Журнал «Золотой Лев» № 155-156 - издание русской
консервативной мысли
С.П. Пыхтин
Противоречия
царствования Николая Второго[1]
Четверть века Российского государства, на протяжении
которого во главе его был император Николай Второй, безусловно относится к
переломной эпохе. Началась она задолго до его воцарения и закончилась много
позже его трагической гибели. Продолжалась она примерно 40 лет - с 1881 по 1921
год. От покушения на Александра Второго, когда он был смертельно ранен, до
окончания гражданской войны, от момента, когда системный кризис,
спровоцированный либерально-западническими реформами, приобрел острую форму, до
непримиримых социально-экономических и политических катаклизмов и, в
конце-концов, к смуте в стране. Более драматического периода, наверное, трудно
себе представить. Даже начало XVII века не идёт ни
в какое сравнение с тем, что происходило тремя столетиями позже. Вместе с тем
этот же период характеризуется беспрецедентным хозяйственно-экономическим и
демографическим подъёмом России и упрочением её геополитической мощи[2].
Очевидное противоречие.
I
С увеличением внешнего могущества Российской империи её
внутренний строй разлагался, вещное богатство страны росло, но власть всё равно
теряла авторитет. Естествознание и техника творили чудеса, но они же
провоцировали атеизм образованных классов и безверие крестьян. Двигатель
внутреннего сгорания и электричество казались несовместимыми с канонами православия
и верой в Бога. О Франции второй половины XIX
века говорили, что это республика, в которой правят монархисты. Под этим углом
зрения Россия была её полной противоположностью. Здесь страной с самодержавной
монархией стали управлять атеисты и республиканцы. Надо ли этому удивляться,
если ещё Александр I не считал нужным скрывать своего
республиканского мировоззрения.
Система социальных отношений, которая была в значительной
мере патриархальной и не менялась многими десятилетиями, поскольку Россия всё
это время была страной крестьян и жила земледелием и отчасти ремеслом, рвалась
на части и подвергалась ревизии. Вслед за Европой русское общество грезило
социализмом. Причём в самых радикальных формах, которые Европе и не снились.
Перевороты в привычном образе жизни совершили сначала железные дороги и
фотографии, затем телефон, автомобиль и самолет. О революционной силе
типографского станка нечего и говорить. Но она многократно множилась, соединившись
с распространением грамотности, что диктовалось потребностями индустриализации,
создавшей класс рабочих, и ростом городского населения, разрушавшим сословный
характер общественных отношений, всё больше отставая от образованности и
культуры. Страна земледельцев и ремесленников, столетиями представлявшая
монарха как помазанника Божьего, неожиданно увидела в газетах и на экранах
синематографа человека особенно ничем не выдающегося, обыкновенного. Пораженная
этим, она перестала ему поклоняться.
Существуют данные о том, как развивалась русская экономика
в годы правления Николая Второго. Вот лишь некоторые числа. Выплавка чугуна с
1,16 млн. тонн в 1894 году выросла к 1913 году до 4,2 млн. тонн. Производство
стали за те же годы увеличилось с 1 до 4,3 млн. тонн. Добыча угля - было 7,54
млн. тонн, стало 31,3 млн. тонн. Добыча нефти - рост с 5,5 до 10,3 млн. т. Сеть
железных дорог составляла в 1894 году 33,9 тыс. км, в 1917 - 70,3 тыс. км. Рост
за два десятилетия соответственно составляет 360, 430, 415, 187, 207%%. А ведь
эти годы для России отнюдь не были безоблачными. Аграрные волнения, забастовки
рабочих, японская война, тягчайший политический кризис, который принято
называть «революцией 1905 года». Несмотря ни на что - заметный, ощутимый рывок.
А нам, не уставая, внушают: «отсталая» страна. Однако не надо и переоценивать.
