Л.Г.Бызов

Новый политический сезон открыт

(ситуация медленно разогревается)

Прошедшая осень принесла мало чего нового в российскую политическую жизнь, и в то же время, очевидно, стала неким завершением целого периода российской политики. И сегодня, когда, согласно данным последних исследований, в обществе вновь началось стремительное падение авторитета президента и правительства, вообще всех властных институтов, оказалось, что правящая элита навряд ли сможет в очередной раз благополучно “вывернуться”. Слишком велик системный кризис внутри нее. Фактически оказалась исчерпанной вся система, выстроенная за последние четыре года и основанная на соблюдении сложного баланса сил внутри “партии власти”. Общество же, в этой схеме, как таковое вообще выступает в качестве “статиста”, не располагающего реальными механизмами для участия в принятии решений.

Действительно, после периода достаточно динамичных изменений, завершившихся в 1993 году “принятием” новой конституционной системы, призванной закрепить власть правящей олигархии на неопределенно долгий срок, под прикрытием беспрецедентно неограниченных полномочий “высшего иерарха”, страна вступила в длительную фазу “нового застоя”. В это время роль публичной политики постоянно снижалась, отчуждение общества от власти возрастало, перемены во властных эшелонах, в том числе и обусловленные периодически происходящими выборами, мало чего меняли по существу. И сейчас эти тенденции в основном сохраняются. Социальный фон медленно, но верно деградирует, но при этом никаких признаков “социального взрыва” не наблюдается. Динамика общественных процессов, если и происходит, то на самом верху, в череде отставок, назначений и разоблачений.

Большинство же рядовых граждан ни во что не верит, и ни на что, кроме своей личной активности, уже не рассчитывает. Снизившаяся “вертикальная мобильность” фактически отсекла целые социальные пласты и регионы от перспектив “выйти в люди”.

Такова общая картина, которая просматривается при внимательном ознакомлении с данными выборочных исследований мониторингового характера. “Новый застой” в условиях набирающих темпы деструктивных процессов распада общественной ткани, потеря общенациональной и общегосударственной субъектности, кризис идентичности, когда население страны не воспринимает как “свое” почти ничего из происходящего за пределами их узкого мирка, отвоеванного в ежедневной борьбе за выживание.

Однако, и на этом безрадостном в целом фоне общественной и экономической стагнации происходят подспудные перемены, которые, возможно со временем, выведут общество в иное качественное состояние.

Как это следует из анализа результатов исследований состояния современного российского общества, в России назревают серьезные перемены, в том числе связанные с т.н. “революцией ожиданий”. Противостояние “демократов” и “коммунистов” уходит в прошлое, все явственнее потребность в национальном лидере и политике, объединяющей общество, а не раскалывающей ее. Однако электоральные ожидания пока находятся в рыхлом и неопределенном состоянии, симпатии соответствующего сегмента политического спектра неустойчивы, политические партии и движения, претендующие на работу в нише “национал-государственнической” идеологии носят, как правил, сектантский характер, занимаясь в основном конфронтацией друг с другом.

Современные политологи считают, что нынешнее российское общество характеризуется значительной социокультурной неоднородностью, что и определяет во многом электоральное поведение. Население ориентируется не только и не столько на личные особенности тех или иных кандидатов, сколько на стоящие за ними политические и социокультурные мифы.

По мнению некоторых аналитиков, электоральный выбор очень устойчив (особенно в последние 4-5 лет). Мы полагаем, однако, что за последние годы политический спектр России существенно изменился и усложнился. Так, если в первые годы “демократической революции” сторонники перемен на пути либеральных реформ и сближения с Западом составляли значительное численное превосходство и опирались на наиболее активную часть общества, то за последнее время “ядра” как либерального, так и “коммунистического” электората стали стремительно размываться. Наиболее представительной оказалась группа политического сознания, которую принято характеризовать как “русских националистов”, “национал-реформистов”, “национал-центристов”, “национал-протестантов” и так далее. Эта группа достаточно внутренне противоречива по кругу идей, распространенных среди нее, но в ней наблюдается процесс постепенной консолидации.

Часть общества, сохранившая верность идеалам либеральной и демократической направленности, также раскололась на несколько групп, значительно различающихся оценкой текущих политических событий и перспектив их развития. Условно говоря, их можно назвать сторонниками “партии власти” - это те, кто сознательно поддерживает нынешний режим и не желает радикальных перемен, ориентируясь на свои осознанные интересы, а не на идеалы и харизмы; “демократическими оппозиционерами”, считающими, что нынешняя власть подверглась бюрократическому перерождению и предала идеалы демократии и “демобольшевиками” - радикальными сторонниками рыночных реформ, даже ценой издержек по линии “демократических идеалов”.

