Журнал «Золотой Лев» № 140-141 - издание русской
консервативной мысли
Д. Крылов
Лидер
Накануне Дуборов-2007
Функция власти в России
заключается в том, чтобы творить зло
Чем меньше времени остается до думских выборов, тем яснее
видно замешательство, с которым подходят русские к определению политических
лидеров.
То, что изначально задумано как механизм реализации
интересов большинства, в России носит характер зловещей игры, в которой русским
остается выбирать меньшее из зол.
Отчасти это связано с резким сжатием политического спектра
в России, проведенным за последние четыре года. Другая, не менее важная
причина, имеет отношение к более глубоким проблемам. Она связана с размытыми
и непродуктивными представлениями о лидере и лидерстве у русских.
Причины у этих явлений исторические: по-другому, учитывая
все испытания, через которые пришлось пройти русским, и быть не могло. Однако
неосознанность этой проблемы вряд ли играет на руку тем самым интересам
русского большинства, которые не удается заявить и отстоять в условиях
современной политической системы. Обратимся же к этой проблеме и попытаемся
хотя бы подобрать тот язык, на котором удобно было бы обсуждать лидерство.
Первого октября Путин объявил о том, что возглавит список
«Единой России» на предстоящих второго декабря выборах в Госдуму. Через неделю
после этого решения ВЦИОМ зарегистрировал всплеск популярности ЕдРа: электорат партии впитал в себя 6% и раздался с 48-ми до 54-ых. Какую-то роль сыграла
чистая узнаваемость имени президента, но в основном, возросшая популярность ЕдРа связана с переносом авторитета президента на партию.
По опросам, 39% сторонников этой партии уверены, что «она партия Путина».
Найдутся скептики, которые скажут, что эти рейтинги
популярности создаются по схеме «партия сказала «надо», ВЦИОМ ответил
«сделаем». Но если задуматься, 6% прироста на самом деле величина очень
небольшая- и если она отражает объективную реальность, то реальность эта
возвращает нас к исходной теме: неясность и непродуктивность представлений о
лидерстве.
В статьях, интервью и мнениях экспертов на тему
популярности Путина, мелькает один и тот же набор заслуг, связанных с последним
президентством. Вот они: стабильность, укрепление государства, укрепление
экономики. Переведем их: под стабильностью электорат понимает прежде всего
отсутствие катастроф типа дефолта. С понятием стабильности тесно связан Стабфонд, рост которого, в понимании электората, дает
численное выражение этой стабильности. Укрепление государства понимается как
приостановленная тенденция к отделению регионов от федерального центра и
усилившийся контроль власти за всеми сторонами жизни в стране.
Кстати, это последнее, часто ассоциируемое с т.н.
«вертикалью власти», греет далеко не всех. Об укреплении экономики судят не
только по выросшим свободным доходам, но и по числу новых рабочих мест.
Что общего имеют эти три основные заслуги? Они
представляют собой прекращение процессов распада, набиравших разгон при
Ельцине. Не стоит умалять их значимость: для людей в падающем лифте шанс
зацепиться и остановить падение — вопрос жизни и смерти. На наших глазах
произошла именно такая остановка, после чего лифт пополз медленно вверх.
Конечно, в таких случаях всегда обязательно задаваться
вопросом: какой ценой и каковы перспективы? Остановленное падение может просто
означать, что «механикам лифтов» зачем-то понадобились русские, и в таком
случае, необходимо понять, зачем именно.
В этой статье, однако, я об этом говорить не буду. Я
задался целью очертить, что собой представляет лидер и лидерство в современной
России.
Этим и займемся.
***
Из сказанного относительно Путина можно вывести два
любопытных следствия. Оба они лежат на поверхности, и не замечают их по той же
причине, что не замечают очков на носу.
Во-первых, русские всегда ожидают от власти плохого.
Русский консерватизм в отношении власти основан на том, что любые изменения во
власти влекут за собой ухудшения. (К данной форме зла люди уже приспособлены, а
новая власть значит новое зло и новое приспособление к нему. Во всех
обсуждениях «проблемы преемника» это очень хорошо заметно).
Во-вторых, благо со стороны власти представляется
русским не более чем воздержанием от зла.
Ожидаемое зло от власти свойственно, конечно, не только
русскому восприятию. В той или иной мере, оно есть у всех народов, но его место
в системе понятий, связанных с властью, иное. Ожидаемое зло связано с тем, что
власть в любом обществе собирает налоги, ограничивает свободу и заставляет себе
служить. В современности она, кроме того, имеет свойство форматировать образ
мысли и запускать пальцы в подсознание ей подвластных.
Но в автономном
этносе своя власть, тем не менее, не отчуждается от народа,
даже если и регулярно проделывает все то, за что обычно не любят власть.
Это происходит потому, что доминантой в восприятии
власти в автономном этносе остается ее служение интересам этноса.
Зло, исходящее от власти, таким образом, воспринимается
всего лишь как издержки достижения тех целей, которые народ ставит перед собой
(или получает на консенсусной основе от власти).
В гетерономном этносе (не только у русских)
происходит отчуждение власти в сознании подвластных, и на первое место в
восприятии выходит именно и только зло, исходящее от власти.
Тут важно подчеркнуть, что речь идет не о конкретных делах
той или иной власти, а о восприятии, которое запрограммировано в гетерономном
этносе и которое существует прежде любых проявлений той или иной власти. В
массе люди не ожидают ничего хорошего от любого начальства, начиная от
участкового и кончая президентом. (Вопрос легитимности власти, надо заметить,
лежит совсем в другой плоскости. Власть может считаться законной или
незаконной, но ее взаимоотношения с подвластными от этого не зависят в
гетерономном этносе.)
Так вот, о функции власти в представлениях гетерономного
этноса.
Функция власти в России заключается в том, чтобы творить
зло.
***
Задуматься об этих свойствах восприятия авторитета меня
заставил один несвязанный, казалось бы, с этой темой случай.
Я играл в настольный теннис в китайском клубе на семь
столов. Один из китайцев (назовём его Ли) оступился и упал, ударившись головой
и плечом о стену. Как только это произошло, все китайцы, как по команде,
прекратили игру и бросились к Ли. Среди них были китайцы с Тайваня и родившиеся
в Америке — никакого общего языка, кроме английского у них не было, а с теми,
кто родился и вырос в Америке — не было и общего воспитания. Они встали вокруг
Ли полукольцом и начали расспрашивать его об ушибе. Затем они высказали свои
предложения. Сначала в основном говорили молодые, под конец те, кто старше. Одни
предлагали вынести упавшего на воздух, другие советовали вызвать врача. Когда
все высказались и Ли подтвердил, что ничего страшного с ним не случилось,
заговорил старший из собравшихся. Он подытожил, что ничего предпринимать не
надо, что с Ли страшного ничего не случилось и закончил разговор шуткой. Все
тут же разошлись и продолжили игру.