Значительно опережая по численности населения все великие державы, Россия была
лишь пятой среди них. Производство, ничуть не уступая в качестве, не дотягивало
в масштабах. Возьмём Германию. В 1913 году добыча угля 277 млн. тонн, выплавка
чугуна 16,8 млн. тонн, стали - 17,1 млн. тонн. В 1895 году длина немецких
железных дорог 46,2 тыс. км, в 1914 - 61 тыс. км. Протяженности сравнимы, но
несопоставимы пространства. Промышленность России более чем в три раза меньше
промышленности Германии. В ней занято не более 2,5 млн. человек. А ведь немцы -
наш главный геополитический противник в тот период, планы которого предполагали
военный разгром России и её расчленение. Заметим, накануне Мировой войны промышленность
САСШ почти вдвое превышает германскую. Соотношения не в нашу пользу, что
обязательно надо иметь в виду, оценивая внешнюю политику государя.
Сельское хозяйство России - в 1913 году собрано 88,6 млн.
тонн зерна, на человека в среднем - 1,7 кг в день, из которого выпекалось до 4
фунтов хлеба. Вдвое больше дневного потребления. Вроде бы должно хватать. Но до
15 млн. тонн ежегодно импортируется. Часть зерна скармливается скоту. Потому,
учитывая рост населения, ощутимого избытка зерна нет. Не стоит забывать, что
производительная сила земли в России в 2-4 и в более раз меньше европейской.
II
Когда критически анализируется положение Российской империи
во временя царствования Николая Второго, то чаще всего в качестве главной
проблемы называют поземельные отношения. И правильно - Россия того периода
страна крестьян. Их более 85%. В империи всего лишь десяток промышленных
района, два из которых в Русской Польше. В отличие от тогдашней Германии или
Англии, индустриальное развитие России носит очаговый характер, что продолжает
иметь место и до сих пор. Русские пространства, если сравнивать их с Европой,
не только источник силы и естественных ресурсов, без которых нам никогда не
обойтись, но и ощутимое бремя, увенчивающее издержки производства.
Между тем тогдашняя деревня и земледелие - клубок
противоречий. Тяжкий, изнуряющий физический труд, низкий уровень машинизации,
главная тягловая сила - лошадь да бык. В центральных великорусских губерниях
жить за счёт одного лишь сельского хозяйства невозможно. Отсюда отхожие
промыслы, дававшие крестьянам от четверти до половины доходов. На всё про всё в
течение года у крестьянина не более 40-50 дней, когда можно сеять и пахать,
заниматься агарным хозяйством. Ограничители объективны - природа и климат.
Больше 6 десятин ни одна земледельческая семья не успевает обрабатывать, да и
то кое-как. С одной стороны - образ жизни, хозяйственные потребности и традиции
ведут к росту численности населения, потому что экономически выгодны свои дети,
а с другой - нет земли, которая кормит.
В среднем
русское земледелие давало в год
накануне Мировой войны 150 рублей на 1 сельского работника, 40 рублей с
десятины, 54 рубля на душу. Вообще-то говоря, минимум-миниморум,
чтобы существовать на грани, за которой бедность, а если неурожай или болезнь -
то и нищета. В этот период заработки (жалование)
отдельных городских профессий в России составляли в месяц: рабочего средней квалификации (кузнец, плотник, каменщик)
- около 25 руб., инженера - 80-150 руб., учителя - 30-60 руб., армейского
поручика - 70 руб. Но это город, где живёт лишь каждый пятый или шестой житель
империи. А за городской чертой - доход в два-три раза меньше.
Это экономический фон. Ничего катастрофического, но нет и
веских оснований для того, чтобы изображать тогдашнюю русскую жизнь в розовом
цвете. В целом общественная атмосфера была тревожной. Причем задолго до 1905
года. Громовые раскаты раздавались уже в 1902, когда во многих губерниях
произошли крестьянские волнение, массовые нападения на помещичьи усадьбы,
захват земли. Они, конечно, подавлялись силой, но причины, которые их вызывали,
оставались незыблемыми, умножая возмущение.
III
Не стоит, наверное, углубляться в подробное описание всех
противоречий. Ограничимся лишь их перечислением. Главное, конечно, аграрный
вопрос. Целый ряд причин, превративший крестьянский мир в горючий материал,
готовый вспыхнуть в любой момент. При этом великорусский центр оказался в
гораздо более угнетённом положении, чем окраины - те же Прибалтика, Малороссия,
Причерноморье или земли казачьих войск. Оборотная сторона крестьянского
недовольства - дворянская дезорганизация. Численность дворянства не более 1,8
млн., из которых до 500 тыс. - католическая польская шляхта, настроенная к
России более чем враждебно. Но и русское дворянство уже не опора трона.
