Журнал «Золотой Лев» № 159-160 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

С.П. Пыхтин

 

Революция и террор: 1918 год

 

 

…что пользы человеку приобрести весь мир,

а себя самого погубить или повредить себе?

От Луки, 9:25

 

I

 

Один из ярких и трагических эпизодов 1918 года - «красный террор». Латинское слово террор означает страх, политическую практику, в основе которой насилие и репрессии. Цель террора - любыми способами запугать, ужаснуть, лишить надежды политического противника, парализовать его волю. И с другой стороны - сплотить «своих», повязав их причастностью к массовым расправам. Это оружие, к которому прибегает власть, когда ее положение шатко, и её противники, когда остальные средства борьбы невозможны. Именно так все и сложилось к осени 1918. Если поначалу Октябрьский переворот страна встретила довольно равнодушно («триумфальное шествие советской власти»), то через несколько месяцев у новых правителей появилось множество противников, готовых противостоять им с оружием в руках[1].

Дело в том, что лозунги переворота, - мир народам, земля крестьянам, власть советам, - вошли в противоречие с политикой, которую стали осуществлять большевики. Суть же её в одной ленинской фразе: «превратить войну империалистическую в войну гражданскую».

Сразу же за 25-м октября 1917 года новая власть коммунистов-большевиков, признала право всех народов России на выход из состава Российского государства. В декабре она дала согласие на отделение Украины, Финляндии и Армении от России. Тогда же её провозглашают «федерацией национальных республик». За этим последовал тлевший в стране разгул русофобии, сепаратизма и автономизации. При этом огромные пространства, населённые великорусами, передавались под власть инородцам – киргизам, чеченам, татарам, башкирам, тюркам, даже «поволжским немцам» и т.д.. С ноября 1917 по сентябрь 1918 года на территории России образовалось около 50 разных «республик» и «правительств». Межэтническая неприязнь и вооруженные столкновения, причем повсеместно, стали неизбежны.

Вместо мира «без аннексий и контрибуций» пришлось подписывать (3 марта 1918 г) «похабный» и сепаратный Брест-Литовский договор. За выход России из мировой войны большевистское правительство соглашалась выплатить Германии и её союзникам огромную контрибуцию, натуральные репарации[2] и уступало противнику Бессарабию, Украину, Прибалтику, Крым, части Белоруссии и Закавказья. В оккупацию таким образом попадало более 30 млн. человек.

За национализацией частной земельной собственности и последовавшей за тем «социализацией»[3] и передачи земли в бесплатное и бессрочное пользование крестьянам последовали конфискация скота и инвентаря у «нетрудовых хозяйств», продовольственная разверстка, изъятие т.н. «излишков», запрет крестьянам торговать хлебом, семенами и машинами (декрет от 19 января 1918 г.). К июню 1918 года разгромлено более 79 тыс. имений и изгнано из них 1,1 млн. чел[4]. На селе начались бунты и вооруженные восстания. Продовольствие перестало поступать в города, где наступил голод[5].

В декабре началась ускоренная национализация банков[6], отраслей промышленности, торговли, транспорта и т.п.[7]. Сделки с недвижимостью были запрещены. Власть наделила сама себя правом конфискаций, реквизиций, секвестра всех видов предприятий, имущества, введя заодно и трудовую повинность («кто не работает, тот не ест»). Реакцией на такие меры был повальный саботаж, экономический хаос и остановка производства. И вслед за этим – репрессии устрашения.

Многопартийность, легализованная после февраля 1917 года, свелась к коммунистической монопартийности, управлявшей «советами», «народными комиссариатами», «ревкомами» и другими учреждениями. Другие партии (кадеты, эсеры и т.д.) объявлялись вне закона.

Самостоятельная тема - отношение коммунистической власти к религии и церкви. Здесь все было ясно задолго до октября 1917 года. Являясь марксистами, коммунисты в России, как и их «основоположник», были ярыми врагами веры. Отделением церкви от государства и школы от церкви, проведённое декретом СНК от 23 января 1918 года, их планы не ограничивались. Искоренить религию, прежде всего православие, и сделать Россию страной воинственного безбожия. Поэтому духовенству предстояло погибнуть, а храмам быть поруганными и разрушенными. Так и произошло[8]. Из 360 тыс. священников в живых к концу 1919 было около 40 тыс. Из 80 тыс. храмов целыми не более 28 тыс.