В наибольшей неприкосновенности сохранилась группа “коммунистов”, которые, согласно нашему анализу, являются не столько “левыми”, сколько представителями ментальности остатков традиционного общества - “социал-традиционалистами”. Однако чисто “левый” радикализм и в этой группе размывается, они все в большей степени начинают тяготеть к экономической модели капитализма под патронажем государства (госкапитализм).

Можно утверждать, что общественное мнение в постреформенной России, фактически, оказалось расколото именно по отношению к реформам по типу догоняющей модернизации. “Социал-традиционалисты” готовы пожертвовать реформами во имя сохранения традиционной идентичности, “либералы” готовы пожертвовать традиционной идентичностью во имя скорейшего проведения реформ, а “национал-протестанты” протестуют именно против разрушения идентичности при осознании необходимости модернизационных процессов. Их протест носит в достаточной степени декларативный характер, так как наблюдается отсутствие даже в среде профессиональных политиков и экспертов понимания - как именно стране следует и возможно ли вообще перейти на рельсы органической модернизации. Это делает группу “национал-протестантов” рыхлой и плохо организованной.

Можно утверждать, что на сегодняшний день в России нет сформировавшейся национальной элиты. Ее становление - даже в случае оптимального сценария - вопрос не одного года.

Представляется, что осуществление инициативной и мобилизационной политики в России пока трудно реализуемо именно по причине несформированности управленческой и государственной элиты. Следовательно, в ближайшее время в России будет в той или иной форме продолжена политика “сдержек и противовесов”, когда лидеру государства придется балансировать между множеством зачастую взаимоисключающих друг друга субъектов экономических и политических интересов.

Политик авторитарного типа встретит ожесточенное сопротивление российского истеблишмента - причем независимо от круга декларируемых им идей. Слом сопротивления субъектов (или их уничтожение) возможны лишь при условии опоры на новый политический класс.

После известных событий в ноябре 1997 года, связанных со “взаимоистреблением” ряда кланов в российской элите, расстановка сил значительно упростилась. Большая часть “партии власти” оказалась замкнута на “проект Черномырдина”, официальная оппозиция (в лице лидеров НПСР) полурасколота и также, очевидно, согласилась играть по навязанным ей правилам. “Группировка Чубайса”, причем независимо от того, сколько времени ее представители сохранятся на командных постах, ослаблена настолько, что вряд ли сможет всерьез вмешаться в борьбу за постельцинское наследие. По оценке правительственных аналитиков, низкий рейтинг премьера не имеет принципиального значения, так как в случае концентрации вокруг него административных, финансовых и организационных ресурсов “партии власти” и воспроизводства двухполярной схемы 1996 г., когда кандидат от “партии власти” выступил в качестве “последнего барьера” перед угрозой восстановления “коммунистического тоталитаризма”, его успех может быть гарантирован. По оценке экспертов, “проект Черномырдина” - это длительный период стагнации с минимальными перспективами экономического роста и возрастающей экономической и политической зависимостью России.

Главное, по оценке тех же экспертов, “любителей политического покоя”, для удержания ситуации - это не допустить ни раскола “партии власти” в период подготовки к 2000 г., ни каких-либо предпосылок для экономического роста - так как именно в случае начала небольшого роста, политическая напряженность в обществе начинает соответственно возрастать (полусытый электорат опаснее голодного).

В качестве более или менее реальной альтернативы данному проекту, ориентированному на продление любой ценой “нового застоя” и ассоциируемому с личностью пока действующего премьера (опять-таки дело вовсе не в личности В.Черномырдина, он просто наиболее толерантная фигура в нынешней “партии власти”, способная удовлетворить в этом качестве большую часть “олигархии”; нельзя даже исключить варианта - об этом ниже - что сам премьер уже будет отставлен) рассматриваются следующие:

- продление политического существования Б.Н.Ельцина;

- “ставка” на московского мэра Ю.Лужкова.