Привилегированное положение этого сословия, развращенное правом «не служить» и
одновременно использовать в свою пользу крепостное положение крестьян, всё
более выхолащивалось и приобретало мнимый характер. В правление Николая Второго
оно уже не было сплочённым и, тем более, экономически доминирующим сословием.
Опора трона и режима в целом не дворянство, а
чиновничество, ставшее таковым уже при Николае Первом. В начале XX века на всю Российскую империю его численность около 400
тыс. Немного для 25 миллионов квадратных километров земной суши, из которых 14
миллионами надо управлять, и 150 миллионов русских подданных. Административная
машина хорошо сконструирована, она образованна и профессиональна. Но вместе с
тем лишена воодушевления и инициативы. Чиновников душит жесткая субординация,
Табель о рангах, упразднить которую предлагал ещё Пушкин, наконец -
взяточничество. Неизбежный результат бесконтрольности, безответственности и - в
итоге - бюрократизации.
В XIX столетии в России возник новый
общественный слой - разночинцы - он обязан своим появлением реформам Александра
I. Главным образом крестьянской. Как отмечает Лев Тихомиров,
после 1861 года
«на все отрасли службы и образованных
профессий хлынула масса "разночинцев" всех возможных сословий и
племен, имевших между собой только ту общую черту, что все они отбились от
своих социальных слоев и вошли в слой "образованный" - в "интеллигенцию",
как они стали себя называть через десятка полтора лет». Первое поколение «этой
разночинной интеллигенции» прославилась «нигилизмом», крайним отрицанием всего
существующего, и «резким революционным характером».
Отличал интеллигенцию тот факт, что «в эту область хлынуло
множество нерусских элементов, все более увеличивающихся в составе
"интеллигенции". Среди них особенно должны быть отмечены евреи,
которых прежде почти не знала Россия в среде своих высших, правящих классов. В
новый период они стали быстро захватывать самую влиятельную роль во всех
областях умственного труда и либеральных профессий». Какое бы положение в
обществе ни занимала такая интеллигенция, её сознание было в целом маргинальным
и анти-национальным, относившимся предельно негативно к русским традициям и
нетерпимо к существующему порядку вещей.
Промышленное развитие России должно было создать ещё одну
городскую социальную группу - фабрично-заводских рабочих. Что это был за слой?
Какие качества стали для него характерны? Сошлюсь опять на мнение Тихомирова.
Он писал:
«Это огромное население фабрично-заводских
рабочих при разумной устроительной миссии могло бы стать в высшей степени
полезной связью между верхним культурным слоем и деревенским. Но, к сожалению,
оно развивалось вне всяких рамок какого бы то ни было социального строя. Наших
рабочих воспитывала деревня, поскольку они не порывали с ней связи. Но сама фабрика
для них не давала в социальном отношении ничего, кроме деморализации. Даже
семейная жизнь здесь не находила опоры, а находила множество разлагающих
влияний. Жизни общинной и корпоративной не было. Общественному миросозерцанию
человека здесь грозило только разложение. А между тем фабричное население,
умственно более развитое, несло свое влияние и в деревню. И вот здесь-то, на
фабрике, среди населения, лишенного всяких социальных устоев, особенно нашла
себе почву отрицательная и социалистическая пропаганда. Даже сектантство часто
начиналось с фабрик, революционная же пропаганда почти исключительно через них
проникла в народную массу».
Прибавим к этой мозаичной картине русской жизни польский и
еврейский вопросы, которые тогда активно и откровенно обсуждались, очевидный
кризис, в котором пребывала православная церковь, авторитет и влияние которой
на население находились на недопустимо низком уровне, для этого имелись свои
причины, размах террористического и партийного подполья, которому многие
сочувствовали и даже поддерживали, и мы поймём, насколько неустойчивым и зыбким
было положение в стране и до какой степени были необходимы решительные меры со
стороны верховной власти, чтобы предотвратить кризисный характер событий.
