Воссоединение русского мира - главная задача на XXI век

Участники “круглого стола”:

Бызов Леонтий Георгиевич, к.э.н., ведущий научный сотрудник РНИСиНП; Махнач Владимир Леонидович, историк; Медиков Виктор Яковлевич, д.э.н., народный депутат СССР, депутат Госдумы первого и второго созывов; Попов Владимир Анатольевич, председатель правления Фонда “Русский проект”; Пыхтин Сергей Петрович, редактор журнала "Золотой лев"; Савельев Андрей Николаевич, к.ф.-м.н., эксперт Фонда “Русский проект”; Сапрыкин Дмитрий Леонидович, к.ф.н., генеральный директор проектного центра “Докса”; Рудаков Александр Борисович, директор центра социальных программ “Молодая Москва”.

В.А. Попов. Русский мир – понятие очень многослойное. Можно говорить о духовном мире, о русской философии, русской религиозности, о человеческом измерении – социальных и этнических группах, исторически являющихся частью русского мира. Мы можем говорить о русском мире и как о политическом мире, который объединяется единством власти, единством государственности, общностью экономической системы…

Русский мир - объективная реальность, а не терминологический изыск. В этом понятии можно выделить главнейшие моменты. Во-первых, русский мир – это социокультурное явление с тысячелетней историей, сложившееся в уникальную традицию. Во-вторых, русский мир имеет этническое измерение. Русский мир есть суперэтнос, существующий в геополитическом пространстве, которое сегодня искусственно разорвано.

Как социо-культурное явление идея русского мира была подавлена, поскольку на территории России как ядра русского мира предпринималась попытка построить во всем иное общество. Но сегодня потенциал восстанавливается. Прежде всего в связи с универсальностью идеи русского мира. Это видно, например, в сравнении с идеей прав человека, которая продвигается Западом и обслуживает все его инициативы. У идеи русского мира, в отличие от идеи прав человека, есть глубинная традиция, в которой есть принцип чистой социальности, самоограничения индивидуальных стремлений, духовное самоуглубление. Именно поэтому идея русского мира способна противостоять нарастающим кризисным явлениям, затрагивающим всю человеческую цивилизацию. Речь не только об исчерпании природных ресурсов, но и о том, как ресурсный кризис отражается на мировоззрении – ведет ли к концепции индивидуального спасения через включение в сообщество избранных (“золотой миллиард”) или опирается на коллективистские начала, использует стяжательский мотив частного потребления или рассчитывает на перспективу для целостных социальных организмов.

Мы видим кризис русского мира, центробежные тенденции, которые обусловлены логикой развития политических процессов на территории ядра русского мира. Но обратные процессы уже наметились, например при образовании Союзного государства России и Белоруссии, представляющих собой ценнейшие фрагменты русского мира.

Трудности процесса воссоединения связаны с качеством политических элит и видимая разница политического выбора по разные стороны российско-белорусской границы. Тенденции к воссоединению тормозятся, прежде всего, российской элитой, группировками, исповедующими принципиально неприемлемую для русского мира либеральную идеологию. Это сказывается на темпе воссоединительных процессов.

Если мир России, русский мир не сплотится и не воссоединится, то нас ждут чудовищные катаклизмы, сравнимые с гибелью античности – русский мир останется лишь в преданиях.

С.П. Пыхтин. Ранее мы обсуждали проблему русского прорыва. Сегодня наш предмет - русское воссоединение. Прорыв - средство, воссоединение - цель. Нам нет необходимости тратиться на оправдание цели. Дискуссии по этому поводу, в которые нас время от времени втягивают, вообще совершенно излишни и вредны. Вопрос - где надо прорываться? В идеологии, в демографии, в экономической эффективности. Есть ли для этого ресурсы? Наши оппоненты постоянно твердят, что таких ресурсов у русских нет. Мол, они вымирают со скоростью один миллион в год. Их потенциал в экономике обрушился на порядок. Ими утрачено понимание смысла жизни. Все это видимая правда. И, тем не менее, есть иная правда.

Численность русских сейчас велика, как никогда прежде. Но численность только тогда решает дело, когда масса охвачена организацией и ею руководит знание. Не нами это сказано, но мысль как нельзя современна. Единственной организацией русских - как раньше, так и теперь - является государство. Потому-то наши противники так его бояться и так хотят уничтожить его целостность. Что же касается знания естественных и божественных законов, то разве они нам не ведомы? Россия обладала до последнего момента более чем половиной мирового интеллектуального потенциала. Только Россия и США имеют развитую науку, но в Новом свете она – импортирована, а у нас – собственный продукт. Есть разница!

Чего же нам не хватило, если опять – третий раз в русской истории, а в последние 100 лет – второй – приходится вести речь о воссоединении? Как ни странно, причина заключается не в наших недостатках, а наоборот, в достоинстве. Нам удалось освоить пространства, которые менее всего пригодны для развития. Мы расширили пределы нашего влияния за пределы естественных границ цивилизации.

Когда же начинается расползание? Когда мы перестаем, развиваясь, ориентироваться на фундаментальные законы, свойственные нашему миру. Как только это происходит, нас начинают преследовать неудачи. Они накапливаются, и затем происходит катастрофа. В социальной жизни также надо знать, понимать и следовать законам цивилизационного развития, как в хозяйствовании или технике - соблюдать законы физики и механики.