Ясно, что иных, кроме Черномырдина, Ельцина и Лужкова, самостоятельных, т.е. обладающих в полном объеме ресурсами, политических фигур в России пока нет. “Игроки-одиночки” типа Лебедя, Немцова, Явлинского могут быть использованы лишь как козыри в чужой для них игре. И это последнее утверждение очень хорошо проиллюстрировала полугодовая эпопея с пребыванием в “партии власти” Б.Немцова, причем в условиях практически полного “карт-бланша” от президента. Располагая при этом на конец марта прошлого года фантастически высоким для нынешней обстановки всеобщего “пофигизма” рейтингом доверия, он, став “тенью” более сильного внутренне и хорошо организованного другого “первого вице”, превратился во всеобщее посмешище.

Между тем, политический ресурс самого Б.Н.Ельцина достаточно ограничен. Его электоральная поддержка исчерпывается теми небольшими электоральными группами, которые “вполне удовлетворены” тем, как обстоят дела в стране. Эта часть общества вполне может быть переориентирована на “более нейтрального” В.Черномырдина. Что же касается людей, недовольных ходом событий, то они не связывают с Ельциным никаких позитивных ожиданий. Даже если Ельцин и его ближайшее окружение примут в конце концов решение о продлении срока своего президентства, возникают достаточно серьезные конституционные препятствия, обойти которые можно лишь с фактического согласия региональных лидеров - членов действующего Совета Федерации. В обмен Ельцину, очевидно, придется идти ему на серьезные уступки.

Кроме того, Борис Николаевич становится все в большей степени “обузой” для значительной части “партии власти”, и организовать вокруг себя концентрацию административных и финансовых ресурсов, наподобие того, что удалось сделать в 1996 г., ему будет очень сложно. Соответственно, чтобы избежать окончательного “слива”, действующему президенту необходимо максимально взрывать и усложнять политическую ситуацию. Самая худшая для него стратегия - это фактическая передача власти правящей олигархии, что связано с усилением позиций премьера.

Мэр Москвы Ю.Лужков - популярный и влиятельный политик, имеющий, если верить данным социологов, на сегодняшний день самый высокий уровень доверия среди населения. Однако как будущего президента России его воспринимают с трудом - уж слишком он авторитарен, непредсказуем (его рискованные внешнеполитические высказывания и демарши), опасение вызывают его, согласно существующим представлениям, криминальные связи и стоящая за ним команда. Правящая элита в значительной своей части опасается усиления его позиций. Но тем нужнее оказывается Лужков президенту - именно сейчас, именно как человек, способный более или менее эффективно противостоять “клану Черномырдина”. Собственно для этой цели и понадобились весной Чубайс с Немцовым, но сейчас, ослабленные всеми скандалами и продемонстрировавшие свою несостоятельность в первую очередь как экономические стратеги, они - всего лишь “закуска” для влиятельных олигархов. Пожалуй, самым сейчас политически “конгениальным” решением для Ельцина было бы отстранение Черномырдина и назначение на его место Ю.Лужкова.

Влиятельны и респектабельны некоторые региональные лидеры (Е.Строев, К.Титов, Э.Россель и другие). Однако их поддержка и известность ограничены регионами, которые они возглавляют. В то же время часть из них вполне может быть инкорпорирована в правительство (тому же Титову уже в свое время предлагался пост вице-премьера).

Ясно, что пока никто из потенциальных представителей “второго”, т.е. не-черномырдинского проекта не располагает ресурсами, сопоставимыми с ресурсами премьера, существенным козырем которого, очевидно, также являются тесные контакты и хорошее взаимопонимание как с умеренной частью коммунистической оппозиции (Г.Зюганов и особенно Г.Селезнев), так и с руководителями силовых ведомств, из которых особенное значение имеет А.Куликов.

По существу, прошедшая осень не принесла практически ничего нового в российскую политическую жизнь, принявшую за последнее время исключительно вязкий характер. Не появилось на политической сцене ни новых лидеров, ни новых идей. Продолжалась дискредитация в общественном сознании как власти, так и оппозиции, стоивших друг друга по безответственности и пассивности. Общество, похоже, окончательно потеряло надежду на возможность каких-то перемен, по крайней мере, не связывает эту возможность с действующими политическими фигурами (лидерами и партиями). Волна позитивных ожиданий, возникшая в значительной части общества после весеннего обновления правительства и произошедшей в течение этого периода частичного погашения государственных долгов перед пенсионерами и военнослужащими, выдохлась, кажется, окончательно. Ресурс, оказавшийся в распоряжении “молодых реформаторов” проеден, долги бюджетникам не сократились (по данным последних опросов, задерживается зарплата, по-прежнему до 60% граждан, и эта цифра нисколько не сократилась с начала лета). Общество вновь остается со своими проблемами “один на один”.

