Журнал «Золотой Лев» № 127-128 - издание русской
консервативной мысли
А.Н. Савельев
Проклятье революции
Революция ослепила русский народ,
но это всё ещё был исполин –
незрячий, но могучий творец
исторических судеб.
Отчего погибла Российская Империя? На этот вопрос отвечают
либо томами исторических исследований, либо каким-то отдельным особенно
приглянувшимся доводом, либо простым и ясным: «Божиим
попущением за отступление от веры». После этих ответов следует еще больше
вопросов, среди которых главный: почему на месте империи Белого Царя возникла
империя Красного Тирана? Почему Империя все же до конца не умерла, а скрылась
под названием Советский Союз? Почему после разрушения СССР из-под этой оболочки
освободилась не Империя, а коррупционная «вертикаль», дополненная дезориентированной
«горизонталью» народа, лишенного исторического самосознания? Ушла ли Империя
навеки? Если да, то почему мы все еще говорим о ней, почему немало тех, кто
мечтает об Империи и проклинает разрушившую ее революцию?
Память о революции – это не просто следствие передачи
исторической информации. В советские времена была идеология. Постановочные
кадры штурма Зимнего были символическим достоянием режима, наряду с другими
символами – бородачами-основоположниками марксизма, красными звездами над
Кремлем, мавзолеем и проч. Многие эти символы, уже без трепета и любопытства
воспринимаемые молодыми поколениями, все еще напоминают: проклятье революции
действует. Официальная идеология не обращается к символам революционной эпохи,
пафосу ее лозунгов и идеологии, но красные звезды всё еще над Кремлем, мумия
Ленина – на Красной площади, её именем названы проспекты почти в каждом русском
городе.
Сын за отца не отвечает. Это правило состоятельно только в
том случае, если сын не продолжает преступления отца. Историческая
ответственность последующих поколений народа по отношению к предыдущим
очевидна. Если постыдные и преступные деяния не осознаны и не осуждены, клеймо
позора переходит из поколения в поколение. Именно это и происходит с русским
народом.
Грех измены будет преследовать наш народ позором и нищетой.
Вздорные представления о революции начала ХХ века оборачиваются вздорными
представлениями о настоящем и будущем России в XXI веке. Поэтому у либеральных
«реформ» будет не меньше жертв, чем у гражданской войны. Мы в год теряем в численности
населения столько же, сколько теряли в братоубийственной бойне. Только
гражданская война кончилась в три года, а самоуничтожение нашего народа
продолжается полтора десятка лета при «демократах», начавшись тихо и незаметно
ещё в 70-е годы ХХ века.
История свершается не только в мыслительных схемах, которыми
мы постфактум пытаемся её объяснять, чтобы облегчить понимание, но и в судьбах
людей. В переворотах 1917 года главным были вовсе не партийные дрязги, не
митинги и прокламации, не штурм Зимнего, которого, можно сказать, и не было.
Персонификация истории, краха Империи заключается в отречении и аресте Николая
II, в зверском убийстве его и его семьи. Превращение этой трагедии в
исторический анекдот – не просто ошибка. Это упущение нити, которая дана нам
для понимания истории и применения этого понимания к современности.
Солоневич писал о Николае II:
«Он не был сильным человеком. У него не
хватило сил, чтобы выкинуть из своего дворца Гришку Распутина и этим самым обречь
на смерть своего единственного сына, и не хватило сил для того, чтобы стукнуть
кулаком по столу и повесить несколько тысяч человек, - как это в свое время
сделал Петр Великий («что ни зубец - висит стрелец»), не хватило сил для того,
чтобы в страшные решающие дни конца февраля 1917 года вернуться на фронт, стать
лично во главе любой дивизии - любая дивизия под личным водительством Царя
пошла бы на что угодно - и от петербургской швали оставить только рожки да
ножки. Да, сил не хватило. Но все-таки — Император Николай Второй был плохим
монархом не потому, что он был плохим монархом, а потому, что мы были плохими монархистами.
Он был для нас - слишком большим джентльменом». «Я не хочу впадать в елейный тон,
в котором принято говорить о Николае Втором, - но все же я думаю, что если он
не был самым сильным политиком последних десятилетий России - то самым умным и
самым честным он все-таки был. Может быть, - слишком честным для политики. Что
стоило ему - приказать повесить убийц Распутина? А из них никто, в сущности,
никакому наказанию не подвергся». «Николая Второго - затравили. Затравила
пресса, евреи, светские дамы, отчасти и Дума. Но на своем посту он держался до
конца. До того момента, когда все его бросили, когда клевета о царице-шпионке и
о царице любовнице Распутина прошла и по фронтам, и по тылам, оформилась на
трибуне Государственной Думы...» «Можно сказать, что Ее Величество Сплетня
одолела Его Величество Царя. Царь - заплатил своей жизнью. Россия заплатила
двадцатью годами тягчайших страданий - но сплетня продолжает свое победное
шествие».
Травля продолжается и сегодня. Не только издевательским
ритуалом с «екатеринбургскими останками» и открытием «новых екатеринбургских
останков», но и прежним действием Сплетни о русской истории, самая
отвратительная сторона которой – домыслы на счет личности и исторической миссии
Николая II, канонизированного Церковью, но по-прежнему представленному в
массовом сознании оскорбительными характеристиками. Это клеймо позора на нашем
народе, который не разбирает грани между добром и злом, не отделяет преступника
от жертвы, не видит разницы между трагедией и фарсом. Историческая память таким
образом лишается созидательной функции и действует как проклятье, которым мы сводим
свою собственную страну в могилу, свой собственный народ – к ничтожному,
рабскому состоянию.