Никакой «советской власти» или «власти рабочих и беднейших крестьян» не было и в помине. Реально все её рычаги узурпировала коммунистическая организация, поставившая себе задачу «завоевать страну». Завоевать в буквальном смысле слова. С декабря 1917 года большевики создают чрезвычайные органы по борьбе с «контрреволюцией и саботажем» (ВЧК), чтобы проводить массовые репрессии. И хотя «власть советов» на первых порах отменила смертную казнь, её опять ввели 21.02.1918 г. («неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления»). По декрету 13 июня 1918 г. расстрел могли применять революционные трибуналы. Фактически они стали повседневностью. Одними из первых в июле 1918 г. бессудно, зверски и тайно в Екатеринбурге были убиты царь, вся семья, даже прислуга[9], и другие Романовы, находившиеся под арестом в Алапаевске и Перми.

 

II

 

Между тем с весны 1918 года в России началась ожесточенная гражданская война. На Кубани возникла Добровольческая армия во главе с генералами Корниловым и Деникиным, состоявшая из фронтовиков, начавшая против «красных» боевые действия. Восстало казачество Дона, Урала и Забайкалья. Весной в Мурманске, Владивостоке, затем в Архангельске высадились войска Британии и США. В конце мая поднял мятеж 45-тысячный чехословацкий корпус, эвакуировавшийся по Транссибирской магистрали, захватив к концу июля станции и города от Волги до Байкала. Летом 1918 левые эсеры учинили мятеж в Москве. Восставшие захватили Ярославль. В Самаре возникло правительство из членов Учредительного собрания, создавшего вооруженные отряды. Они взяли Казань и овладели хранившимся там золотым запасом. В Ижевске и Воткинске 7 августа взялись за оружие рабочие. Во многих других местах происходили вооруженные выступления, диверсии, покушения. За 8 месяцев 1918 года произошло более 3000 восстаний. Режим большевиков, стремительно терявший контроль над обширными территориями страны, висел на волоске, но продолжал действовать весьма решительно[10].

20 июня в Петрограде погибает Володарский (Гольдштейн), комиссар печати, 30 августа Урицкий, начальник ЧК. В этот же день в Москве стреляют в Ленина. В покушениях большевики обвиняют эсеров. Толком дела не расследуют, но есть повод для повсеместной легализации террора.

Уже 2 сентября издается декрет ВЦИК: «За каждое покушение на деятелей Советской власти и носителей идей социалистической революции будут отвечать все контрреволюционеры и все вдохновители их. На белый террор врагов рабоче-крестьянской власти рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и ее агентов». Приказом Наркома внутренних дел Петровского предписывалось брать «значительно количество заложников» из «буржуазии и офицерства». «При малейших попытках сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде должен приниматься безоговорочно массовый расстрел. Местные губисполкомы должны проявлять в этом направлении особую инициативу». 5 сентября выходит постановление СНК о красном терроре: «при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью», «необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях», «подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам».

Особую инициативу «в этом направлении» ожидать не пришлось. В тот же день 5 сентября в Петровском парке (теперь это стадион «Динамо») публично казнят 80 заложников. Это делает расстрельная команда из китайцев. На Ходынке тогда же убивают председателя Госсовета И.Г. Щегловитова, царских министров Н.А. Маклакова и А.И. Хвостова, сенатора С.П. Белецкого, епископа Селенгинского Ефрема (Кузнецова) и протоиерея И.И. Восторгова.

 

III

 

Иоанн Восторгов, которому было тогда 50 лет, наверное в это время был самым выдающимся православным священником. Энергичным, деятельным и бесстрашным. «Дивным человеком с необыкновенным красноречием» (Иоанн Кронштадский). Всероссийски известным. С 1905 года он активный участник черносотенного движения, один из руководителей ряда монархических организаций, несколько лет возглавляет монархическую партию, издатель, член Совета Всероссийского миссионерского общества, проповедник. Он выполняет множество других обязанностей и поручений, объезжая всю страну. Как и многих активных деятелей, у о. Иоанна были недоброжелатели. Их клеветы помешали его возведению в сан епископа, избранию в Государственный совет. С 1913 года он настоятель Покровского собора вблизи Кремля, где служил до самого ареста. Он участник Поместного собора 1917-1918 гг. Его назначают секретарем Миссионерского совета при Св. Синоде.