Все это произошло быстро — и так, как если бы Ли падал
всякий раз, когда играл, а остальные китайцы всякий раз держали совет, как ему
помочь. Каждый из них знал, что и как делать, знал свое место.
Слаженность их действий в экстремальной ситуации и
гладкость их поступков меня поразила.
Мне было очевидно, что у этих совершенно разных, говорящих
на разных языках и выросших в разных странах людей есть нечто общее. Это социальные
инстинкты, которые включается в трудной ситуации и точно определяют место и
действия каждого человека. Несколько человек при надобности моментально
превращаются в боевой отряд, в котором инициатива принадлежит зрелым мужчинам
от 25-то до 40-а лет, а решения и ответственность принимаются самым старшим
мужчиной.
Вот именно на этом, а не на розовых соплях о духовности и
особом призвании и держится народ.
Хотите национальную идею — ее не надо изобретать, вот она.
Почему так? Да потому что народ это то, что умеет складывать свои усилия для
достижения своих общих целей, автономный народ, добавлю.
Особого внимания заслуживает то, что объединяло всех этих
китайцев — кровь, и больше ничего. Собственно, это и есть единственное настоящее
объединяющее начало, на котором выстраивается народ, поскольку механизмы, по
которым он выстраивается, зашиты в генах до и помимо всякого сознания и
культуры.
И обратное тоже верно: разрушение этого объединяющего
начала влечет за собой разрушение народа и превращение его в пыль под ногами
других народов. Китайцы в массе своей это принимают, и это позволяет им
удерживать национальную власть. Понимали они это и после длительной колонизации
иноплеменниками. Вот что в частности говорил Сунь Ятсен[1]:
Смысл термина «национализм» понятен без особых разъяснений.
Например, человек всегда узнает своих родителей и не спутает их с прохожими,
так же как и не примет прохожих за родителей. То же следует сказать и о чувстве
национализма — оно у каждого в крови. Хотя с тех пор, как маньчжуры вторглись в
Китай, прошло уже более 260 лет, любой ханец, даже
ребенок, встретив маньчжура, сразу узнает его и никогда не примет за ханьца. В этом — суть национализма.
Выгоды власти, построенной на таких основах, наглядны при
сравнении теперешнего положения Китая и России двадцать лет спустя выхода
из-под коммунистического режима.
***
Разговор о власти и лидерстве с необходимостью сводится к
тому набору понятий, которые определяют авторитет в представлении людей. Нельзя
не видеть, что у русских они находятся в кризисном состоянии. Отключены те
матрицы, на которых записаны основы основ: «старики мудрее других», «мужчины
защищают свой народ и противостоят другим народам» и т.д.
Отметим, что они именно отключены культурой, а не
стерты, т.к. они записаны «в железе» и стереть их невозможно. Их нужно
интенсивно подавлять, чтобы они перестали срабатывать.
Многие люди с талантами лидера жалуются — в России им нет
места. Любая попытка взять на себя ответственность и попытаться управлять
людьми встречает в лучшем случае безразличие, а в худшем — довольно жесткий
отпор.
Задумаемся, почему так? Одно из возможных объяснений уже
нами найдено: гетерономная культура определяет власть как источник зла. В
рамках этой гипотезы, реакция на лидерство равнозначна реакции на новое зло:
еще один лезет наверх, чтобы потом творить зло.
Не менее важную роль играет и направленная селекция,
проводимая в гетерономном этносе его колонизаторами. Такая селекция создает
условия, в которых любая инициатива наказуема и ее носители физически
истребляются.
В книге советского идеолога С.Г. Кара-Мурзы,
ныне подвизающегося
на ниве русофобии написано о репрессиях[2]:
Любая попытка хладнокровного анализа выглядит аморальной.
(…) общественное сознание пока что не готово к восприятию не только логического
анализа, но и просто достоверной информации о явлении.
Почему же не готово? Самое время! Русские выходят из
оцепенения и хотят знать правду о себе и о том, что с ними сделали.
Вспомним, о чем речь. Вот письмо невинного человека,
превращенного в фарш чекистской мясорубкой в 40-ом году[3]:
Хорошо было бы и необходимо устранить, искоренить и
уничтожить практику применения побоев, издевательств и пыток в застенках
милиции и НКВД. Вот меня арестовали по подозрению и доносу как врага народа.
При допросах меня мучили, пытали, собирались стрелять. Некоторые погибли от
побоев. Знаете, бьют беспощадно прямо коленом под семенники. Или ставили с
поднятыми руками возле стены, пока потеряешь сознание. И много кое-чего, даже
описать нельзя.
Или вот письмо детей, у которых власть взяла
родителей[4]:
Просьба от Красновых — детей возраста от 2 годов до 13
годов. Нас четверо, проживаем в городе Тутаеве Ярославской
области, улица 3-го Интернационала, дом № 21. Так как маму и папу взяли (папу
за не состояние на военном учете, а маму как за укрытие), прошу: нельзя ли
освободить маму для нас малых детей, так как нам жить нечем, кормиться нам
нечем. 6 апреля маму взяли, а 7-го взяли безо всяких понятых 2 коз, 1 козленка,
4 кур, сала, мяса и шкур, а нам жить нечем.
Нет, не «любая попытка хладнокровного анализа выглядит
аморальной». Аморально делать вид, что ничего этого с русскими не
проделывали и еще аморальнее лить воду на мельницу тем, кто хотел бы заправить
русских в ту же мясорубку сегодня.
Обычно принято недоумевать, отчего такая жестокость? С
какой целью? О целях людоедов, проектировавших эту бойню, можно только
догадываться. Другое дело — следствия. Именно с ними мы имеем дело, когда
начинаем разбираться в русском отношении к власти. Назовем их: репрессии
вбили в русскую культуру страх власти. Страх этот животный — страх смерти,
причем угроза смерти была иррациональной. Под такой угрозой ходил любой. Этот
страх заставляет человека прежде всего сливаться с окружающей обстановкой.
Любое отличие от массы в условиях иррациональной угрозы — это приглашение
неприятностей, а неприметность — шанс выжить.
Такого рода дрессировка не проходит даром: вызванная ей
деформация культуры держится не одно и не два поколения.
Что не означает, что ее невозможно или не следует менять.
***
Между представлениями о лидерстве и политической системой
есть прямая связь.
Автономный этнос рано или поздно устанавливает у себя
национальную власть, а гетерономный этнос не может удержать национальную
власть, даже если она дается ему волей обстоятельств. Связь эта начинается с
того, как мы относимся к тем, кто защищает наши интересы, с того, как мы
воспитываем своих детей и — главное — чего мы хотим от власти. Всего лишь
неделания зла? Или активных действий в наших — и только в наших — интересах?
