василий Зайцев героев, а сами эти люди, знающие за что они воюют и погибают». Для кого писатель Алексеев - не авторитет, приведем суждение по аналогичному поводу его антагониста, перебежчика и изменника Резуна, выступающего в публицистике под псевдонимом "Суворов": "Шарлатанство. Но если мы сами грязью себя мажем, то находится достаточно охотников, чтобы нам в этом деле помочь". И его же отрицательная оценка британского учебника истории, изданного Оксфордским университетом, в котором из 380 страниц 78 - о том, как британская армия гоняла немцев по африканским пустыням, и одна страница - о войне немцев с Россией. Надо ли удивляться тому, что американские продюсеры, затратив на постановку более $85 млн., не привлекли ни одного русского очевидца событий или эксперта?

Вернемся к фильму. В отличие от русских офицеров, среди которых нет положительного образа, а лишь одни ходульные типы, майор - честен, храбр и профессионален. Он даже подкармливает в промежутки между охотой какого-то приблудившегося местного мальчика, оказавшегося, впрочем, коварным русским лазутчиком. За что и был повешен на привокзальной водокачке. А мертвое тело стало приманкой. Но палачество немецкого «рыцаря», которое остается за кадром, компенсировано сценой его гибели. Случайно оказавшись перед русским снайпером, он принимает смерть, полный спокойного достоинства. Таким образом, перед зрителем разыграна тривиальная месть, привычный ход большинства поделок Голливуда, заполонившего кино- и телеэкран России.

Почему этому фильму уделено больше внимания? Лишь потому, что, в отличие от "Венценосной семьи" и "Тельца", зрительский провал которых предопределен, "Врагу у ворот" запланирована иная судьба. Случайно ли, что его уже дублировали на русский язык? И это не закадровый текст, а художественный перевод. Значит, кинорынок будет наводнен его копиями. Значит, он обязательно появится на ТВ России. Для чего? А чтобы вытеснить из сознания русского зрителя, прежде всего подростка и юноши, историю его отечества, ее самый героический период, подменив их откровенной ложью, сдобренной пиротехническими эффектами. С техникой у американцев все в порядке.

Кинематограф – не просто искусство или его некая особая разновидность. Образы, созданные в кино, не остаются внутри него самого, подобно картинам живописцев, а возвращаются в массовое сознание, которое других образов уже может и не знать. Тем самым оно навязывает людям вполне определенные представления, стереотипы и само мировоззрение. Именно это свойство кино ставит его в особое положение среди других форм искусства, превращая в мощнейшее средство идеологического воздействия на массы. В прошлом русский кинематограф преимущественно образовывал, воспитывал, возвышал своего зрителя, оставаясь на почве положительного искусства. Ныне, как мы видим, он от этих принципов решил избавиться, насаждая в обществе невежество, варварство, дикость, словом - греховность. Причина тому, скорее всего, в том, что как 80 лет назад, так и теперь, когда в России вновь меняется строй жизни, в искусстве именно психопаты и шарлатаны начинают играть неподобающую и вредную для страны роль. По-видимому кинематограф, - не только зарубежный, но и отечественный, - выполняя социальный заказ, принял эстафету гитлеровских генералов, которые, как некогда заметил В. Черчилль, потерпев поражение на полях сражений, брали реванш в своих мемуарах.

И последнее. Решением отборочной комиссии Московского международного кинофестиваля, который состоялся в июне, в конкурсном показе нет ни одной русской картины. Допущены только иностранцы. МК, узнав об этом, вопил: «жуть!», «обухом по голове», «за что, православные?!» (номер от 28.05.01). Однако, глядя на ленты, выпекаемые ныне под русскими копирайтами, думается: все что Бог не делает - к лучшему. Иностранных кинодельцов еще пережить можно. Что с них, убогих, взять? А вот переносить отсебятину своих труднее, особенно когда им так хочется переворачивать вверх ногами пережитое и переживаемое страной и народом. И еще неприятнее, что всю эту дребедень, именуемую в насмешку искусством, спонсирует федеральное ведомство культуры. Или правы авторы Интернета: "Из всех видов искусств важнейшими на данном этапе для нас являются не кино и цирк, как наиболее понятные народу, а искусство делать деньги, как наименее ему понятное"?


Реклама:
-