Почему русский мир распался? Прежде всего, потому что "распалась связь времен". Мало кто из живущих сейчас людей способен проникнуть мыслью и знанием на всю глубину русской истории и связать воедино хотя бы одиннадцать ее столетий. Зримый распад, который отражает политическая карта России, ничто по сравнению с тем, что произошло с русским миром в духовной жизни, в культуре или экономических отношениях.

Отсюда известная популярность фоменковских псевдоисторических измышлений, девальвирующих русское прошлое и опошляющих одно из бесценных свойств жизни. Ведь Фоменко и его единомышленники, вроде Бурбулиса или Каспарова, посягают своими “трудами” на главное, что составляет нераскрытую тайну человеческого существования – время. Но и задолго до Фоменко в истекшем столетии сначала разрушились связующие нити с прошлым России Аскольда, Рюрика и Романовых, чтобы теперь разрушалась связь с прошлым России "советской". Что остается? По сути дела - ничего. Вот основная причина разложения русского мира. Прежде чем разрушится в реальности, он превратился в груду развалин в головах людей. Поэтому его восстановление станет возможным, если будет восстановлена историческая преемственность национального развития, непрерывность русской истории, кто бы ею ни управлял. Обезлюженное пространство русского времени должно вновь стать обитаемым.

А.Н. Савельев. Русский мир выделяется из человеческой цивилизации территорией, культурой и народонаселением. Если ставить внешнеполитические задачи России, то территориальный вопрос является одним из главных, несущих в себе видение общей стратегии.

Недавний распад страны диктует инициативу обратного процесса – воссоединения. Нанесенный русскому миру территориальный ущерб не был обусловлен ни волей народов или элитных слоев, ни исторической необходимостью. Поэтому этот ущерб должен быть компенсирован.

Таким образом, ключевое слово российской внешней политики – это слово “воссоединение”. Не “интеграция” и не “присоединение”, а именно “воссоединение”. При этом мы должны помнить опыт Германии, где после войны любой немец по обе стороны германо-германской границы легко мог ответить на вопрос: “Какова цель нашей внешней политики?”. Ответ был прост: “Воссоединение”. С этой мыслью жили несколько поколений, пока она не воплотилась в жизнь. У нас, увы, такой ясности нет. Само слово “воссоединение” выпало и из дипломатической риторики, и из аргументации политологов. Поэтому мы снова должны говорить о компенсации ущерба (теперь уже интеллектуального) и возвращения тезиса о воссоединении хотя бы в ученый обиход.

Промедление с превращением российско-белорусского союза в государство происходит от позиции российского чиновничества. Эту номенклатурную дурь иногда называют “имперскими амбициями”. Несмотря на весь демократический пафос, по отношению с Белоруссии наши политики ведут себя как Рим по отношению к варварам. И эта интонация чувствуется белорусами – они видят, что о равноправии речи нет, а просто придумываются предлоги, чтобы подменить воссоединение аншлюсом, в котором статус Белоруссии будет принижен до губернской провинции, к которой должны быть применены особые условия, отучающие от привычки к прежней вольности.

Вместе с тем нам более подходят более не римско-имперские, а византийские внешнеполитические стратегии. Более того, мы должны видеть, что как раз Белоруссия сохранила русскую идентичность и не пустила на свою территорию разорителей, растащивших богатства Российской Федерации. Именно Белоруссия должна считаться центром русского мира, а Великороссия – явной периферией. Например, потому, что в Белоруссии общерусская идентичность сохранена в большей мере, чем в РФ – там белорусов считают частью общерусского единства, здесь же русскими считают почему-то только великороссов. Поэтому надо считать, что как раз Белоруссия должна нас поглотить, а не наоборот. Пусть мы с этой мыслью самоунизимся (и поделом!) – но тогда воссоединение состоится.

Часто говорят о кризисе, который настиг-таки Белоруссию, в то время, когда Россия кризис уже преодолела. Это явная ложь, для изобличения которой достаточно представить себе Российскую Федерацию без сибирских сырьевых источников. Мы бы в такой ситуации государственность сохранить не смогли. А белорусы смогли. Даже несмотря на беспрецедентный прессинг так называемого “мирового сообщества”, стремящегося взломать границы независимого государства, убрать неуступчивого президента Лукашенко и учредить среди белорусов “ценности свободы”. Мы уже знаем что это за “ценности” - не знаем как избавиться от них.

Проблема воссоединения не может ограничиваться только российско-белорусской проблематикой. Вторая ступень, которую мы должны осилить – это постановка задачи о воссоединении с Украиной и Казахстаном. Здесь все проблемы еще более заострены. Еще более ярко выраженное отношение к своим соседям как к собственной периферии, которая “никуда не денется”, еще больше циничного пренебрежения ко всем считающим себя русскими. При крайне близких этнических и ментальных характеристиках населения соседних стран, нас разъединяют политически. Соответственно, стратегия продвижения идеи воссоединения должна быть более изощренной.

Прежде всего, надо внедрить идею воссоединения с Украиной и Казахстаном в политические дискуссии. Ведь они до сих пор не звучала как значимая для интересов России. Затем должны следовать политические демарши, подкрепленные изменениями в экономической политике. Наконец – изменения в Конституции РФ, которая не соответствует жизни по многим параметрам, а идее воссоединения прямо вредит. У России должна быть такая Конституция, в которой идея воссоединения является одной из главнейших. Иначе – это правовой акт нашей грядущей погибели.