После захвата власти большевиками о. Иоанн не прекратили свою пастырскую деятельность. Её острота лишь усилилась. Он проповедует с амвона. И каждое воскресенье служит молебен на Красной площади. Обличает и призывает в организации сопротивления. Как писал современник, который его тогда слушал, о. Иоанн был «священником допетровской эпохи». Он сделал выбор, сознательно идя на мученичество. 30 мая 1918 года его арестовали по вздорному обвинению. Суда, разумеется, не было. Сущность «красного террора» хорошо раскрывает канцелярская запись причин убийства о. Иоанна - «тёмная личность и враг трудящихся».

За переход из «царства необходимости» в «царство свободы», за переделку исторической Империи в противоестественный Союз, за «диктатуру пролетариата» Россия расплатилась непомерной ценой. Одни лишь человеческие жертвы исчисляются в 11 млн. жизней, из которых на счету «красного террора» 30 или 50 тыс. Вроде бы «немного», но это была русская аристократия. Истребление которой обеспечивало его цели. Красный террор был необходимым орудием революции, - откровенничал Троцкий, - Без него она погибла бы. Революции уже не раз погибали из-за мягкотелости, нерешительности, добродушия трудящихся масс.

«Трудящихся», - конечно, это фигура речи. Основная масса рабочих и крестьян сочла за благо не участвовать ни в чем, кроме разграблении помещичьих хозяйств и фабрично-заводских зданий и сооружений. Между тем в русской революции и гражданской войне на стороне «красных» было до 7 млн иностранцев (2,5 млн немецких, австро-венгерских, турецких и болгарских военнопленных, 2 млн. переселенцев и отходников из Болгарии, Чехии, Словакии, Сербии, Хорватии, Ирана, Китая, Кореи и других стран, 3,5 млн. переселенцев и нелегалов из Польши, Прибалтики, Финляндии, Австро-Венгрии, Румынии и Турецкой Армении)[11]. В отличие от коренных жителей России эти на печи не сидели. На две трети штаты «совгосслужащих» были заполнены этим отребьем, враждебным России[12].

Существенная, но все-таки не главная причина. Её назвал сам о. Иоанн. Главное было в духовной смуте, охватившей русских людей, в болезни сознания. Беспамятство, отрицающее отеческие предания, погружение в тину пороков, развращение умов и душ безбожными учениями язычествующего Запада, которые нашли в России горячих поклонников. Но для о. Иоанна было очевидным, что за этими идеями скрываются «враги веры, Церкви и России», что их «единственное средство воздействия на человека – насилие». Слова, сказанные в 1912 году. Мало кем услышанные, мало кем понятые…[13]

 

IV

 

Любая революция – явление, безусловно, объективное. В том смысле, что событие такого масштаба не совершается по приказам начальства, директивам иностранных спецслужб, прокламациям заговорщиков и резолюциям митингов. Конечно, без приказов и резолюций, деятельности подполья и решительных мер властей, возбуждающих массы на столь же решительные действия, не обходится ни одна революция, но, тем не менее, глобальные перевороты в хозяйственной, экономической, политической, государственной и духовной жизни многих десятков миллионов людей – не следствие чьей-то злой или доброй воли или случайного стечения обстоятельств. К тому же нет таких сил, которые бы могли предотвратить революции, задушить или даже потопить их в крови.

Это доказывают не только революционные страницы истории России, последняя по времени, еще не закончившаяся, происходит буквально на наших глазах, но и всех ведущих держав мира – Англии XVII века, Франции XVIII века, Китая XX века. Разве что неизбежно меняются её формы, лозунги, обстоятельства места и времени. Но всегда революционный процесс разнуздывает все страсти, обнажает все противоречия, обостряет все виды конфликтов, поднимает самые глубинные свойства человеческого характера, как положительные, так и отрицательные, оборачиваясь в конце-концов жестокой гражданской войной. Мобилизуя на самые активные действия наиболее энергичных, решительных, самоотверженных, ни перед чем не останавливающихся личностей. Так было везде и всегда. У коренных изменений, совершаемых «именем революции», находятся решительные противники от имени «старого порядка». Но если этот порядок не находится сторонников, то в борьбу не на жизнь, а на смерть вступают разные фракции «новых идей», стремящихся либо взять всю власть в стране целиком, либо в какой-то её части, тем более когда для этого созрели подходящие условия.