Примечания
[1] Сунь Ятсен. Три народных принципа и будущее
Китая (21 декабря
[2] С.Г. Кара-Мурза. Советская цивилизация, том
первый.
[3] Письмо стахановца К.Чаянова.
прибл.
После Дуборов-2007.
У русских нет лидеров, так как
русские не поддерживают тех людей,
которые готовы ими стать
Представим себе такую картинку: по результатам выборов в
Думе оказались несколько партий. Их спектр – от национал-большевиков до
ультраправых, при этом 64% набрала партия Русского Большинства. Все депутаты в
ней – русские, на выборы они шли с деньгами от русских предпринимателей и с
программой русских и только русских интересов.
Первым делом после выборов депутаты отменяют русофобские
статьи в УК, потом открывают депутатские расследования по делам этнических
мафий, вводят законы, ограничивающие их беспредел в России. Следующий пакет
законов перераспределяет ресурсы, отнятые у русских, в пользу титульного
народа. По всем этим вопросам думские фракции голосуют практически единогласно
«да». Против голосует те, кто представляет этнические меньшинства, но, как и
должно быть при демократическом правлении, их голос пропорционален размеру их
электората.
Спор между думскими фракциями идет лишь о том, как лучше
распределить вернувшиеся нам ресурсы: какие социальные программы
восстанавливать первыми, в какие отрасли вкладывать вставшие под русский
контроль деньги, какие принять законы о СМИ, вышедших из-под контроля
русофобов, чтобы они так и остались в русских руках и т.д. Никто из депутатов
не продает свои голоса и не прогибается под давлением исполнительной власти.
***
В сегодняшней России это читается как фантастический
рассказ, куда фантастичнее «Карантина».
Более того, русские живут в полной уверенности, что в России такого не
бывает и быть вообще не может. Эти же люди, впрочем, допускают мысль, что в
других странах и у других народов такое положение вещей отнюдь не
столь фантастично и в значительной степени соответствует реальности.
Довольно много и тех, кто вообще на задумывается о подобных
материях и ограничивает сферу своих интересов личными проблемами. Такое
отношение не стоит путать с безразличием к политике тех народов, у которых все
обстоит благополучно. В нашем случае уместнее называть это апатией,
которая возникает, например, у больного, которому не помогли врачи и лекарства,
и теперь вместо того, чтобы пытаться вылечиться, он приспосабливается к болезни.
– «Ножки не ходят?» - «Ну как-нибудь бочком. С палочкой там, от стенки к
стеночке, а там и перемогусь, глядишь».
***
Кстати, русским вообще свойственно именно такое
отношение к болезням: перетерпеть. Не лечиться, а именно пережить.
За этим стоит, в частности, любопытный для нашей темы архетип
гетерономного этноса. Его можно назвать культ больного.
Заключается он в том, что здоровое и больное состояние в
представлениях людей меняются местами. Болезнь становится не только нормальным
и привычным состоянием, она становится желанной. Нет, конечно, никто в
своем уме не желает себе физической боли и ограничений, которые влечет болезнь,
но зато люди активно ищут те симпатии, которые вызывает в гетерономе болезнь, больные люди, увечье
и слабость. Болезнь и слабость в гетерономе
представляют собой один из немногих механизмов социализации. Они открывают
доступ к эмоциональным ресурсам непосредственного окружения.
Больной и слабый человек пользуется не только вниманием и
заботой, но и уважением. В гетерономе болезнь и
страдания представляют собой социальный капитал, который легко конвертируется в
высокий социальный статус. Достаточно вспомнить неисчислимые образы
согбенных, увечных, разного рода неудачников и умственно отсталых, которыми с
удивительным постоянством наполняется пространство образов, в котором русские
обычно ищут ответы на метафизические вопросы.
Взять хотя бы недавний фильм «Остров», в котором военный
преступник, патологический лгун, предатель и убийца (покушавшийся на убийство
офицера) назначен режиссером Лунгиным в главные герои
и воспет в качестве «прижизненного святого». Стоит только дернуть за эту ниточку,
и по ней одной можно размотать такой клубок обмана, который постоянно как яд
вливаются в русское сознание, что останется только удивляться, как русские все
еще сохранили остатки здравого смысла.
Все закономерно в этой больной системе образов: больной
этнос выбирает больных лидеров. И наоборот: этносу прививают болезнь,
подтасовывая ему больных лидеров.
***
Большинству русских это не приходило, не приходит и не
придет никогда в голову. Они жили и живут теми образами и архетипами, которые
были созданы и продолжают конструироваться для их порабощения и уничтожения.
Но что делать тем, кто вырвал из вены иглу с ядом и выпал
из контура нескончаемого гетерономного обмана? Как жить таким людям? – ведь
первая реакция после того, как человек выпадает из него – шок. Гораздо
спокойнее и проще жить как все и не загружать себе теми проблемами, которые в
одиночку решить невозможно.
Осознавший всю глубину обмана и его фантастические, не
укладывающиеся в сознание масштабы, теряет почву под ногами. В самом деле: подумать
только, целый огромный народ, сто сорок три миллиона человек разводят, как наперсточники лоха. Миллионы людей ссчитают
себя хуже всех других народов, сами суют шею в петлю и признают себя же самих виноватыми
в том, что с ними проделывают!
Если сформулировать для себя эту простую мысль, становится
не по себе.
А ведь сухое научное понятие «гетерономный этнос» на деле
означает именно это.
***
Представим себе здорового человека, осиротевшего сразу
после рождения. Его родителей убили, и убийцы взяли его на воспитание, но взяли
вовсе не для того, чтобы вырастить такими же людьми, как их собственные дети.
Ребенок был нужен им, чтобы обратить его в рабство, когда он повзрослеет, и
поэтому они с детства внушали ему мысль о неполноценности.
Когда он учился ходить, ему дали костыли и строго-настрого
запретили ходить без них. Мальчик выучился
ходить с костылями. Он ковылял, а сыновья его приемных родителей бегали, но ему
и в голову не приходило отбросить костыли и побежать: ведь первое слово,
которое он выучил было «больной». «Мальчик больной, мальчик хороший, –
гладила его по головке мачеха. – Мальчик хороший, потому что больной. Я люблю
больного, а здоровых не люблю. Здоровый фу! Больной хорошо!» Потом она
уходила в соседнюю комнату. Оттуда доносился ее голос и потом смех ее сыновей и
мужа. Она рассказывала, что она только что внушила приемному сыну, и всем им
было смешно. Еще смешнее им всем было, когда сирота повторял, не умея правильно
выговорить, «больной, я больной» и радостно улыбался. Он так и вырос: с
костылями, не выговаривая половины звуков, слабым и трусливым и – самое
главное- с глубокой уверенностью, что он болен и слаб и что болезнь есть благо.