В отношении Украины можно было бы предложить не укрепление, а ослабление экономического сотрудничества – поскольку паразитические группировки, подпитывающие самостийность, кормятся от разделяющей нас границы. Чем больше экономических связей мы налаживаем, тем сильнее самостийщина. Напротив, политический диалог должен быть интенсифицирован. Символы малороссийского величия должны быть признаны как общерусские. Может быть даже предложить в качестве столицы будущего единого государства Киев – “матерь городов русских”. С другой стороны, должен быть объявлен решительный бой дискриминационным мерам против русского языка. Прежде всего, путем развития правозащитной деятельности и укрепления русской прессы.

Надо понять, что нам важно воссоединить страну, а не реагировать, как марионетки, на любое проявление местнического “хохляцкого” зазнайства собственной “москальской” чванливостью. В объединенной стране все это отойдет на второй план и сведется к добродушному анекдоту.

Казахстан требует иного подхода. Здесь “самостийщики” кормятся не от границы (которую ни нам, ни им не закрыть никогда), а от варварского расхищения советского наследства и геноцида русского населения. Соответственно, укрепление экономических связей может вынудить полукриминальные группировки к более легальным формам активности и к привлечению в производство и управление русских специалистов, которые в целом более образованы и подготовлены. Но все это пойдет впрок, если отношения с Казахстаном будут строиться не столько через государственные органы, сколько через русские общины, которые должны стать для России ключевыми экономическими субъектами. В противном случае, преимущества экономической интеграции будут использованы в Казахстане с прежними извращениями, делящими его население по этническому признаку. Если мы откажемся видеть такое деление и не сформируем ответных мер компенсирующего характера, то разговоры о воссоединении останутся словами, брошенными на ветер. Соответственно, надо отказаться и от беспрерывных политических поклонов в адрес Назарбаева. Здесь любые заигрывания идут прямо во вред идее воссоединения и бьют по русскому населению Казахстана.

В целом надо сказать, что государственная стабильность на территориальном пространстве России возможна лишь при условии, если ее границы упрутся в географические пределы. Только тогда мы будем в состоянии контролировать наши рубежи от проникновения наркотиков, контрабанды, террористов и т.п. в противном случае нам не хватит сил ни на обустройство пограничья и его охрану, ни на борьбу с просочившейся сквозь границы преступностью в каждом населенном пункте.

Л.Г. Бызов. Проблема воссоединения в массовом сознании не присутствует. Хотя многие задним числом пытаются вспомнить о распаде СССР как о насилии, произведенном политическими элитами над обществом, но этот элемент насилия преувеличивается. В целом процессы распада десятилетней давности были встречены обществом с пассивным одобрением. Это касается и России, и отколовшихся республик.

В значительной степени эта ситуация сохраняется, хотя, казалось бы, за десять лет очень многое изменилось. Показательный пример – союз с Белоруссией. Проблема воссоединения с белорусами сегодня русских не интересует. Хотя любой опрос дает до 60% “за” объединение, но доля людей, поддерживающих эту идею медленно, но неуклонно, снижается (и в Белоруссии тоже), Но эта проблема находится по своей актуальности в третьем-четвертом ряду. Массовое сознание не видит причин для форсирования процесса.

Всплеск интереса к союзному государству наблюдался в последние годы правления Ельцина, но был связан не с интересом к самой Белоруссии, а с интересом к личности Лукашенко. К нему испытывали человеческий интерес как к антиподу Ельцина. После падения интереса к личности Лукашенко, идея союза с Белоруссией отдана на откуп бюрократическим группировкам, которые могут по своему усмотрению и в своих целях форсировать или тормозить ее. То же происходит и в Белоруссии.

Процесс этнического распада до сих пор обществом не изжит. Этнической энергии русских недостаточно для создания государства – ни для мононационального, ни для суперэтнической цивилизационной общности, объединяющей не только русских.

На Украине тоже нет никакого желания объединяться с Россией. Возможно, есть определенные брожения в восточной части Украины, но господствует сила инерции. Родить лидера, который бы мог продавить идею воссоединения через бюрократические кланы, Украина не способна. Потому что нет никакой национальной энергии. И это – главная причина того, что интеграционные процессы не идут. И все попытки форсировать их может вызвать обратный результат.

Ситуация в стратегическом плане не определилась. Это оставляет у нас некоторые надежды на воссоединение. Но главная причина того, что воссоединение не произойдет в ближайшее десятилетие, именно в неготовности России ни к этнической, ни к суперэтнической консолидации. Она все еще сохраняет возможность культурной консолидации – большой цивилизационный проект в разных обличиях Россия не раз представляла. Пока единому западному проекту современная Россия ничего не противопоставила. Соответственно, Россия не может быть центром притяжения для бывших своих составных частей.

А.Н. Савельев. Некрасов в пике могущества России с болью в душе обращался к “стонущему” русскому народу с печальной безнадежностью: “Ты проснешься ль, исполненный сил…?”. Мы и теперь вопрошаем народ таким образом, что ничего, кроме распавшейся идентичности и инертности, обнаружить не можем. Чего же ожидать, если элита не выдвигает никаких ярких идей, символов единства, масштабных проектов? Как спрашиваете, так вам и отвечают. Если начнем иначе спрашивать, услышим и иные ответы. Ждать какого-то созревания общественных настроений бессмысленно. Эти настроения надо создавать. Ответные импульсы будут – были бы предложения достойными.