Немногим сегодня видится канун нового разгрома России. И
только вдумчивые аналитики или чувствительные к неуловимым общественным веяниям
прозорливцы говорят: мы на краю гибели. И проводят прямую аналогию между нашими
днями и кануном переворота октября 1917. Хотя не нужно особенной прозорливости,
чтобы видеть, что страной сегодня правят последователи февраля 1917 –
временщики, организаторы и соучастники недавнего краха нашего государства, в
результате которого погиб государствостроительный
труд нескольких веков. Они так же создают соблазн для революционного буйства –
после Февраля через краткий переходной период наступает Октябрь. Только теперь
движущей силой бунта будут не маргиналы сельского и городского пролетариата, а
этнические бандформирования, которые и теперь частью бюрократии активно
используются для организации криминального бизнеса и противодействия
становлению русского общественного движения.
Проклятье революции для нерусских народов России состоит в
безосновательных претензиях на собственную государственность и на уравнивание с
русским народом. Получая поддержку своих чаяний со стороны беспочвенной
бюрократии, этнические кланы препятствуют развитию в России общества, которое
может быть только русским. Страна вместо объединения вокруг ценностей Русской
цивилизация разделена административными и этническими границами, нарастающий
день ото дня враждой и ненавистью. Низведение русских до этнографической
общности, которое кажется бюрократии следствием равенства гражданских прав, на
самом деле лишает Россию собственного лица и создает условия для межэтнической
войны – равные претендуют на равное, не будучи в силах сравнивать материальное
и духовное состояние, постоянно претендуя на большее.
Иван Ильин предупреждал об опасности «федерализации» в постсовесткий период:
«Расчленители России...
желают, чтобы "российские народности" не считались больше с
существованием единого русского народа и государства, а воспользовались послебольшевистской смутой для осуществления всеобщего
произвола и распада - на основании ложно понятой доктрины "общественного
договора"».
В этом расчленении страны и народа активно соучаствуют
интересы глобальной олигархии.
«Иностранцы всех стран, иноверцы всех вер,
иноплеменники всех языков - заинтересованы в том, чтобы мы учли их интересы,
замышляя будущую Россию и строя ее; чтобы мы согласились оценивать русское
прошлое - их мерилами, их незнанием, их ненавистью и их страхом; чтобы мы
приняли и выдали их пользы и нужды за интересы самой России, чтобы мы протащили
тайною или явною контрабандою их выгоды, их расчеты, их вожделения и симпатии в
ту душевную и государственную лабораторию, где готовится будущая Россия, где слагаются
ее очертания».
Под русской революцией часто понимают миллионы русских
мужиков с винтовками, которые прогнали или перебили «мироедов» - прежние имущие
слои. Одним это кажется прогрессивным достижением, следствием прозрения масс;
другим – страшным русским бунтом, затмением русского самосознания. Но помимо
мужиков с винтовками революцию наводняют иные типажи – вчерашние студенты,
праздные сынки дворян, не приставленные к делу и не желающие каждодневно
трудиться «разночинцы». Именно из этого слоя выделилась «ленинская гвардия»,
впоследствии перебитая иной волной революции – поднявшимся народом, который,
чтобы ни говорили, из Второй мировой войны вышел победителем. Революция ослепила
русский народ, но это все еще был исполин – незрячий, но могучий творец исторических
судеб. Пока жива была в нем память о себе самом, он продолжал побеждать – наощупь, с огромными потерями. Пока живы были поколения, родившиеся
в русских избах под образами православных святых, они побеждали. Но после великой
Победы 1945 года эти поколения сошли на нет, а на смену им объявились
воспитанники революции – её выдумок о России, её чудовищной неправды об
Империи, её заносчивости в насаждении новых «истин», которые стали замещением
традиционных ценностей, исконной русской веры. Кухаркины дети социалистической
революции до сих пор управляют нашей страной, до сих пор не знают цены русской
традиции, опыта русской истории. Пока народ тих, они насаждают полицейщину;
когда народ взбаламучен – они возглавляют погромные толпы.
Что греха таить, современные русские, даже те, кто исправно
ходит в церковь, всё ещё остаются «проклятьем заклейменным» народом «голодных и
рабов». В нашем народе доминируют чувства недокормленности
и несвободы. Они делают народ вялым, покорным бесстыдной бюрократии. Народ не
творит свою историю, а ждет шанса, когда власть пошатнется, когда во всё горло
закричат новые революционные мессии. Вот тогда народ вновь встрепенется для
бессмысленного и на этот раз уж совсем распоследнего
бунта за шаг до небытия. В этом смысле революция продолжается до своего полного
изживания.
Что же снимет проклятие революции, вернет России достойное
бытие, связанное с её тысячелетней историей? Может ли произойти такое
«восстание масс», которое не разрушит, а восстановит связь времён? За каким
вождём пойдут русские в свой, быть может последний, поход? До каких пор «верхи»
будут не в состоянии управлять страной или понимать под управлением только
грабеж? До каких пор «низы» будут отказываться признавать нормальной ту жизнь,
которой они живут повседневно, и при этом будут раболепно сносить беспощадные
реформы?
Рецепт русского избавления от революционного греха
формулируется сам собой на наших глазах. Этот рецепт состоит в замещении
социальной революции, которая неизбежна как восстание против олигархии, в
революцию национальную, которая с той же неизбежностью прекратит всякий бунт,
ликвидировав вместе с олигархией также и все поводы к возбуждению страстей.
Национальная революция освободит русского человека от подавления чиновником и
накормит его, вернув украденное олигархией национальное достояние. Все начнётся
и закончится в считанные месяцы. Революция прекратится и утвердится нормальная
человеческая жизнь – жизнь народа в своем русском государстве при русской
власти.
Сайт Савельева,
26.09.2007