Как ни парадоксально, именно эта безнадежность и стала причиной снижения катастрофичности оценки социально-экономической ситуации в стране, зафиксированной летом 97-го всеми ведущими социологическими центрами. При этом отмечалось, что число людей, оценивающих ситуацию как “нормальную” или “благоприятную” не увеличилось - их доля примерно 7-8%, и эта цифра держится стабильно уже более года. А вот соотношение тех, кто дает оценки “плохо” и “катастрофически плохо” изменилось существенно. Если в конце прошлой зимы оно составляло 38%-51%, то летом уже почти наоборот - 48%-36% (при небольшом увеличении тех, кто затруднился дать оценку) - данные Российского независимого института социальных и национальных проблем. В сентябре - ноябре дальнейших изменений не зафиксировано. И, действительно, катастрофа - явление по определению недолгое, дающее надежду быстрого выхода (поменять власть, идеологию). Катастрофа, длящаяся десятилетиями, заставляет людей стабилизировать свою жизнь - пусть на достаточно низком, ущербном уровне. Таким образом, нынешний период характеризуется происходящим одновременно плавным снижением уровня жизни и ухудшением социального самочувствия в большинстве ведущих социальных групп и - приспособлением населения к новым “правилам игры”. При отсутствии ожиданий, связанных с возможным улучшением условий жизни, даже в достаточно долгосрочной перспективе, ситуация оценивается как “стабильно плохая”, что дает возможность адаптации на низком уровне и планирования своего социального поведения.

Одновременно резко снизилась политизированность и вообще интерес к “большой политике”. Как бы ни было трудно, массовый обыватель не ждет от представителей политической элиты ничего позитивного для себя - ни от власти, ни от оппозиции. Политика становится профессиональным шоу, средством развлечения. Поэтому и продолжают ходить среди лидеров общественного мнения профессиональные политические шоумены, такие как Немцов, Лебедь, оттеснившие подуставшего Жириновского. Впрочем, по данным и “ФОМ”, и РНИСиНП, интерес к Лебедю и Немцову все это время резко падал. А из тройки лидеров Лебедя вытеснил московский мэр, пожалуй, развлекший в сентябре московскую публику, как не сумел бы никто другой.

Впрочем, сказанное касается более или менее благополучного городского населения. По данным наших исследований, среди жителей Москвы как никогда сильны настроения в пользу “партии власти”, а оппозиционность мэра этой “партии” по многим позициям никак не сказывается на уровне его поддержки - рекордно высокой в этом сезоне. Жители мегалополисов типа Москвы и Петербурга очень ценят свое благополучие в неблагополучной стране и остаются главным оплотом режима и космополитических сил в целом. 53% москвичей высказались в поддержку политиков “либерально-западнической” ориентации, 13% - в поддержку “коммунистов”, и лишь 4.3% - в поддержку политиков национальной ориентации.

А продолжающееся значительное снижение социальных стандартов в тех регионах и тех социальных группах, которые характеризуются “традиционалистским” типом ментальности, предопределяет пассивность этих групп, неспособность к самоорганизации и значимым формам социального протеста. И очередной расчет на очередной “осенний марш”, конечно же, вновь не оправдался. Тем более, что среди нынешней традиционной оппозиции практически начисто отсутствуют харизматические лидеры. И, пожалуй, главной тенденцией открывшегося в сентябре политического сезона, наряду с “падением” чубайсовцев, стала достаточно радикальная перестановка именно в рядах оппозиции. Да и само слово “оппозиция” стало приобретать совершенно другой смысл. Угроза политической дестабилизации исходит на этот раз вовсе не от “обнищавших масс”, а от почти непреодолимых противоречий внутри самого властного эшелона.

Как мы отмечали выше, фактически начало осеннего сезона 1997 г. стало и началом новой президентской кампании. До 2000 года еще порядочно, но расстановка сил носит настолько запутанный характер, а ставки настолько высоки, что все “телодвижения” ведущих политиков так или иначе связаны с этим фактором. А дело обстоит таким образом, что очевидного “наследника” нынешнего президента нет и не предвидится. Наиболее устраивающий олигархию В.Черномырдин скорее всего станет основной мишенью для президента и его окружения на ближайшее время, а все фигуры из обоймы, которые теоретически могли бы претендовать на электоральный успех, явно в президенты не годятся, и не смогут стать фактором, консолидирующим политические элиты. А сил для осуществления “переворота” внутри элиты ни у одной из группировок не хватает, что создает патовую ситуацию.