Е.В. Алексеев. Тема воссоединения – это обсуждение стратегии. Несмотря на то, что мы видим рождение во многих странах постиндустриального общества, это не меняет неуклонного исчерпания природных ресурсов. Главным ресурсом всегда будет территорию, и борьба за территории рано ил поздно будет возобновлена. Те виртуальные империи, которые созданы транснациональными корпорациями, будут заинтересованы в воссоздании территориальных империй. Поэтому Россия должна будет решить, остается ли она в рамках нынешних границ, либо попытается вернуться к своим историческим границам.

Увы, внутренних ресурсов для организации воссоединения у нас минимум. Потому что ослаблены все значимые факторы – экономика, армия, госуправление. А это решающий вопрос для превращения России в центр притяжения. Исторически периферия всегда тянулась к сильному центру и бежала от слабого.

В ближайшее время центром притяжения Россия не будет. Но для русской цивилизации воссоздание имперского пространства жизненно необходимо. Главное, чтобы при вызревании условий воссоединения, мы были готовы к активной фазе своей внешнеполитической деятельности. Пока вся эта работа впереди.

В.Л. Махнач. Может ли быть Россия центром притяжения? Неужели не может, даже несмотря на то, что в недрах России, а не в недрах Казахстана находятся несметные минеральные ресурсы? Неужели не может, несмотря на то, что именно Россия сегодня – всемирный центр Православия? А ведь это не только вероисповедание, но и тип культуры!

Почему у русских нет оснований для этической консолидации? У других народов есть, а у русских нет? Может быть в такой позиции больше страха перед русской консолидацией, чем отражения реального состояния? Рима без римлян не бывает. Также и России без русской консолидации быть не может. Если бы у нас не было этнически консолидированного стержня, не было бы России.

Необходимо напомнить, что конец гражданских войн всегда сопровождается именно консолидирующей ролью нации, а не государства. Сулла – не государство. Причем нацию в его время представляли провинциалы.

В Риме это были те, кто приезжал из Африки, Галлии. Они звали себя римлянами, и именно они создали Рим второй раз. После негодяя Диоклетиана явились Антонины. Траян – наилучший император – был африканцем, но считал себя римлянином.

Кто создал Германию? Пруссия! Потому что она была самой глубокой, глухой провинцией Германии. В этом плане “провинциальность” Белоруссии и Украины – наша спасительная соломинка, русские “зарубежные” соотечественники – бесценный капитал для государственного строительства.

Почему важна русская идентичность России? Приведу пример нации, с которой стоит брать пример при обустройстве своих домашних дел. Речь о Великобритании, где с XI века не было своей национальной династии. Ими правили франко-норманны, потомки Вильгельма Завоевателя, потом чистые французы Плантагенеты, потом валлийцы Тюдоры, потом шотландцы Стюарты, недолго Штатгальтерский голландский дом и с начала XVIII века правит немецкая Ганноверская династия (лицемерно называемая с 1914 года династией Виндзор). Все они правят британцами так, как положено наилучшему англичанину. Никто не будет править не по-английски!

Л.Г. Бызов. Неспособность русских к этнической консолидации – это достаточно хорошо изученное явление. Это факт, который виден и невооруженным глазом. Мы видим этническое поведение русских в диаспоре. Армяне, евреи или китайцы не теряют своей этнической идентичности в нескольких поколениях. А русские уже во втором поколении такую идентичность в значительной степени теряют.

Например, азербайджанцы в условиях России создают устойчивую этническую группировку, которая отвоевывает себе достаточно выгодные сферы бизнеса. Русские в Латвии даже при численном превосходстве не смогли заявить всерьез о своих правах. Может быть, одно исключение – Приднестровье.

В историческом срезе Российская Империя держалась на русских. Но нельзя забыть, что ХХ век предельно истощил русских как нацию. И речь идет не только о двух мировых войнах и сталинском терроре, но и о форсированном разрушении традиционного общества в 30-е годы. А этническая энергия всегда базируется именно на остатках традиционного общества. К сожалению, с 50-60 гг., когда остатки традиционного общества были закрыты в своеобразную резервацию, говорить о русской этничности достаточно сложно.

В. Медиков. Русским трудно воссоединяться именно потому, что весь мир в течение длительного периода работал на развал русского мира. И разъединение было достигнуто не силой – на силу у русских всегда был достойный ответ – а идеологией. Я называю ее “идеологией корыта”. Она подменяет мировоззрение соображениями прокорма. Вместо того чтобы строить богатую страну, обществу предложили добиваться повышения пенсий, зарплаты и т.д. Каждый тянул одеяло в свою сторону, пока единая государственная ткань страны не порвалась. И сейчас развал продолжается.

Вытеснение русских из системы власти и экономики показывает, что планы дальнейшего разрушения России еще не реализованы до конца. Программа глобализации, включения богатств нашей страны в хозяйственный оборот, организованный отнюдь не в наших интересах – вот угроза существованию России. Поэтому главной задачей является именно эта внутренняя проблема. И только после достижения внутреннего единства можно будет говорить о планах воссоединения русского мира.

Русская душа отличается любовью к людям. Мы, несмотря ни на что, любим и кавказцев, и африканцев. И это наше богатство. Ненависть сама себя уничтожит. Как бы не пытались превратить центр России в своеобразную колонию, развал происходит именно там, где царит ненависть. Северный Кавказ тому пример.