Реформой аграрных отношений, которое бы на деле и
сравнительно быстро могло улучшить положение не только крестьян, но и
помещиков, нельзя было ограничиваться. Всё находилось во взаимосвязи. Машинизация
земледелия предполагала индустриализацию страны, создание новых отраслей,
увеличение объёмов промышленного производства, что, в свою очередь, вело к
увеличению числа городов, причем с более высоким уровнем благоустройства, и
численности их населения. Перелив жителей из деревни в город и вытеснение
ручного труда в земледелии машинами одновременно понижали относительный дефицит
земли и расширяли внутренний рынок, стимулируя спрос. Промышленный и аграрный
рост, в свою очередь, немыслим без развития науки, что, само собой, связано с
«культурной революцией», всеобщей грамотностью и глубокой образованностью.
IV
Но это лишь базисные предпосылки, ориентированные на подъём
духовного, нравственного и интеллектуального качества населения. Но за этим
стоят и внешнеполитических притязания. Россия - особая цивилизация, объективно находящаяся
в процессе умножения сил и расширения жизненного пространства. Её интересы
носят всемирный, глобальный масштаб, что предполагает наличие мощной армии,
включая океанический военно-морской флот.
Могла ли Россия умножать производительные силы, которые
тогда использовались разве что на 5-10%, ничего не меняя в системе управления,
в экономическом механизме, обслуживающим хозяйственную и внешнеторговую
деятельность, в устройстве государственной власти? Мог ли произойти этот скачок
без политических изменений? Темпы русского экономического роста были
внушительны, но Европа и Северная Америка не стояли на месте. Они развивались
столь же стремительно, зато начали его гораздо раньше и с более высокой
стартовой позиции. Россия должна была стать другой страной. Ей была необходима
общественная мобилизация, всесторонняя концентрация ресурсов, прежде всего
человеческих.
Взаимоотношения между великими государствами - отдельная
тема. Относительно мирный период, который наступил после франко-прусской войны
1870 года, себя исчерпал. Единая Германия экономически опередила Британскую
империю. САСШ вошли в число ведущих мировых держав. Империя Османов дышала на
ладан, приводя в движение Балканы. Австро-Венгрия превращала самою себя в
«лоскутную империю» и от развала на мелкие этнические государства её могло
спасти лишь чудо. Возникла новая агрессивная Япония. Конфликты следовали одни
за другими. И у России не было возможности оставаться в стороне.
Это теперь мы знаем, что относительно спокойными при
Николае Втором были лишь первые десять лет его правления. В значительной
степени сохранявшаяся стабильность была обеспечена предшествующим
царствованием. Но на столь необходимые изменения во внутренней политике,
которые бы могли многое предотвратить впоследствии, Николай не был готов. Трон
достался ему после скоропостижной смерти отца, опередив естественный ход
событий, по крайней мере, на два десятка лет. Но что был способен совершать
Александр III, обладавший непревзойдёнными качествами монарха и
правителя, не было дано 26-летнему царю. Потребовались годы, чтобы Николай
обрел необходимые навыки государя, но время-то было упущено и ряд решений, им
принятых, оказались ошибочными, что имело для России роковое значение,
например, золотой стандарт или категорический отказ привлечь здоровые
общественные силы к делам государственного управления. А ведь эта мысль была
вовсе не «пустыми мечтаниями» и могла бы при её осуществлении сделать главное -
соединить нерушимыми узами народ и власть, династию и нацию, русского царя и
русского мужика. Продолжить в новых и крайне неблагоприятных условиях
реализацию русской государственной доктрины, выраженную в православии, самодержавии
и народности.
Однако механизмы такой политики не были найдены, и
нападение японского флота 26 января 1904 года на русские корабли в Порт-Артуре,
подготовленное в Лондоне и Вашингтоне, положили предел мирному развитию страны,
после чего до конца царствования оно приобрело чрезвычайный характер, подчиняя
себе большую часть мероприятий государственной важности. Однако сочетание
бюрократического характера правления, абсолютной власти императора, возбуждённого
массового сознания и маргинальности общественных
слоёв лишь множили проблемы[3].