Более того, ему внушили, что болезнь это и есть его «я»,
то, что отличает его ото всех других. Во всех своих бедах он привык винить
только себя.
Вот этот ребенок и есть русские на сегодняшний день.
Теперь задумаемся, что будет, если найдется человек,
который расскажет этому ребенку, что с ним на самом деле произошло? Правильно:
он бросится на такого умника с кулаками.
Это и есть еще один мотив поведения современных русских в
отношении своих национальных лидеров.
Ложь и обман, что у русских нет лидеров. Их сколько угодно.
Сколько надо. Проблема лидерства в национальном движении русских вовсе не в
недостатке лидеров. Она заключается в том, что русские сами отключают
кислород этим людям, потому что та правда, которую приходится узнать о себе
тем, кто соприкасается с лидерами, слишком ужасна. Особенно для тех, кто привык
всю жизнь считать себя слабым и виноватым в собственной слабости.
***
Национальное лидерство в современной России это убыточное
предприятие. Убыточное не только с точки зрения денег и вообще материальных
благ. Оно убыточно прежде всего с социальной точки зрения.
Русские в массе не только не поддерживают потенциальных
лидеров, но и активно подавляют их.
Как уже говорилось, это отчасти реакция на зло,
которое русские видят во всякой власти. Но этим психологические
механизмы, тормозящие создание вертикальных структур в обществе, не
ограничиваются. Лидерам приходится сталкиваться с перевернутой системой ценностей,
в которой слабый и больной заслуживает поддержки и уважения, а сильный и
здоровый (и в физическом, и особенно в духовном смысле) подозрителен уже
потому, что он не соответствует тому представлению об авторитетном человеке,
которое доминируют у русских.
***
Тут впору задаться вопросом: а как же вообще существует
страна, в которой перевернуты все представления? Почему ездят автобусы, летают
самолеты и работает радио, если «чем хуже, тем лучше»?
Все да не все. Сказанное относится именно и только к
лидерам национального движения. На работе у тети Зины и дяди Васи включаются
другие стереотипы. Это связано с тем, что когда речь идет о русских интересах,
Зина и Вася ощущают себя русским. Эта идентичность и запускает весь каскад
стереотипов, описанных выше. А на работе Зина и Вася ощущают себя
членами другой группы, и тут в ход идет другой набор стереотипов, вполне
позволяющий если не самое продуктивное лидерство, то по крайней мере не его
прямую противоположность. Как уже было отмечено,
у других народов все обстоит по-другому. У китайцев, например, доминантами в
образе лидера были и остаются мужские качества и возраст. Пожилой мужчина
пользуется у них авторитетом уже по факту того, что он родился мужчиной и
прожил достаточно долго. И обратно – от пожилого мужчины ожидают, что он будет
накапливать опыт, учить более молодых и брать на себя ответственные решения.
Поэтому, в том числе, Сунь Ятсен, врач по образованию,
сумел собрать средства на национальные восстания в Китае: он брал на себя
ответственность. И ему доверяли ресурсы.
То же, что и у китайцев, наблюдается у других народов,
сумевших, как и китайцы, сбросить колонизаторов.
1893-й год: Махандас Ганди
отправляется в Южную Африку защищать там права индийского меньшинства. Он
адвокат, получивший образование в Англии, но его настоящей страстью в жизни
стало лечение. Он лечил близких от болезней и лечил свой народ от рабства.
В Африку он едет на деньги индийской адвокатской конторы, оплатившей
его билет и положившей ему и его семье жалование, чтобы он защищал
национальные интересы. К слову сказать, владелец этой конторы был
мусульманин, а Ганди – индуист. Но оба были индусы, и кровного родства была
достаточно, чтобы объединить их усилия.
Более того: куда бы Ганди ни ехал, его встречают делегации
индусов, к нему идут нескончаемым потоком люди за советом и просто «чтобы
увидеть его». Этот человек стал народным героем еще при жизни. Всего его нужды
были обеспечены индусами, он разъезжал по свету с семьей, организовывал
коммуны, издавал газеты и т.д. на средства и при поддержке тех, в чьих
интересах он старался. Т.е. быть национальным лидером в Индии в конце XIX века
было выгодным делом: человек, пожелавший таковым стать, получал всю поддержку и
внимание, которое ему было нужно и мог себе позволить оставить адвокатскую
практику.
Это и есть ограничивающее звено в появлении национальных
лидеров и развитию национального освободительного движения: как только
достаточно людей созревает до идеи поддержки своих лидеров, последние не
замедляют появиться.
Сравните это с положением дел в России. Думаю, всё станет
ясно.
Ответ на вопрос, почему среди русских «нет» национальных
лидеров, таким образом, лежит именно в этой плоскости: потому что русские не
поддерживают тех людей, которые давно готовы ими стать.
***
Но помимо элементарных средства к существованию и
деятельности, лидеру необходимо доверие.
У индусов оно было по отношению к Ганди таково, что они шли
в тюрьму и даже на смерть по одному его слову. Т.е. они верили, что все, что
говорит и делает этот человек, делается для их же блага.
Сунь Ятсен организовал первое антиманьчжурское восстание в
Китае в 1895-ом году, и после его поражения раз за разом китайцы выходили на
новые и новые восстания против маньчужуров, пока Учанское восстание в 1911-м году не увенчалось успехом.
Сравните это с тем цинизмом, с которым русские подходят к
любой попытке изменить что-либо в их взглядах, не говоря уже о попытках хоть
как-то изменить их поведение. Этот цинизм появился, конечно, не на пустом
месте, а как следствие многих и многих слоев обмана, в которые закатали
русских. Но не верить никому означает в теперешней ситуации вечно быть тем
самым мальчиком на костылях, уверенным в том, что он виноват в своей болезни.
Сейчас появилось понимание того, что из себя представляет
эта болезнь - и ясны действия, которые достаточно предпринять, чтобы выздороветь,
но для этого нужно желание выздороветь. Чтобы оно появилось, нужно хотя бы один
раз осмелиться отбросить костыли и пройтись без них.
Нужно перестать думать о других народах и начать думать о
себе, вернуть себя в центр своего сознания. Пусть хромая и падая, но пройтись
без костылей вечной вины и болезни.
Если у русских появится желание выздороветь, то появится
оно из вкуса свободы, который дается в этой прогулке без костылей.
А пока: по результатам выборов в Думе оказались несколько
партий. Их спектр от умеренной до открытой русофобии, при этом 64% набрала
партия, подписавшая антирусский пакт и демонстративно игнорирующая
русский вопрос.