Мы будем объединяться там, где русская идея поднимет людей от “корыта”. Где русская идея, там и русский мир.

С.П. Пыхтин. Действительно, воссоединение русского мира может стать реальностью лишь после того, как возникнет новая русская идеология, которая возведет воссоединение в нерушимый абсолют, придаст ему эстетическую красоту, сделает идею воссоединения доминантой мысли и действия. Сейчас такая идеология только создается. Ведь распад собственного мира многими русскими даже не осознан. Хотя процесс распада начался многие десятилетия тому назад. По крайней мере на уровне подсознания и сознания он стал господствовать в так называемой партийно-советской элите СССР еще в 70-80-е годы, в результате нескольких десятилетий так называемой ленинско-сталинской национальной и кадровой политики. Она сформировала-таки этническую номенклатуру. А в хрущевско-брежневскую эру произошла этническая сепарация класса номенклатуры. Возникли местечковые, клановые, шовинистические интересы, и с единством было покончено.

Наша же расслабленность проистекает из-за допущенной ошибки, название которой – атеизм, безверие. Все, что связано с отрицанием божественного начала в человеке, приводит к обезбоживанию, аморализму, наконец - озверению, скрывающемуся под лицемерной маской гуманизма. Поскольку прежде произошел отказ не только от православия, а теперь и от идеологии, которая ее заменила, это обстоятельство стало самоочевидным. Но вот другой пример: ничтожный по численности чеченский этнос, спровоцированный на мятеж против русского миропорядка, хотя и в неправом деле, но демонстрирует стойкость именно из-за племенного и религиозного единства. В собственно русском мире их-то и нет. Ситуация изменится, когда произойдет реальный поворот в духовном мире русского человека. Без веры жить нельзя. И здесь центром воссоединения может стать только Русская Православная Церковь.

Надо отвергнуть саму доктрину, что церковь может быть отделена от государства. Пусть эта идея, рожденная в западном мире, останется его "привилегией". Но в русской традиции и русском обычае "государство" есть политически организованное общество, а не "машина для подавления одного класса другим", как утверждает европейская традиция и что внедрялось в русское самосознание либеральными и марксистскими публицистами. Как может Церковь быть отделена от общества? Это нонсенс. Наоборот - церковь должна стать наиболее авторитетным общественным институтом, связанным с восстановлением русского единства. Именно Церковь в состоянии восстановить то, что не по силам никому другому - нравственный климат в стране. Но для этого православие должно стать понятным не узкой прослойке общества, а основной массе населения.

А.Б. Рудаков. Проблема интеграции постсоветского пространства и проблема сохранения целостности в границах Российской Федерации – это одна и та же проблема. Она решается одним и тем же путем и тормозится теми же причинами.

Есть закон: всякое государство склонно к экспансии. Прежде это была банальная территориальная экспансия, сейчас она приобрела иные виды – политическая, экономическая, культурная экспансия. Согласно этому закону, если не будет проявлено государственной воли к интеграции Большой России, то мы получим дезинтеграцию Российской Федерации. Если не будет попыток воссоздать глобальную геополитическую величину, то потеряем и то, что имеем.

Есть ли силы для интеграции? Силы, безусловно, есть. Побывав в последнее время в нескольких государствах СНГ, могу утверждать, что информационное пространство в них в основном заполнено российских телевидением, а Путин является самым популярным политиком. Некоторые даже путаются в названиях политических партиях, полагая, что российских политические партии действуют и на их территории. Даже если бы только канал РТР был использован для интеграционных целей, мы могли бы кардинально повлиять на политическую ситуацию во многих государствах. Экономический ресурс также имеется. Потому что Россия экономически сильнее своих партнеров по СНГ – всех вместе взятых.

Кто субъект воссоединения? Кого мы собираемся воссоединять и с кем вести по этому поводу переговоры? К сожалению, многие режимы в СНГ в той или иной степени занимают антироссийскую позицию. Это печальный факт. Все режимы, с которыми мы имеем дело в СНГ, являются результатом перерождения советской номенклатуры – люди с крайне низким личностным и образовательным потенциалом. Они сориентировались исключительно на личный материальный фактор, что крайне удобно для всех противников объединения. Этому надо что-то противопоставить. То есть субъект воссоединения должен быть сформирован. Потенциально таким субъектом могут стать русские общины и пророссийски настроенные фрагменты национальных элит. Пока они пребывают в подавленном инертном состоянии, но именно они и должны стать главным потребителем этнополитической доктрины России.

Представление о триедином русском народе – это категория прошлого века. Никакая информационная обработка не даст в результате объединительного импульса на этом основании. Даже для самых пророссийских кругов. Потому что за 10 лет произошли очень большие изменения в идентификации народов, населявших СССР. При том что плотность информационного пространства даже в сравнении с предшествующим десятилетием возросла на порядок. Образована новая национально-государственная идентичность. Но при полном отсутствии у двух народов какой-либо тяги к объединению путем формулирования идеи объединения и ее внедрения в массовое сознание, эту проблему можно решить. Даже при отсутствии “этнической энергии”. Проблем заключается в создании соответствующего гуманитарного продукта, особого для каждого государства-партнера.

В случае Украины речь идет о выработке некоторой новой формы украинской идентичности, которая была бы совместима с российскими интересами и опровергала сепаратистскую формулу Грушевского. Нет смысла объяснять украинцу, что он малоросс. Мы должны уметь объяснить национально мыслящему украинцу, почему Мазепа – это не архетипическая фигура национальной идентичности, а подрывающая ее. Мы должны дать иные примеры украинской идентичности.