К примеру, после краха 1917 года, помимо «красных» и «белых», в России были еще анархисты, создавшие свои вооруженные армии, и десятки различных сепаратных движений, довольно многочисленных, стремившихся, опираясь на иностранную поддержку, отделить от Российского государства те или иные территории, причем не всегда окраинные. Однако особенность русской революции тогда состояла и в том, что в ней не было столкновения «нового порядка» со «старым», или республиканцев с монархистами. Режим, существовавший до февраля 1917 года, уже не оказывал сопротивления, как это было в 1905-07 годах. Заговор, в котором приняли участие практически все тогда существовавшие политические силы, включая верховное военное командование, принудил царя отречься[14]. Примерно через год после падения монархического строя боролись и воевали между собой в России как раз разные фракции «революции»[15]. Но как бы там ни было, на стороне «старого порядка» не нашлось ни одной более или менее значимой политической силы. Стремительный разложение учреждений власти в феврале 1917 года стало роковым для монархических организаций: они исчезли без следа.

Революция зрела в недрах русского общества многие десятилетия, чуть ли не столетие, словно кипящая лава в еще не проснувшемся вулкане. Скорость пространственного, демографического и хозяйственно-экономического роста страны явно опережала духовную зрелость населения, главным образом великорусского. За системными изменениями, происходившими в Российской империи, явно не поспевала верховная власть, формы и методы управления которой всё больше становились неэффективными. В результате реформ Александра II, пропитанных европейским либерализмом, следовательно ничего общего не имеющего с природой российской государственности, все сословия отшатнулись от династии. При Александре III была сделана попытка исправить положение, но государь умер слишком рано и неожиданно. Создать механизм предотвращения социального взрыва не успели. Кончилось тем, что православно-монархический характер государственного правления постепенно сменился господством бюрократии, чьё всевластие, коррупция и цинизм становились нетерпимыми, провоцирую недовольство населения, оппозиционное брожение общества и террористическую деятельность подполья. Идеи отрицания существовавшего общественно-политического строя, подогреваемые антиправительственной пропагандой социализма, тогда доминировавшего, скорее овладевали массами, нежели ими усваивались естествознание, образованность и культура. От авторитета монархии в общественном сознании не осталось и следа. И в какой-то момент вулкан проснулся, и извержение началось.

Отнюдь не случайно оппозиционность существовавшим в России порядкам, возникшая в русском обществе в XIX веке, порядкам, большинством недовольных отождествляемым с правящей династией как ее символом, сразу же приняла радикальные формы. А после «великих реформ», несправедливых по сути и неуместных по формам, - еще и подпольно-террористические. Из-за алчности помещиков-землевладельцев, стремившихся обратить упразднение крепостной зависимости крестьянства лишь в свою пользу, и ставшее системой самовластие и беззаконие чиновничества, превратившего административные и судебные полномочия в свою частную собственность, из-за невозможности публично-политической деятельности самые нетерпеливые оппозиционеры брались за бомбы и револьверы, обращая из против наиболее деятельных представителей режима. При этом русское общественное мнение на протяжении XIX века оправдывало покушения и убийства сановников и чиновников. Взять хотя бы инцидент с Верой Засулич, в 1879 году стрелявшей в петербургского градоначальника. Её оправдали присяжные, несмотря на очевидную доказанность виновности. Однако в убийствах «во имя народного блага» или из-за допущенной властью несправедливости общество видело не преступления, а героизм и самопожертвование. Но в тот период радикальное подполье, использующее террористические акты, властям удалось подавить. Массовым оно так и не стало[16]. Последний из известных террористических заговоров, жертвой которого должен был стать император, был раскрыт в 1887 году; его участников суд приговорил к повешению. Между прочим, одним из приговоренных был брат Ульянова-Ленина.

Новое поколение террора, исходящего из подполья, возникло через 15 лет. И полицая уже мало что могла с ним поделать. Террористическая деятельность снизу возобновилась в начале XX столетия, как реакция на массовые аграрные беспорядки. Одними из её первых жертв стали три министра – Н.П. Боголепов в 1901, Д.С. Сипягин в 1902 году и В.К. Плеве в 1904. Число терактов то возрастало, то снижалось, но вплоть до событий 1917 года она уже не прекращалась[17]. Устрашение как метод политической борьбы стал не исключением, не эксцессом фанатиков-одиночек, а повседневной практикой, что не могло не развращать и возбуждать на возмущение значительные массы населения, прежде всего политически активного, принадлежащего к молодым поколениям. Доля молодежи тогда было не менее 40%, а молодость, как известно, нуждается в сильных чувствах.