Стратегия плохо продумывалась, правовые установления содержали противоречия,
правительственные решения не совпадали с общественными ожиданиями, людскими массами
овладевало то нетерпение, то отчаяние, то воодушевление, то страх, и они могли
неожиданно качнуться в любую сторону, увлечённые призывом случайного
авантюриста, экзальтированного фанатика или циничного провокатора. И тем не
менее в течение более чем 14 лет Николаю удавалась не только не терять
управление государством, но и на какие-то более или менее длительные периоды
укрощать дезорганизацию и устанавливать порядок. Большинство ошибок, приписываемых
государю, объясняются влиянием непреодолимой силы, а не злой волей его
министров и генералов.
V
В конце концов, если посмотреть правде в глаза, то
окажется, что обе войны - японская и германская, кстати говоря, навязанные
России,- не были проиграны на поле боя. Сухопутную армию Японии, высаженную на
континент, не сбросили в море не потому, что русская армия не имела сил. Как
раз их-то было в избытке. Николай прекратил войну из-за «смуты и волнения в
столицах и во многих местностях Империи», «глубокого нестроения народного» и
«угрозы целости и единству державы» (из Манифеста от 17 октября 1905 г).
Сказано было тогда более чем откровенно. Чтобы спасти целое, пришлось
пожертвовать малым.
Учреждение Государственной думы и реорганизация
Государственного совета - вынужденные меры, к тому же плохо исполненные.
Четырехкратное изменение избирательных правил конечно же дают в руки противников
Николая сильные аргументы. Монарху не прощаются такие ошибки. Но ни в 5-м году,
ни позже создать представительную систему, которая бы умиротворила
разбушевавшиеся страсти, было невозможно. О каком парламентаризме и всеобщих
выборах можно говорить, если лишь 1% населения имеет университетское образование
и неграмотно 65% взрослых подданных. Вместо усовершенствования законов о
выборах Николаю надо было в 1912 году поступить с Думой примерно так же, как
Кромвель поступил с «долгим парламентом». Но царь был выше интриг, и Дума в
конце-концов оказалась учреждением, из которого выползла измена.
Очень часто, особенно в наши дни, государя упрекают в том,
что он вступил в Мировую войну 1914 года. Мол, Россия могла сохранить
нейтралитет, ибо не было смысла воевать. Весьма ошибочное суждение. Дело не в
Сербии, ставшей объектом австрийской агрессии. И покушение на австрийского
эрцгерцога, и заступничество за сербов - лишь повод. Если бы дело было только в
Балканах. Угроза исходила со стороны Германии. Не выступи тогда Россия, и
Франция была бы повержена в два месяца. После чего немцы и австро-венгры
обрушиваются на Россию независимо от того, находится она в состоянии войны или
нет. Таков «план Шлиффена». Поэтому альтернативы и
тот момент у Николая не было. Через год, в тяжкие дни отступления русских войск
из Польши и из Галиции под ударами более сильных германских армий, решение царя
взять на себя обязанности верховного главнокомандующего также не должно
вызывать критику. Наоборот, они не могут не вызвать уважения.
Ошибки была в другом - в разделении функций
главнокомандующего Действующей армией и военного министра, в сохранении за
пределами фронтовой полосы порядков мирного времени, в отказе перенести на
время войны столицу из Петрограда в Москву, в недооценке угроз со стороны вражеской
агентуры в тылу и подрывной работы, вредительства и заговоров оппозиции, в
массовой эвакуации евреев западных губерний в Москву, Петроград и другие
крупные города, в том, наконец, что не были установлены ни нормирование
продовольственного снабжения, ни трудовая повинность. Словом речь идёт о тех
мерах, которые ввели правительства Германии, Австро-Венгрии, Франции и
Британии.
Всё, что так или иначе связано с «февралём 1917» - несмотря
на горы мемуаров, воспоминаний и исследований - продолжает оставаться
исторической тайной, включая и достоверность самого факта отречения государя от
престола, что служит поводом для разнообразных истолкований, версий,
предположений и домыслов. Но из всего Эвереста фактов стоит обратить особенное
внимание на слова, сказанные Ллойд-Джордж, британским премьером, при известии о
падении монархии в России: «Одна из целей войны для Англии наконец достигнута».