Аналогичные разработки должны существовать для каждого конкретного объединительного процесса. Должна происходить разработка православной и славянской тем, темы восточно-европейской православной цивилизации. Должна происходить разработка темы православно-византийского содружества для восточно-европейской политики, темы евразийского единства для наших проектов в Средней Азии, темы православно-мусульманского сближения, важной как для внутренних, так и для внешних задач… Причем к каждой теме надо подходить прагматически, с представлением о стоящей задаче, а не подменять ее своими ностальгическими излияниями или оригинальными схемами мироустройства.

Задаче воссоединения противостоит Запад, который устами Бжезинского давно провозгласил задачу загнать нас в рамки государства-нации, лишить нас “имперской идентичности” и окончательно угробить. Этот фактор мы всегда должны иметь в виду.

Ориентация на Запад, вступление в НАТО, размещение американских баз и попадание в американскую сферу влияния несет угрозу национальной идентичности тех народов, которые составляют большинство в государствах, предполагаемых нами как партнеры в процессе объединения. Национально ориентированная интеллигенция всюду понимает, что американизация может катастрофически сказаться на состоянии их культуры. Напротив, имеются воспоминания о существовании в составе Большой России, которая не уничтожала национальных культур. Противостоит этим воспоминаниям плоды огромных усилий, направленных на развал большого геополитического пространства и образование значительного объема соответствующей гуманитарной “продукции”.

Д.Л. Сапрыкин. В круге вопросов, которые мы обсуждаем, среди главных - утрата основополагающих понятий. Мы ссылаемся либо на чуждые, либо на утратившие свое значение понятия. Например, ссылки на концепцию триединого русского народа, сложившуюся в середине XIX века, не дают ничего продуктивного. Если сегодня она в какой-то мере приемлема для белорусов и совершенно не годится для украинцев, то ее надо полностью пересматривать.

Но это частный случай. Речь идет и о терминах, постоянно применяемых нами. Например, “президент” для нас бессмысленно, в сравнении с тем, что оно говорит американцу. Напротив, именование российских императоров с использованием слов “Всея Руси”, как пишет Ключевский, демонстрирует проект объединения территорий, на которых живут русские. То есть за титулом имелся мощный геополитический проект.

Базовые правовые категории сегодня закостенели. Когда речь идет о нерушимости границ, в рамках действующих категорий, решить проблему национального самоопределения и стабильности границ просто невозможно. Следовательно, нужна серьезная аналитическая работа, создание конкретных гуманитарных продуктов и в области права. Только тогда мы сможем ответить на ключевой вопрос, после которого объединительный процесс может сработать: “Кто мы такие?”.

Мы переживаем глобальный исторический сдвиг. Крупнейший немецкий неоконсерватор Гюнтер Раймозер еще в начале 90-х годов выдвинул тезис о том, что падение СССР как идеологической и политической конструкции является концом определенной эпохи, что антипод СССР – “демократический мир” с Америкой во главе оказался чрезвычайно неустойчивым. Когда представители двух противостоящих общностей отвечали на вопрос “Кто я?”, они выдвигали соответствующие идеологические конструкции. До Французской революции и них и до Октябрьской революции у нас, ответы имели иной характер. Падение СССР ведет к общемировой смене типа идентичности - идеологическая идентичность перестает работать.

Необходимо серьезно задуматься над тем, какой тип идентичности идет на смену идеологическому типу? Новая идеология, о которой многие мечтают, вряд ли появится. Но остается тип идентичности, связанный с вероисповеданием, в России – с Православием и достаточно ясно осознающей себя православной общиной. Опыт Чеченской кампании показал, что в ответ на четкую мусульманскую декларацию со стороны чеченцев, русским нечем более ответить, как принятием православной идентичности. При всей удаленности от Церкви, критическая ситуация вынуждает самоопределятся именно как православным. (Возвращаясь к словам, надо указать, что единственный титул, который звучит у нас осмысленно – это Патриарх Всея Руси.).

Самоидентификация – это первый шаг к возможности осуществления объединительного проекта. Но без этого шага наши усилия будут бессмысленны.

А.Н. Савельев. Когда мы упорно стремимся разрешить вопрос “Кто мы?”, мы все время ориентируемся на идеальное и весьма энергичное состояние общества. Но на этот вопрос на самом деле можно отметить только в пассионарном пике (этническом или индивидуальном). В реальной ситуации этот вопрос даже выглядит дурацким, вбивает в ступор. В смутном или просто спокойном состоянии на него невозможно ответить. Единственна форма ответа в этом случае – не словом, а делом, развернутом в определенном промежутке времени. Проблема воссоединения как раз и предполагает такого рода действие, которое показывает “кто мы есть”. Слова, возможно, мы никогда не дождемся. А вот действие и проект этого действия, содержащий определенное ощущение собственной идентичности, является вполне насущной потребностью.

Д.Л. Сапрыкин. Этот вопрос конечно же рождается в пограничной ситуации. Если мыслящий интеллектуал не ответит себе на этот вопрос, он как профессионал дискредитируется. Здесь пограничной ситуацией является ситуация интеллектуального спора или внутреннего диалога. Для интеллектуала столь же важно ответить на вопрос “Кто я?” теоретически, как и для солдата, который должен ответить на него практически. Разумеется, домохозяйке отвечать на этот вопрос не нужно.