Навстречу Преборам-2008
Когда русский лидер перейдет на
сторону другого этноса в России -
только вопрос времени
Очень сомнительно, чтобы избранный нами герой понравился
читателям. Дамам он не понравится, это можно сказать утвердительно, ибо дамы требуют,чтоб герой был решительное совершенство, и если
какое-нибудь душевное или телесное пятнышко, тогда беда! Н.В. Гоголь. «Мертвые души», т. 1.
Как только у нас возгорелась война с Турциею, то Чихачев и
Брянчанинов оба разом подали просьбы об отставке. Это было и странно, и
незаконно, и даже постыдно, так как представляло их трусами... Истинная причина
их уклонения от военной службы … заключалась в том, что они находили военное
дело несовместным с своими христианскими убеждениями. Н. С. Лесков «Инженеры бессребреники»
Разговор о лидере в гетерономном этносе был бы
неполным без точки зрения самого лидера. Как уже выяснилось, лидер, выполнивший
свою программу, т.е. попавший во власть, представляется
русским людям злом. Эмпирически, это в значительно мере так и есть: на
нашей памяти власть приносила русским одну беду за другой. Многие действия
власти в России вполне можно квалифицировать как акты геноцида.
Последнее не отменяет многих выгодных для русских функций,
исполнявшихся властью (например, защита от внешней военной угрозы), но само
покушение на убийство народа вписалось прочно в историческую память народа,
закрепилось там и обросло культурными нормами, сводимыми к формуле «власть=зло». Оно и понятно: если некто приставляет нож к
горлу и раздевает догола, а потом «кидает телогрейку, чтобы не околел на
морозе», запомнится не телогрейка, а нож и ограбление. Вот так же и власть
запомнилась русским покушением на жизнь. И что важно в нашем случае – любая
власть, власть как таковая.
Характерный путь развития русского мыслящего человека в XX
в.: от недоверия к власти на местах до неприятия национальной власти.
Проследить этот путь можно по письмам районному, областному начальству и т.д.,
а потом и «на самый верх». И соответственная печать, налагаемая мысленно на
нижестоящую ступень «власть = зло». Если человек пишет областному начальству,
значит про районное он уже для себя все решил. Поиски справедливости
заканчивается тотальным отторжением власти, а зачастую и вообще мира.
Отсюда, к слову сказать, русское безбожие: оно представляет собой прохождение
описанной выше цепочки до самого верха и сводится в своем началу, к инфантильной
реакции на тех, кто наделен реальной властью, но живет совсем по иным законам,
чем представляются верными соискателю правды и справедливости.
Вообще, отношения власти и подвластных в России характерно
тем, что между ними нет общего языка. Люди во власти представляются народу
эдакими марсианами, которые «все делают наоборот» и логика которых в
значительной степени противоположна логике подвластных.
Вот простой пример: в России публичные заявления властей
часто воспринимаются с точностью до наоборот. «Что-то они стали говорить, что
дефолта не будет, наверное, этой осенью все и обвалится». Кому не приходилось
слышать это и подобные суждения! В них то, что публично заявляет власть,
воспринимается ровно наоборот. Можно предположить, что люди, делающие подобные
заявления от лица власти, хорошо это понимают. Пугать дефолтом они, конечно, не
могут, а вот сделать заявления в духе того, что его не будет – пожалуйста. И
оно воспринимается большинством как угроза.
Не перегружаясь материалом, можно сходу сделать некоторое
обобщение, которое поможет понять суть явления, с которым мы имеем дело. Вот
оно: власть и подвластные оперируют различными моральными системами.
Эти системы в основе своей противоположны. Поэтому, в частности, заявления власти понимаются обратным
образом. Людям дана в ощущение эта противоположность, но не дана в понимание –
это мы исправим к концу статьи.
***
Но прежде чем ухватить быка за рога, обратим внимание, что
среди русских имеют хождение представления о лидерах и власти, которые поражают
своей идеалистичностью (в сравнение с тем, что из себя на самом деле представляет
наша власть).
Один из образов лидера, которых ждут, но никак не дождутся
русские, можно обозначить словом «святой». Он описан, например, Лесковым в
«Инженерах бессребрениках». Конспективно: это человек, уподобившийся при жизни
Христу, отказавшийся от всех материальных благ, а то и вовсе отвергнувший мир
как таковой и ведущий людей исключительно к духовным целям, суть которых,
однако, неясна ни ему самому, ни тем более ведомым. Люди, ищущие такого
лидера, как правило, оценивают кандидатов по радикальности их отказа от
материального мира. Чем сильнее отрицание этого мира, тем охотнее люди доверяются
«святому».
Важным свойством тех, кто ищет таких лидеров, оказывается
т.н. нестяжательство. «Святой» в обязательном порядке
должен ничего не хотеть и не брать себе в обмен за свое лидерство. Его удел –
служение, причем служит он не людям, которые ему доверились, а некой высшей
цели.
Тут великое смыкается с комичными. В пределе такой «лидер»
просто олигофрен, из слов которого ничего понять
нельзя, который вполне закономерно живет в нищете (просто не может ничего
сделать), отказался от противоположного пола (да он/а в таком смысле никому и
не нужен) и функционирует наподобие генератора случайных фраз, в который
загрузили нехитрый набор исходных лексем: «спасение», «самопожертвование»,
«всепрощение», «грех» и т.д.
Кроме таких «блаженненьких», среди тех, кто претендует на
роль «святого» немало откровенных шарлатанов, т.к. уровень критического
восприятия аудитории равен нулю и достаточно время от времени жонглировать
словами из «духовного» словаря, чтобы держаться на плаву и снимать сливки с
положения.
Кстати, нетрудно заметить, что этот тип чаемого лидера не
так уже далеко отстоит от идеала советского периода. Коммунистические вожаки -
это все те же отрицатели законов природы, такие же точно бессребреники с
неясными целями, с той лишь разницей, что оперировали они демагогией не о
«духовном», а «коммунистическом» светлом будущем.
А теперь предоставим слово собственно лидеру и попробуем
понять, из чего сделаны люди с лидерскими талантами и чего они хотят от жизни.
Т.е. выслушаем другую сторону.
Лидер - это прежде всего экспансивная, направленная вовне
натура. Его основной мотив – власть.
Эта доминанта может принимать разные формы. Скажем, власть
над умами влечет интеллектуального лидера, в то время как финансист жаждет
управлять деньгами, покупая свою власть над людьми, а третий во сне двигает
желваками и ему снится, как он командует полком и бросает солдат в наступление,
а если не полком, то на худой конец – отрядом спецназа, и тогда уже он отдает
приказ на начало спецоперации ночью в городских условиях.