Что власть не справляется с вектором развития России, а вектор этот направлен в сторону революции, не для кого не было секретом. Предсказания и пророчества скорой революции переполняли политическую публицистику всего XIX века; они содержались во множестве литературных произведений. Русские писатели - не только талантливые литераторы, но и внимательные социологи. Лучшие из них, вроде Достоевского, Чехова или Горького, не столько забавляли публику, сколько предупреждали страну о грядущих мрачных и кровавых событиях.

И пророчества сбылись. Уже в марте 1917. В форме зверских расправ, которые были учинены нижними чинами Балтийского и Черноморского флотов над адмиралами и офицерами. Их убивали и топили сотнями только потому, что они были адмиралами и офицерами. Отсутствие жертв февральского и октябрьского переворотов - не более чем мифы, сфабрикованные их организаторами и сервильной журналистикой, сначала либеральной, затем большевистской. Революции не совершаются в белых перчатках. Они безжалостны ко всем – не делая разницы ни перед её отцами, ни перед ее детьми. Воодушевление и устрашение следуют друг за другом, являясь нормой революционного поведения. Потому что новый строй утверждается не на волне всенародных выборов, а новые классы обретают господство не в результате голосований или парламентских дебатов. Их обеспечивает винтовка, человек с ружьём, воля к власти, решительность и энергия победить во что бы то ни стало.

 

V

 

…В наше время, когда отмечается 90-летие событий 1918 года, в печатных и электронных материалах, посвященных прошлому, слишком часто трезвый и всесторонний анализ происходивших процессов подменяется партийной истерикой и циничным фарисейством. Монографии и СМИ переполняет лицемерный пафос абстрактного гуманистического обличения. Из огромной массы событий великой революции подло выдергивают отдельные факты или даже слухи, создавая искаженное представление о происходившем.

С другой стороны, складывается впечатление, что целые когорты авторов, принадлежащих как либеральному, так и патриотическому стану, всё ещё находятся в состоянии начавшейся в 1918 году в Государстве Российском гражданской войны. Особенную неутомимость при этом проявляют те, кто стоит на стороне проигравших и побеждённых. Для них эта глава русской истории, описывающая её перипетии, не ушедшее прошлое, а продолжающееся настоящее. Они жаждут реванша, всеобщей переоценки ценностей, даже когда дело касается неопровержимых фактов, превращая в своих фантазиях фактическое и безусловное поражение в метафизическую или гипотетическую победу.

Для этих публицистов и агитаторов победившая сторона представляется сборищем, состоящим из одних только уголовников, мародёров и разрушителей. Её вождям и руководителям приписываются самые отвратительные и низкие  качества. Печатные и особенно электронные СМИ и интернет переполнены грубейшими извращениями исторических фактов, которые обычно присущи военно-полевой пропаганде. Доходит до того, что в раже тотального нигилизма и умышленных преувеличений и передёргиваний делается попытка навязать массовому сознанию идею исторического небытия России между 1917 и 1991 годами. Потому что в 1917 году власть оказалась мол в руках «узурпаторов», заливших страну кровью, развязавших террор, превративших репрессии в повседневную практику и т.д. и т.п. И лишь в 1991 году, когда «режим коммунистического тоталитаризма» пал, власть опять приобрела легитимность, продолжив дело «февраля 1917 года».

Истинная цель подобных камланий - разрушить русское национальное сознание, вычеркнуть из него знание подлинной истории Отечества. Продолжить старую коммуно-большевистскую попытку, окончившуюся, впрочем, крахом, очистить историю от русского прошлого и представить дело таким образом, словно до 25 октября 1917 года на территории от Карпат до Берингова пролива и от Лапландии до Аракса и Памира никакой истории России и русских не было и в помине. Теперь к этому прибавляется забрасывание грязью и исключение из исторических анналов всего XX столетия истории Государства Российского. Повод - революция, гражданская война, террор и массовые репрессии, которые их сопровождали. Между тем без устрашения и репрессий не обходится ни одна революция и, тем более, ни одна гражданская война. Эти радикальные средства использует любая действующая политическая сила, когда нормальное развитие прерывается периодом насильственной «смены эпох».