Мы уже предположили, что фактически существует в самой России три ключевых игрока - Ельцин, Черномырдин и Лужков. Сам Ельцин, который несмотря ни на какие свои заявления, если позволит физическое состояние, изыщет возможности для продолжения политической карьеры. Но его рейтинг в течение всего года держался на уровне 6-7%, а после “книжного скандала” упал до 4%.

Еще сравнительно недавно можно было говорить о вполне самостоятельных планах на власть А.Чубайса, твердо решившего начать собственную избирательную кампанию, а точнее - войну против всех одновременно. Для нее он сконцентрировал ресурсы в руках известного банка, и начал активную перестройку своего информационного ресурса (обновление и ужесточение пропагандистской составляющей на ручном РТР, получившее финансовую поддержку того же банка, предполагавшаяся борьба за ОРТ), крупный заказ на раскрутку своего имиджа известной политмейкерской фирме - Фонду эффективной политики, в свое время обеспечившему весьма эффективное массовое “промывание мозгов” в 1996 г. Рейтинг Чубайса, сам по себе запредельно низкий, чуть-чуть рос с весны до конца осени (с 3% до 5%), но история с книжным скандалом (а еще ранее и взаимосвязанно - ссора с Березовским и Гусинским) поставила крест не только на нем самом как претенденте в российские диктаторы, но и вообще на либерально-радикальном направлении стратегического развития.

Черномырдин получил свой шанс благодаря активной стратегии А.Чубайса, что позволило премьеру добиться весьма значительной консолидации вокруг себя “партии власти” с самым широким диапазоном из числа недовольных Чубайсом представителей элиты. Рейтинг Черномырдина тем не менее был и оставался на низком уровне - чуть выше, чем у Чубайса - и ни разу не превышал 5%. Впрочем, по мнению таких аналитиков как И.Бунин, верящих во всемогущество информационных технологий, это и не столь важно.

После резкого падения авторитета еще недавних харизматических лидеров общественного мнения - Лебедя и Немцова, Лужков на сегодняшний день имеет самый высокий в стране рейтинг политического доверия (так называемый “мягкий рейтинг”). По данным последнего опроса РНИСиНП, ему доверяет 56.2% русских, и не доверяет - 21.6%. Кроме Лужкова, положительный баланс имел в сентябре только Немцов. но к концу осени и он “перешел в минуса”. Сегодня у него соотношение положительных и отрицательных оценок - 32.7 против 38.4%. На грани положительного и отрицательного баланса находится Явлинский, а также Лебедь, у которого отрицательные оценки впервые превысили на 4.3% положительные в сентябре, а к ноябрю разрыв вырос до 12,9% - не в пользу Лебедя, естественно.

Современная политическая ситуация в России противоречиво сказалась на позициях и перспективах московского мэра Лужкова. Как бы слегка “уйдя в тень” после лета 1996 года, когда он добился во время параллельной с президентской избирательной кампании одного из лучших в России результатов, а также внес немалый вклад в успех и ельцинской кампании, он оказался в жесткой оппозиции “правительству молодых реформаторов”. Лужков - один из очевидных кандидатов в общероссийские лидеры в случае ухода с политической сцены Ельцина. Однако ряд особенностей его нынешнего положения внутри общероссийского делового и политического истеблишмента делает его шансы достаточно проблематичными. Как отмечает А.Степанов в “НГ” от 24.09., “он слишком брутален и слишком непримирим...”. Юбилейные торжества в начале сентября, поразившие российского обывателя своей помпезностью и организационным размахом, стали своего рода стартовым трамплином для избирательной кампании московского мэра. Между тем, уже в конце сентября, когда прошло чисто эмоциональное восприятие юбилея, стали известны данные социологических опросов, выяснилось, что их политический результат скорее может быть поставлен мэру в “минус”, а не в “плюс”. Более или менее однозначная поддержка юбилейному размаху выявилась только у москвичей, а оценка в других районах была скорее отрицательной. Своего рода “пир во время чумы”.