В.Л. Махнач. Мы порой пытаемся мыслить, как если бы находились в пассионарном пике. Конечно, настоящий пик – это акматическая фаза, и мы ее прошли в XVIII веке. Но пассионарный пик – это начало любой следующей фазы. И если мы сегодня выходим из фазы надлома в инерционную фазу, то это и есть малый пассионарный пик. Его я наблюдаю среди студентов. Напомню, кстати, что большинство империй – Иранская, Римская и др. – создавались именно в инерционной фазе. Поэтому и у нас есть люди, способные воспринять идеологию воссоединения.

Есть три возможные государственные идеи, которые могут лежать в основе имперского (или федеративного) единства. Две из них – основополагающие. Первая – идея Общего Блага, которая пропагандистски может быть предложена и принимается большинством народов пространства Исторической России, и особенно – малыми народами. Вторая идея – идея Православного Царства, присущая не только православным, но и мусульманам (в большей степени – шиитам). Белый царь умещается в миросозерцание мусульманина. Например, для иранца (в широком смысле – включая таджиков) это лицо неизмеримо более высокое, нежели чем их любой правитель, уступающее лишь скрытому имаму. Третья идея – служебная. Это идея единства русского народа. Если нет имперской нации, имперообразующего народа (этноса), не получится никакого восстановления содружества народов.

Я категорические не согласен с широко поддержанной позицией, согласно которой мы не можем построить государство на основе национальной модели. Убежден, что можем. Можем строить и имперскую модель государственности. Но отстраивать такую модель можно только начиная с такого рода преамбулы: “Все зависит не от нас, русских, а от вас. Хотите имперского единства, при котором вам – одним десятилетиями, другим – веками – жилось хорошо? Тогда заявите об этом. Если не хотите – без вас обойдемся”. Так, как обошлись с другими народами турки, переставшие быть османами. Они просто “зачистили” территорию. Они не отпускал народы, лишаясь территории. За этим следовала именно зачистка Турции от греков, ассирийцев, армян. Сейчас – дочищают курдов. В нашем случае плохо будет только тем нескольким процентам нерусских, которые не захотят с нами жить (многие из 15% нерусских жителей России хотят).

Вторая проблема при постановке вопроса “Империя или национальное государство?” основана на том, что жизненное пространство русских простирается за пределы РФ. Понятно, что украинцы могут не считать себя русскими в рамках триединого народа. “Гуманитарная агрессия” в этом плане состоялась. В результате даже те многие украинцы, которые хотят жить с нами в одном государства, считают себя украинцами, а не русскими и не малороссами. Но в этом случае, если Украина обосабливается, то речь должна идти о гетманской Украине. Тогда у этого государства просто нет выхода к Черному морю, нет Таврии и Малороссии, нет Донецкого угольного бассейна. Эту тему надо идеологически разрабатывать. Донбасс появился в рамках Украины только потому что это была зона германской оккупации в 1918 году. Других причин нет. В 1921 году, когда создавали СССР, единственные украинцы – галичане – жили в Польше, а малороссам еще не успели объяснить, что они украинцы.

Если Грузия – не часть России, то нам не известно, почему Абхазия и Южная Осетия – части Грузии? Это вопрос абхазов и осетин.

В связи с этим чрезвычайно актуален вопрос о непризнании патриотическими кругами, а тем более – национально мыслящими публицистами, историками, преподавателями - о непризнании революции 1917 года. Истинно правда, что мы насильственно присоединили три прибалтийские государства в 1939-1940 (с помощью толп тамошних коммунистов, встретивших русских цветами), правда, что мы в 1921 году насильственно присоединили закавказские республики (также при поддержке многочисленных местных коммунистов). Это незаконно. Но важно, что и существование закавказских государств в 1918-1921 или прибалтийских государств в 1918-1939 также незаконно, как незаконна любая революция.

Мы, действительно, находимся в тяжелом положении. Но у нас хоть оккупационные войска не стоят. А в Германии после 1945 года они стояли. Но даже в таких условиях канцлер Аденауэр не подписал ни одного акта, который признавал бы расчленение исторической Германии, включая Судетскую область. Поэтому, когда Германия объединилась, никто даже не удивился.

Когда нас побили в Крымской войне (первой мировой, как считают некоторые историки), граф Орлов в Париже говорил прямо: мы проиграли и уходим с Балкан. Но не сомневайтесь, мы вернемся. Поэтому, когда Пруссия побила Францию, изменился европейский баланс и мы отвергли Парижский трактат, ничто не удивился.

Если мы сейчас не имеем государственной власти, способной говорить такое, так должно говорить общество. Тогда никто не удивится грядущему воссоединению.

Вопрос о едином русском народе. Схема Погодинская не работает только потому, что она учитывает только триединую политическую историю. Русская нация не триедина, а многоедина, в ней множество субэтносов. Например, подкарпатские русины и сейчас не считают себя украинцами. Москаль с киевлянином так похожи друг на друга по стереотипам поведения, что в Москве киевлянин уже через несколько лет будет неотличим от соседей. А вот сибиряк все еще останется сибиряком, помор - помором.

Вместо триединой системы нужно вводить многоединую систему. Русский народ настолько многообразен, что состоит из десятков субэтносов. Тогда триединая идентичность теряется. Новоросс будет тогда новороссом, но не украинцем и не великороссом.