Другое свойство лидера – умение и готовность брать на себя
решения. Это, помимо удовольствия для таких людей, происходящее от самого акта
(приятно делать то, что записано у тебя в генах), означает еще ответственность,
т.е. опасность, риск ошибиться и расплатиться за свои ошибки по полной
программе. Поэтому властные люди часто азартны. Ими движет не только расчет, но
и интуиция, настоянная на азарте игры с высокими ставками.
За этот принятый на себя риск властный человек требует себе
привилегий. Он берет на себя то, что не может взять другой, но и хочет награды,
которая досталась бы только ему. Поэтому, в частности, коррупция есть
неизменный спутник власти.
Сам риск, принятие решений и ответственности на себя лидер
воспринимает как тяжелую работу, за которую ему полагается награда. На полях
замечу, что принятие решений и другие функции властного человека действительно
трудны в исполнении. Их можно и нужно признать трудной и опасной
работой.
Даже из этого краткого описания понятно, что образы лидера
у русских и его реальные качества не просто не совпадают, а противоположны.
Отметим снова это противопоставление и перейдем к самому интересному.
***
Как вообще среди русских возникают лидеры? Прежде всего,
в результате сбоя в обычной гетерономной системе воспитания и социализации.
Потенциальный лидер очень рано замечает, что отличается чем-то от своих
сверстников, а возможно и от своих родителей и родственников. Это создает между
ним и большей часть окружения барьер, через который не проходит то, что обычно
ведет к становлению гетерономного сознания. Уже в силу этого, у такого человека
в активе огромное преимущество: он способен действовать в своих и только своих
интересах. Чтобы он стал лидером, понадобиться еще много других «случайностей»,
большую часть из которых мы здесь опустим, но укажем одну для нас важную: если
такой человек окажется способен находить подобных себе людей, осознавать общие
с ними цели и действовать сообща, то он имеет все шансы пробиться во власть.
В процессе становления таких личностей очень важен момент
отторжения, которое они испытывают в гетеромном
этносе. У них очень рано появляется презрение и цинизм по отношению к «простому
народу» - и вовсе не потому, что они «плохие люди». Дело тут в том, что любому автоному гетерономный народ кажется низшими существами,
поскольку нарушает целый ряд нерушимых для автонома
моральных законов (здесь нет места оценочным категориям, речь идет
исключительно о фактах). Например, если в автономном этносе лидер
рассматривается как достояние, и для него есть как бы заранее заготовленная
роль, которая ведет его по жизни, то в гетерономе
лидер встречается с негативной обратной связью, которая выталкивает его из
этноса.
Именно поэтому, кстати, все или почти все национальные
лидеры русских оказываются перекуплены другими этносами. Те очень хорошо
понимают цену лидерству (т.е. умению брать ответственность и принимать
решения), а русские, напротив, создают лидерам дополнительные сложности в
жизни. В какой момент лидер перейдет на сторону другого этноса в России -
вопрос времени, и только времени.
Чем ближе он соприкасается с русскими и чем яснее видит их
реакцию на свои действия, тем скорее он начинает играть на стороне другого
этноса.
Как формируется подобная личность, описано Гоголем в конце
второго тома «Мертвых душ». Отвлекаясь от реалий XIX в., психологические
механизмы этого явления вполне можно перенести на сегодняшний день.
***
Если применить имеющиеся у нас в распоряжении
интеллектуальные инструменты к формированию лидеров в современной России, то
станет понятно, что мы имеем дело с процессом воспроизводства автономного
субэтноса в среде гетерономного русского этнического
субстрата. (Саму процедуру анализа и доказательства гипотезы здесь нет
места приводить. Она может быть темой отдельной статьи, если не книги).
Власть в России живет в рамках своей, автономной моральной
системы и представляет собой субэтническую группу,
отличную от русского этноса. Поэтому, в
частности, и кажется, что люди во власти как будто «сделаны из другого теста».
Как и всякая этническая общность, власть в России пытается
отделиться от соседствующих с ней этнических групп. Особенность этого
разделения в том, что оно должно быть четко видно для властвующего субэтноса, но не должно бросаться в глаза гетерономному субстрату.
В России, скажем, как и в Финляндии, власть одно время говорила на другом языке
(французском и шведском, соответственно), вне зависимости от этнических корней
того или иного представителя властного субэтноса. Это
вызывало ее отторжение гетерономом, и в настоящий
момент, скажем, власть в России говорит на русском, отличающимся от стандартного
языка лексикой и словоупотреблением, т.е. на суб-языке,
точно так же как этнически является субэтносом по
отношению к субстрату. Кроме того, во власти в России часто оказываются люди
смешанного этнического происхождения. Их больше, чем с среднем в обществе и это
неслучайно: перед нами срез самого настоящего процесса этногенеза, только вместо
союза племен, союз заключают уже сформировавшиеся этносы. Между русскими и властным
субэтносом, таким образом, возникают этнические
различия в генетике.
Однако главным разделителем между властным субэтносом и гетерономным субстратом всегда выступает
моральная система. У властного субэтноса она
автономна, у субстрата она гетерономна (или
постепенно приходит к гетерономной).
Какие практические выводы следует из прояснившегося таким образом
противопоставления «власть-подвластные» в России?
Прежде всего, власть в России обладает огромным
преимуществом по отношению к подвластным. Она, вследствие своей автономии,
способна действовать в своих и только в своих интересах. Гетерономный этнос на
это неспособен до тех пор, пока он остается гетерономом.
Чтобы изменить отношения между властным субэтносом
и гетерономным субстратом, у последнего есть только один механизм: начать
переход от гетерономии к автономии и поставить властный субэтнос
на свою сторону.
Более того, сам по себе переход в состояние автономии сразу
же даст русским тот общий язык, который отсутствует между властью и
подвластными в России. На нем и могут быть сформулированы общие для власти и
народа цели и действия. В его рамках может быть снято противостояние власти и
подвластных в России.
Навстречу Преборам-2008: «двенадцать»
Умеете ли вы из 10-12 человек
быстро выделить одного и только одного лидера?
Our juries include
eleven members and a foreman. Our traditional
army squad includes eleven soldiers and an
officer. In the United States
we have nine
Supreme Court justices. Rare is the government,
whatever its proliferation of ministries, in which more than
nine, ten, or eleven ministers
combine actual power. Rare likewise
is the contact
sport fielding a team of
less than nine or more
than eleven. The Soviet Union’s
Politburo has eleven members. It has been
suggested to me that when
Jesus chose his apostles he
chose one too many.