Понятно в этой связи, что для целого ряда сформировавшихся внутри политической и деловой элиты субъектов, Лужков является куда более нежелательным кандидатов в президенты, чем “полумифические” лидеры общественного мнения - Зюганов, Лебедь или Немцов, не располагающие мощными организационными и финансовыми ресурсами и скорее способные выполнять роль “прикрытия” чьих-то чужих планов и интересов. За Лужковым стоит команда, которая, как показали юбилейные торжества, да и не только они, способны на организационные “сверхусилия”. Это команда “политических и экономических хищников”, способных уничтожить и подавить, в случае прихода к политической власти, множество других, сегодня влиятельных субъектов. А к непримиримым врагам Лужкова можно отнести не только резко ослабленного событиями ноября Чубайса и его окружение, но и виднейших представителей “семибанкирщины”, в свою очередь, занятых выяснением отношений с тем же Чубайсом.

В случае выхода во второй тур президентских выборов, Лужков проигрывает Немцову (25:32%), но выигрывает у Зюганова (37:29%), а также Лебедя (36:23%). Все это говорит о большом электоральном резерве Лужкова, большем, нежели у других кандидатах.

Электорат Лужкова отличается большой гибкостью - его рейтинг приблизительно одинаков во всех участках политического спектра, то есть на сегодня это единственный политик, в отношении которого ни у одной крупной электоральной группы не существует политической идиосинкразии. На руку Лужкову и тенденция неуклонного снижения электоральных позиций Немцова, с которым много пересечений и имиджевых, и электоральных.

Чтобы стать президентом, Лужкову недостаточно имеющихся на сегодняшний день в его распоряжении ресурсов. В условиях нынешнего политического климата в стране, где господствует вязкая политика кабинетных интриг, а роль “улицы” сведена на нет, больше шансов у более гибких политиков - сходящей когорты - типа Черномырдина и Ельцина и возможно Строева. У Лужкова больше шансов при лобовом столкновении, потере Кремлем рычагов управления страной. Только в этом случае политическая элита предпочтет “спрятаться” от народа за спиной дееспособного Лужкова, забыв разногласия.

Тем более, что высокий рейтинг доверия Лужкову с трудом переплавляется в президентский рейтинг. Лужкова все-таки воспринимают в первую очередь как хозяйственника, условно говоря, способного обеспечить завоз капусты, а не как президента. До сентября он занимал четвертую позицию, примерно с 8-10% значительно отставая от ведущей тройки Немцов-Зюганов-Лебедь (разные центры давали разную последовательность внутри этой тройки).

Так или иначе, очевиден спрос на лидеров, противостоящих как режиму, так и традиционной оппозиции. Стабилизации жизненного уклада требуется и новый лидер, олицетворяющий парадигму “стабильность - развитие”. В условиях, когда авторитет политических партий продолжает стремительно падать, инициатива перешла к лидерам практического плана, в первую очередь, сильным регионалам. Возможно, кто-то из них, кроме уж слишком активного Лужкова, сможет заявить о себе как политике с федеральным потенциалом. Время решающих “разборок” приближается.

И, наконец, еще о нескольких проявивших себя тенденциях. К сожалению, все меньше ожиданий связывает общество с процессами постсоветской интеграции, а поддержка идеи Российско-Белорусского союза, ставшей предметом бесчисленных спекуляций СМИ, в очередной раз снизилась (с весны от 63.9% до 54.3%). Одновременно, увеличилось число тех, кто готов поддержать идею полной независимости “Чечни” без всяких условий (до 45.6%). Антигосударственнические тенденции набирают силу.

Состояние “нового застоя”, о котором мы писали в начале статьи, может завершиться как распадом общества и возникновением несвязных “точек консолидации”, так и созданием режима мобилизационного типа. Весь вопрос в том, в каком направлении будет происходить процесс формирования новой постсоветской идентичности. Сегодня на уровне парадных ценностей и идеологических мифов общество ближе к консолидации, чем четыре года назад. Однако эти предпосылки остаются не наполненными социальной энергетикой, что и обуславливает видимую безсубъектность. В рамках сложившихся “правил игры” эта безсубъектность может продолжаться сколь угодно долго. “Новый застой” может быть преодолен либо на пути прорыва в самоорганизации общества и формирования субъектности “снизу”, либо на пути последовательного авторитаризма, способного подмять под себя и сломить сопротивление множества “групп интересов”. Ни на то, ни на другое ресурсов (политических и социальных) пока не хватает. По крайней мере, никто из сформировавшейся “обоймы” политических лидеров и ведущих партий явно не в состоянии изменить правила игры и будет вынужден балансировать в условиях “старой” субъектности. Соответственно, тенденция распада, скорее всего, будет продолжаться.