Революция всегда низвергает предыдущую систему власти, а вместе с ней и действующее право, место которого занимает непосредственное насилие. Если же в стране вспыхивает гражданская война, то центральная власть как ее единый институт вообще прекращает своё существование. Зато возникают две и более борющихся вооруженных сил, каждая из которых создает правительство, претендующее на утверждения себя в качестве государственной власти. Но это право в состоянии реализовать тот, кто окажется победителем на поле боя, кто установит в стране свое господство, кто заставит подчиняться себе, и прежде всего приказам о чрезвычайном положении.

Гражданская война и русская революция начала прошлого века давно закончились, их результаты известны, победители и побеждённые определены самым непосредственным и бесспорным образом. В 1922 году победа досталась правительству большевиков.

Самое главное, что необходимо иметь в виду, анализируя драматические периоды прошлого и делая из них выводы, что имеет характер объективного социально-политического закона, это то, что в гражданских войнах, вызванных революциями, победа всегда принадлежит тем силам, в которых воплощена правда данной исторической эпохи. Даже когда для торжества этой правды нация идёт на жертвы в беспощадной и безжалостной братоубийственной борьбе и даже когда побеждает в ней сторона, идеология и вытекающая их неё практическая деятельность которой в дальнейшем процессе развития владеет сознанием господствующего класса всего лишь несколько десятилетий.

 

13.07.2008



[1] Стоит отметить, что метод устрашения применялся и противниками большевиков прежде установления «красного террора». Например, 28 октября 1917 г., во время боёв при захвате Москвы сторонниками октябрьского переворота, противостоящие им юнкера, проникнув в Кремль, пленили находившихся там солдат 56-го запасного полка. Солдат выстроили якобы для проверки возле памятника Александру II, а затем по ним внезапно открыли пулемётный и ружейный огонь. Погибло около 300 человек. Позже их похоронили у кремлёвской стены.

[2] Весной и летом 1918 года в Германию и Австро-Венгрию в качестве репараций было отправлено из России до 80 тыс. вагонов продовольствия и стратегического сырья. До октября 1918 года правительство РСФСР выдало им 150 тонн золота и 310 миллионов рублей.

[3] «Вся земля: государственная, удельная, кабинетная, монастырская, церковная, посессионная, майоратная, частновладельческая, общественная и крестьянская и т. д. отчуждается безвозмездно, обращается во всенародное достояние и переходит в пользование всех трудящихся на ней». «Всякая собственность на землю, недра, воды, леса и живые силы природы... отменяется навсегда». «Земля без всякого выкупа (явного или скрытого) отныне переходит в пользование всего трудового народа». Эти положения, конечно, многих сделали сторонниками большевистского режима, особенно в крестьянской массе центральной части Великороссии.

[4] Никто не считался с тем, кому принадлежали эти имения и усадьбы и с чьими фамилиями они были связаны. Их владельцы и имена - Пушкин и Лермонтов, Вяземский и Державин, Хомяков и Жуковский, Раевский и Ермолов, Суворов и Кутузов, Ушаков и Сенявина, Киреевские и Аксаковы, Самарин и Денис Давыдов, А. Толстой и Достоевский, Бунин и Островский - не значили ровным счётом ничего. Лишь некоторые усадьбы, вроде Борок, которая принадлежала народовольцу Морозову, многолетнему шлиссельбургскому сидельцу, «Ясная Поляна» или Мураново получили охранное свидетельство большевистских властей и были сохранены.

[5] Дефицит продовольствия в нечерноземных центральных областях России, контролировавшихся большевистским правительством, возник также из-за оккупации немцами и австро-венграми Украины и Новороссии, восстания казаков Дона и Кубани, а также из-за чехословацкого мятежа, отрезавшего Сибирь и Урал.

[6] Было обращено в государственную собственность более 19 тысяч финансовых учреждений, существовавших в России к 1914 году, с хранившимися в них активами, включая частными и личные сбережения.

[7] Между 17 ноября 1917 года и 2 марта 1918 года Совнарком издал 30 декретов о национализации частных промышленных предприятий важнейших экономических районов страны. Декретом ВЦИК от 28 июня 1918 года объявлялись национализированными до 2 тыс. частных крупных промышленных предприятий, от 20 августа – частные домовладения в городах. В 1917 году в империи действовало около 65 тыс. крупных и средних фабрик и заводов. Всего же в России имелось 150 тысяч промышленных и 900 тысяч торговых предприятий.