Наши суды включают в себя одиннадцать заседателей и одного
председателя. Обычный взвод в нашей армии включает в себя одиннадцать рядовых и
одного офицера. В Верховном Суде США девять судей. Редко встречается
правительство, как бы ни разрастались его министерства, в котором более чем
девять, десять или одиннадцать министров, обладающих реальной властью. Так же
редки виды спортивных игр, в которых команды составляют менее девяти и более
двенадцати игроков. В советском Политбюро одиннадцать членов. Мне говорили, что
Иисус, когда выбирал апостолов, выбрал на одного больше, чем нужно. Robert Adrey,
The Social Contract. 1970
Выяснив, что власть в России представляет из себя субэтнос, отличающийся от русского этноса
типом моральной системы, впору задаться вопросом: а как так получается, что из
поколения в поколение на протяжении уже нескольких веков продолжает
существовать такая система с этносом в этносе? Откуда она черпает стабильность,
и почему русские, раз за разом оказываясь на исторических развилках,
оказываются неспособным переломить ситуацию в свою пользу?
Один из ответов следует искать в гетерономии
русских и в автономии властного субэтноса.
Другой подход, более узкий, но от этого не менее интересный для нас, лежит в
области социальной структуры. Засучим рукава и займемся ей.
***
Представим картинку: в песочнице сидят дети и делают из
песка куличи. Получаются они у ребят плохо, а девочек — и того хуже. Куличи
выходят кривые, рассыпаются от ветра, а все попытки выстроить дом из песка у
детей кончаются тем, что юные строители начинают бросать песок друг другу в
глаза.
За этим увлекательным занятием их и застают инженеры,
прогуливающиеся рядом с песочницей. Это настоящие инженеры-строители: с
образованием, опытом работы, владеющие математическим аппаратом, терминами,
имеющие доступ к мировой строительной практике. Ради смеху они останавливаются
и спрашивают у детей: не хотите ли, ребята, выстроить дворец? Мы вот тут
проектируем с товарищами и решили узнать ваше мнение. Инженеры незаметно
наступают друг другу на ноги, дергают за рукав и давятся от приступов смеха.
Им, однако, удается сохранить серьезное лицо и убедить детей, что те и в самом
деле могут сказать им что-то полезное. На свет извлекается чертежная бумага,
карандаши, и вот через полчаса готов «чертеж». Представляет он из себя каракули
вперемежку с соплями. Инженеры забирают его и чуть отойдя, сгибаются от смеха
пополам.
Вот это и есть современная так называемая демократия.
В России, в частности, она такова, потому русские не в
состоянии выбрать лидера и создать иерархическую структуру даже на минимальном
социальном пространстве в 10-12 человек. Все попытки коллективно защищать свои
интересы кончаются «швырянием песка в глаза».
И это в лучшем случае. При обычном раскладе, никаких групп
вообще не возникает, а потенциальные лидеры «произносят речь» в бутылку пива и
рулят компьютерными симуляторами боев на фронтовых истребителях.
Нарушим тут, говоря театральным языком (а речь идет именно
о представлении), закон четвертой стены и обратимся «к залу». Какого
национального лидера вы надеетесь выбрать, если вы не в состоянии
организоваться в группу из 11 человек? Те, кто приглашают вас на свободные
выборы, смеются над вами, потому что прекрасно знают исход комедии.
А ведь от этой простой группы, в которой все друг друга
прекрасно знают, есть еще несколько этапов до национального лидера. Представьте
себе организацию, выражающие интересы жилого квартала крупного города. А целого
городского района? А всего города? А области? А сколько-нибудь крупных районных
единиц? Не формальные организации, сфабрикованные теми же глумящимися
инженерами-театроведами, а свои собственные, поднявшиеся от 10-12 человек,
выдвинувшие своих лидеров и объединившиеся с их помощью во все более крупные
русские организации! С обратной связью, с поощрением лидеров, действующих в
интересах своих групп и жестким отсечением тех, кто начинает перетягивать одеяло
на свое лидерское тельце.
Наивно полагать, что можно выбрать национального лидера,
минуя хотя бы один из этих уровней. Чудес не бывает. Даже в компьютерном
симуляторе реальности нужно пройти предыдущий уровень, прежде чем лезть куда-то
выше.
Повторюсь: демократия это детские игры в песочнице, и до
тех пор, пока будет продолжаться эта лепка куличей, до тех пор «национальные
лидеры» будут плясать румбу на гробах тех, кто их выбирал. И поделом, надо
сказать. Эволюция человеческого рода не тетка, пирожка не подложит. Она
представляет из себя процесс вымирания разобщенных народов и покорения их
сплоченными. Не верите мне, почитайте Дарвина:
It
must not be forgotten that
although a high standard of
morality gives but a slight
or no advantage
to each individual
and his children
over the other men of
the same tribe, yet that
an advancement in the standard
of morality and an increase
in the number
of well-endowed men will certainly
give an immense
advantage to one tribe over
another. There can be no
doubt that a tribe including
many members who, from possessing
in a high
degree the spirit of patriotism,
fidelity, obedience, courage, and sympathy,
were always ready to give
aid to each
other and to sacrifice themselves
for the common
good, would be victorious over
most other tribes; and this
would be natural selection.
Не следует забывать, что хотя высокий уровень морали дает
лишь небольшие преимущества каждому индивидууму и его детям, или вовсе никаких,
по отношению к прочим людям того же племени, и тем не менее прогресс в
уровне морали и увеличение числа одаренных им людей несомненно даст огромное
преимущество одному племени над другим. Не может быть сомнений в том, что
племя, в котором многие были способны предоставить помощь друг другу и
жертвовать собой ради общего блага, по причине обладания в большой степени духом
патриотизма, верности, подчинения, бесстрашия и симпатии, одерживало бы победу
над большинством других племен, и это и представляло бы собой естественный
отбор. Darwin,
C, (1871) The Descent of Man in Relation to Sex,
Это следует из простой формулы. N+1 человека сильнее,
чем N. Более того, чем сильнее сплоченность, тем выше преимущество. Для
русских N=1 во всем, что касается национальных интересов.
Поэтому любая сплоченная группа способна поставить на
колени весь многомиллионный народ. Повторяю: ЛЮБАЯ. Ограничивает этот
процесс только время, пространство и интересы других групп, занятых тем же по
отношению к русским.
Чтобы какое-то дело получалось, нужна, как минимум,
заинтересованность в нем. Причем заинтересованность не в результате — тогда
неминуема спешка, срезанные углы и в конечном счете негодный результат. Нет,
нравится должен сам процесс. Я вот терпеть не могу смотреть футбол, а некоторые
мои друзья представляют себе рай, как нескончаемый матч «Спартак» — «Зенит»,
или как так эти команды называются. Соответственно, они приходят домой и
смотрят футбол, а я пишу статьи. Мне нравится писать статьи. А им нравится смотреть
футбол — и каждому свое. Но статьи можно и не писать, да и без футбола, в
общем, тоже можно прожить, а вот если дядя Вася и тетя Зина (а с ними
еще 140 миллионов русских) терпеть не могут всяких собраний, выборов
делегатов, голосований, если отсутствует культура и сам язык
коллективного обсуждения своих интересов и выдвижения лидеров, которые
могли бы организовать их защиту — тут остается закрыть папку «русские» и
влепить поверх нее густую сургучную печать «нежизнеспособны».