Обширность этой страницы русской истории не дает
возможность для ее подробного освещения в данном материале. Поэтому позволю
себе самоцитирование, относящееся к тому, что
произошло в Пскове 1 и 2 марта 1917 года:
«Суть своего отречения Николай понимал
так, как он записал позже в дневнике: «спасти Россию и удержать армию на
фронте». Было бы несправедливо подозревать его в этот момент в неискренности.
Дело обстояло значительно хуже - государь добросовестно заблуждался, отчетливо
понимая ситуацию. Для него она становилась невыносимо-безвыходной. Потому что
«кругом измена, трусость и обман». Если вокруг царя одни лишь изменники, трусы
и лжецы, то ему ничего иного не остается - как принести личную жертву. Ведь
окружив себя такими людьми, он «принес несчастье России». Спасти Россию от нее
самой, от народных волнений в тылу и от разложения армии на фронте. Но одновременно
спасти страну от изменников трусов и лжецов, оказавшихся на вершине власти. Вот
только болезнь зашла слишком далеко. И никакой символической жертвой ее уже
нельзя было излечить. В условиях массового помешательства, когда кругом измена,
трусость и обман, отречение ни на кого не производит впечатления. Иначе говоря:
в политическом отношении монархия в России обратилась в ничто»[4].
*****
Что касается последних месяцев жизни Николая, то их
понимание должно опираться на решение Архиерейского Собора Русской Православной
Церкви от 20 августа 2000 года, причислившего Николая, его супругу Александру
Фёдоровну, детей Алексея, Ольгу, Татьяну, Марию и Анастасию к лику святых новомучеников и исповедников Российских. Выступивший в
начале настоящей Конференции г-н Мультатули,
высказался на этот счёт более чем подробно.
Вместе с тем есть необходимость отреагировать на некоторые
прозвучавшие в его выступлении суждения. Относительно того, является ли Российская
Федерация «правопреемником» Российской Империи. Юридически это нигде не
закреплено, даже в виде декларации. Напротив, имеются документы ряда ведомств, например
МИДа, в которых данный взгляд на вещи прямо отрицается. Власти РФ признают, что
Российская Федерация является «правопреемником» СССР, да и то не в полном
объёме. Но настаивать на этом было бы неверно. Потому что признание
«правопреемства» предполагает прекращение существования предшествующей российской
государственности. Между тем ни в 1917, ни в 1991 году она не прерывалась.
Менялось название государства, его экономический уклад, политический строй, территориальное
устройство, формы правления, внешние границы, но не государственность как
таковая. Вот почему речь идет не о правопреемстве, а об континуитете, то есть
непрерывном бытии Государства Российского с IX
века.
Я полагаю ошибкой, скорее эмоциональной, нежели научной, считать
происходившие в России революции результатом одних только заговоров или
деятельности иностранных спецслужб. Ни по прихоти начальства, ни за кулисами
или в подполье революции не совершаются. Что, разумеется, нисколько не
исключает ни враждебных и подрывных действий разведок, ни внутренних сговоров в
целях совершения государственных переворотов. Русская революция первой трети XX века не сводится ни к беспорядкам 9 января 1905 года, ни к
декабрьскому мятежу в Москве, ни к заговору против Государя в феврале 1917, ни
к октябрьскому перевороту. Если посмотреть на события ретроспективно, то
революция в России продолжалась с 1902 по 1937 год, охватывая целую
историческую эпоху.
Несмотря на весьма значительное влияние на характер русских
событий той поры со стороны Европы, Североамериканских Штатов и мирового
еврейства, всё таки было бы сильным преувеличением отрицать самобытное
происхождение тех политических сил, которые участвовали в низвержении существовавшей
власти. У Керенского, Ленина и Троцкого, как и у многих их единомышленников,
вполне русские корни, какого бы этнического происхождения они ни были. Наконец
- относительно природы власти. Здесь прозвучала оценка: «преступный режим», относящаяся
к большевикам. Вполне понятная позиция, если оставаться на монархической точке
зрения. Однако с исторической точки зрения и Временное правительство, и сменившее
его Правительство большевиков обладали легитимностью Во всяком случае, результат
Гражданской войны, - в истории всех великих держав абсолютно объективный судья,
- расставил все точки над i, лишив оснований для принципиальных споров по этому
предмету.
5.06.2008