[8] По неполным данным (не учтены Приволжье, Прикамье и ряд других мест), с июня 1918 по январь 1919 г. были убиты: 1 митрополит, 18 архиереев, 102 священника, 154 дьякона и 94 монаха и монахинь. Закрыто 94 церкви и 26 монастырей, осквернено 14 храмов и 9 часовен; секвестрованы земля и имущество у 718 причтов и 15 монастырей. Подверглись тюремному заключению: 4 епископа, 198 священников, 8 архимандритов и 5 игумений. Запрещено 18 крестных ходов, разогнана 41 церковная процессия, нарушены церковные богослужения непристойностью в 22 городах и 96 селах. Одновременно происходило осквернение и уничтожение мощей и реквизиция церковной утвари.

[9] Как определило следствие, проводившееся по решению правительства Колчака, это убийство носило ритуальные признаки. К тому же практически все лица, принимавшие в Екатеринбурге и Москве решение об убийстве, были этническими евреями. Поскольку о смерти женщин, детей и других лиц, сопровождавших семью Николая, не сообщалось, и была предано огласке лишь убийство «бывшего царя», то это злодеяние относить к «террору» в собственном смысле этого термина нет основания. Здесь усматривается одна лишь месть и расправа.

[10] Одних членов комитетов бедноты в деревнях насчитывалось до 200 тысяч.

[11] В гражданскую войну «красные» сформировали свыше 250 интернациональных отрядов, рот, батальонов и полков общей численностью более 250 тысяч человек. На другой стороне, надо полагать, было не меньше.

[12] Несколько позже, в 1920 году, около 500 тысяч польско-литовских евреев занимали должности в совгосаппарате.

[13] Не потому ли и современная Россия - взболомученный человеческий океан, терзаемый соблазнами, страстями и заблуждениями «язычествующего запада»? Как и столетие назад. Прежде был «коммунизм», теперь «либерализм». Вот только результаты «увлечения» весьма схожи. И цены, которые приходится уплачивать, возросли. В счёте за прежнюю революцию значится более 11 млн. жизней, за нынешнюю - почти 20 миллионов. И никакого «красного террора». Или он стал другого цвета?

[14] В последнее время в прессе появились работы, авторы которых доказывают, что не существует документов, удостоверяющих, что имело место отречение Николая II. Царь был изолирован военными заговорщиками, дезориентирован о характере событий в Петрограде, а опубликованные тогда документы являлись фальсификацией.

[15] Следует подчеркнуть, что гражданская война в России в 1918-22 годах не мобилизовала значительных сил и не сопровождалась масштабными разрушениями в результате боевых действий. Если в 1917 году в русской армии, которая в 1917 г. разложилась и была в начале 1918 г. распущена по домам, на довольствии состояло более 11 млн. человек, то численность всех «белых» армий не превышала 600-700 тысяч. В отрядах анархистов было не более 100 тыс. Вооруженные силы разного рода «незалежников» на западных, закавказских и среднеазиатских окраинах и во внутренних губерниях насчитывали не более 300 тыс. В «красной армии», численность которой постепенно увеличивалась, достигнув к 1920 году 5 млн. чел, на фронтах было задействовано не более 1 млн. Таким образом, основная масса вооруженных сил, созданных большевистской властью, использовалась для утверждения нового порядке в тылу, для подавления и устрашения «контрреволюционеров и саботажников».

[16] С 1825 по 1894 год в России за государственные преступления было приговорено к смертной казни 100 человек. В правление Николая II с 1894 по 1917 год было вынесено смертных приговоров в отношении 1800 подсудимых.

[17] С октября 1905 по апрель 1906 года террористы совершили 827 покушений на жизнь одних только чиновников Министерства внутренних дел, из которых 288 убиты и 383 ранены. Всего от их рук было убито 7331 и ранено 9661 человек, занимавших видное социальное, общественное и государственное положение. По другим подсчётам убиты и ранены 114 губернаторов, государственных деятелей и генералов, 286 офицеров полиции, 452 полицейских, 109 офицеров и 750 солдат. В 1905-1907 годах убито 2180 и ранено 2580 частных лиц. За государственные преступления  в 1903-1907 гг. казнено 743 человека, в том числе по приговору военно-полевых судов с августа 1906 по апрель 1907 года – 683 человека. При подавлении беспорядков с 1902 по 1912 год убито около 1000 и ранено но более 2500 человек. Более подробные данные можно почерпнуть в многочисленных работах, относящихся к рассматриваемому периоду.


Реклама:
-