Да-да, я уже слышу голоса о том, что «все-таки мы живем и
не хуже, допустим, некоторых африканских стран». Верно, но это не потому, что
русские, — обладая самыми богатыми ресурсами в мире и по-видимому представляя
себя самый талантливый народ из ныне существующих, — отвоевали себе право даже
на такое существование, а потому что властный
субэтнос пока что считает нужным иметь эти
самые 140 миллионов у себя в холуях. Чистить, так сказать, себе сапоги
талантами и приторговывать ресурсами. А решил бы по-другому, и не было бы
никаких русских больше.
Впрочем, похоже, что дело к тому и идет — я не буду
повторять цифры о демографии «нас и их». Все и так в курсе.
Откуда возникла у русских эта казенщина в делах
самоорганизации? Большая часть причин — несомненно советского происхождения. В
школе я думал: ну зачем столько дебильнейших,
пустейших, скучнейших собраний, на которых мальчики из интеллигентных семей под
столами читали Валентина Пикуля, а девочки писали на коленке любовные записки
старшему классу? Всем были противны эти собрания, включая учителей, которые их
проводили, все ходили на них с «энтузиазмом» арестантов. А ведь далее нас
ожидали комсомольские собрания, а потом партийные и профсоюзные «терки слов».
Через всю эту мясорубочную линию пропустили бы и мое поколение, если бы СССР не
чпокнул у нас на глазах, как проколотый шарик. Так
вот, зачем? Вся эта пионерия-комсомолия ушла в небытие, но остались условные
рефлексы и смысловые связки: «собрание — скука», «выборы — муть», «публичные
обсуждения — обман». Так вот, именно ради этого отучения русских от собраний и
выборов вся эта гигантская машина собраний и была нужна. Нужно было отучить
целый народ организовывать себя в дееспособные группы с лидерами и подчиненными.
И задача эта была блестяще выполнена. Вот какие ассоциации
вызывает слово «собрание» у русских сегодня (цитаты взяты из комментов в Живом Журнале):
Узко: школьное собрание. Бедные разумом женщины, когда-то
думавшие, что любят детей, лгущие в глаза родителям этих детей и самим детям.
Родители, лебезящие перед ними, и из защиты и опоры своих детей становящиеся в
одночасье их злейшими врагами. Дети, привычно замыкающиеся в себе от потоков
лжи.
Шире: действо, на которое приходится приходить поневоле,
вместо того, чтобы заниматься действительно актуальными делами. Нечто скучное и
серое, более природное явление, чем событие человеческого мира, что-то, от чего
нельзя скрыться, как от осеннего дождя.
Совсем широко: скорость эскадры равна скорости последнего
корабля. На собрании общий интеллект этого собрания стремится опуститься до
уровня интеллекта самого тупого из присутствующих, хотя на деле собрание как
раз призвано уровень интеллекта наоборот поднимать.
Вот так русские относятся к собраниям. А ведь «собраться
вместе» — это абсолютно необходимый шаг к самоорганизации. Без этого ничего не
работает.
Теперь — пара слов о подчинении.
Раз уж мы заговорили на театральные темы, вспомним, что
короля играет свита. Ну, король, не король, а лидер даже в малой группе из 9-11
человек может функционировать, если он обладает какой-то реальной властью. Так
вот: подчиняться русские, воспитанные в СССР, как раз умели. Бесконечные
ритуалы верности каким-то там идеалами, идеям и лично товарищам создали умение
не думая, не сравнивая себя с «товарищами» подчиняться. А это очень ценное умение,
потому что от этого один шаг до здорового жизнеспособного этноса. Этот шаг
заключается в том, чтобы подчиняться не «товарищам», а своим лидерам. Тем,
кто заявит о себе как о защитниках русских интересов и действует сообразно.
Очевидно, это вовремя понял правящий в России субэтнос. И эту недоработку ликвидировали. Теперь
русские утеряли это умение.
Всякое проявление лидерства у русских теперь встречается с
попыткой любого встречного и поперечного претендовать на ту же лидерскую
позицию. Песок летит в глаза. Начинается нескончаемое соревнование в размерах,
объемах, количествах и прочих абстрактных измерителях лидерства. Абстрактных,
потому что измерением лидерства являются (а) умение и готовность брать на себя
ответственность, (б) организаторские способности, т.е. умение увлекать людей и
вести за собой (в) готовность преследовать интересы тех, кто признает такого
человека лидером. Всё. Нет (а), (б) и (в) — гуляй, Вася, даже если ты приехал
на Бимере-745 (в Америке эти машины называют «членоудлинители»).
Это не твое место в жизни.
Лидеров, кстати, много не бывает. Природа сделала так,
чтобы их было не более одного на 10-12 человек, а все остальные — так,
актеришки, валяющие ваньку.
А теперь задумайтесь: умеете ли вы из 10-12 человек
быстро выделить одного и только одного лидера? По каким признакам его
определять? Как проверить? Что ожидать и требовать — и чего, наоборот, не ждать
и не требовать от него?
Умеете? Или всё-таки нет? Только честно?
То-то и оно.
Напоследок — краткая экскурсия в современное американское
общество. На шоссе в этой богоспасаемой стране есть такое правило. Если ехать в
крайней левой полосе, которая самая быстрая, часто догоняют машины и садятся на
хвост. Тут полагается уйти вправо и пропустить их — пусть себе гонят с
превышением скорости, а потом вернуться, если хочется, в крайнюю левую полосу.
Если не пустить их, рожицы в зеркале заднего вида какое-то время выражают
нетерпение, потом обгоняют справа, иногда подавая при этом звуковой сигнал.
Впервые я увидел обратил на это внимание много лет назад и все никак не мог
понять — почему это и зачем. И вот недавно, раздумывая на темы лидера, я понял,
что перед нами. Ритуал, конечное же. Ритуал лидерства: он заключается в том,
что лидера нужно пропускать вперед, давать ему дорогу и оказывать знаки
уважения.
Если кто-то решил, что предлагаю русским во всем учится у
американцев — нет, я этого не предлагаю. Но стоит задуматься, почему у
народа, который сам себя считает самым индивидуалистичным среди всех, есть этот
и подобные ритуалы.
Не мешает припомнить и то, что писал Дарвин о естественном
отборе у человека. Пока еще есть время, хотя его осталось не так уж много.
Продолжение следует[1]
АПН, 29.11.07, 6.12.07, 14.12.07, 24.12.07.