Любая империя стремилась включить в имперскую администрацию представителей верхушки других народов – но не всех, а только благонадежных. Благонадежные осыпались подарками, неблагонадежные просто демонизировались. Создавался контраст. Поэтому нам мир и дружба нужна не с чеченцами, а с аварцами, с черкесами и другими народами Кавказа, которые связаны с нами либо культурно, как осетины, либо многолетней дружбой как лезгины и даргинцы, кумыки и черкесы. В сравнении с Римское Империей мы просто должны быть несколько гуманнее к неблагонадежным, ибо национальная модель государственности полагает поголовное изгнание или уничтожение таковых, а имперская все же мягче.

Итак, русским надо решить, строят ли они национальное государство (“Россия – для русских”) или империю (“Россия – для русских, но и для других тоже”). Обе модели возможны.

А.Б. Рудаков. Со всеми ресурсами, которые в любом проекте предполагаются в наличии, в наличии оказываются и все текущие проблемы. Поэтому, прежде чем формулировать свои предложения, надо ставить себя не место правителя, имеющего не только ресурсы, но и проблемы. Тогда придется думать о реализуемости своих проектов. Ведь очень многие методы решения национально-государственных проблем оказываются невозможны. Проекты должны быть реалистичны.

С.П. Пыхтин. Думаю, что среди коллег Грушевского не было тех, которые говорили бы ему: “Да ты не фантазируй!” Это было делом его врагов. А мы как раз и собрались, чтобы “фантазировать”, создавать “гуманитарный продукт”.

Мы находимся в плену других “гуманитарных продуктов”. Например, в плену у полиграфических поделок, демонстрирующих карты, убеждающие нас, что в самом деле есть Украина. И не они там, а мы здесь начинаем верить в эту подделку под реальность. Нет, Украины никогда не было. Это дурная фантазия, которая обрела реальность. Мы должны ответить на нее своими “фантазиями”, которые утверждают иную реальность.

Ключ к пониманию процесса лежит, как и в прошлые эпохи, в воспитании и образовании. Чтобы русский мир вновь стал целостной социально-политической и общественно-экономической системой, надо создать такую целостность в сознании и подсознании масс. Ведь все семь предшествующих десятилетий русским и другим народам страны вдалбливали через школу, вузы, монографии и средства информации, что Советский Союз - это реальность. Что шестнадцать или пятнадцать республик на территории России - это тоже реальность, что украинец или белорус - это не географическая, а национальная категория, что "советское общество" не мистификация воспаленного русофобского воображения, а действительное состояние. Ожили фантомы, роковые яйца, раковые клетки. Если общество и его орудие - государственные институты, не будут их подавлять и истреблять, они рано или поздно сожрут организм.

Корпорация владельцев СМИ и корпорация русскоязычных журналистов обслуживают не воссоединение, а дезинтеграцию. Частные интересы, а не интересы социума. Общечеловеческие ценности, а не национальные интересы. Мечту Америки, а не мечту России. Кроме того, в нравственном отношении ТВ - это фиговый лист уголовной братвы.

Воссоединение должно начаться с идеологии и пропаганды. Идея воссоединения должна стать принципом системы образования и деятельности всех СМИ. Россию царскую и Россию советскую разрушили не императоры и генсеки, а школьные и вузовские преподаватели. Если школы и вузы не будут нацелены на то, чтобы каждый их воспитанник или студент, которому они дают аттестат или диплом, был убежденным патриотом отечества, а не только грамотным человеком или специалистом, которым национальные интересы России - пустой звук, у нас с воссоединением русского мира ничего не получится. Ибо не окажется субъекта, активной и деятельной части общества, который может осуществить такой проект.

Мне представляется, что без активного участия властных институтов, никакого политического воссоединения не произойдет. Потому что сегодня все властные институты продолжают работать на дезинтеграцию страны. В этом проблема, а не в том, что думают в Диканьке или Николаевке.

Ключ к воссоединению – во власти, которая будет направлять деятельность средств информации и создание “интеллектуального продукта”. Надеяться без этого как-то организовать диалог с миллионным населением невозможно. Но полезно, чтобы гуманитарная элита, создающая гуманитарные продукты, была ориентирована на воссоединение. А пока такой ориентации нет. В течение двух веков в России торжествовали именно дезинтеграционные взгляды, вся интеллигенция была заражена синдромом разрушения, ксенофилией (чужебесием) – она ищет ответы на вопросы не на собственной национальной почве, синдромом либерализма, при котором "мы" ничто, а "я" - все, она пацифична – борется за иллюзорный мир без войн, она космополитична – внедряет фантазии о “мультикультурализме в поликонтекстуальном обществе”.

У элиты нет страха исчезновения. Она никак не поймет, что в Штатах к элите ее никто не собирается причислять. Пока она не осознает, что нужно драться за свою территорию, свой народ, за воссоединение русского мира, у нее ничего не получится, и она обречена.

Проблема – в идеологии властной элиты. Если в ней укоренится представление о необходимости воссоединения русского мира экономически, культурно и политически, это и будет рано или поздно сделано. У власти есть рычаги влияния и нужно убедить ее гуманитарными “фантазиями”, что воссоединение русского мира – ее шанс на достойное существование. Нет смысла развязывать гражданскую войну с властью. У нас мощные враги как вне, так и внутри России, которые будут противодействовать объединению. Поэтому надо превратить власть в союзника политики воссоединения русского мира. Это – ключ решения проблемы.