Журнал «Золотой Лев» № 127-128 - издание русской
консервативной мысли
М.Г. Делягин,
директор Института проблем
глобализации, д.э.н.
Основы русской миграционной политики[1]
Повышение роли творческого труда стимулирует миграцию
Под глобализацией обычно понимают качественное упрощение
процесса коммуникации в результате появления качественно новых информационных
технологий. То, что можно получить любую информацию без затрат времени и денег,
можно перевести почти любую сумму денег из почти любой точки мира в другую тоже
без затрат времени и сил.
Однако те же самые технологии, которые обеспечивают
упрощение коммуникаций, имеют еще одну очень важную особенность, которую все
почему-то забывают. Наиболее рентабельным из общедоступных видов бизнеса в
результате распространения этих технологий, наиболее массовым и значительным
видом бизнеса становится формирование человеческого сознания. Идет огромная
революция, которая до сих пор не осознана, хотя с ее начала прошло уже более 15
лет. Это создает колоссальные возможности и колоссальные угрозы, однако вопросы
воздействия новых технологий на формирование общественного сознания, общественные
отношения нашей темы практически не касаются. Поэтому я только обозначаю этот
вопрос.
В рамках рассматриваемой темы важно то, что качественно
новые технологии, которые распространяются сейчас и которые являются основой
глобализации, создают очень четко и жестко разделение труда на творческий и
нетворческий. В творческом труде существует монополия продавца. Он, как
правило, редок, способность к нему распространена не слишком широко, и в силу
этого продавец обладает безусловным рыночным преимуществом перед покупателем. В
нетворческом труде все строго наоборот: покупатель, то есть работодатель, по
сходным причинам (он сам, в определенном смысле слова, является носителем способности
к творческому труду) обладает абсолютным преимуществом над продавцом.
В результате возникает очень существенный и расширяющийся
разрыв уровня оплат. Ситуацию дополняет то, что к творчеству способны далеко не
все, независимо от уровня образования. Кроме того, количество творческих
рабочих мест в каждый момент времени объективно ограничено. В результате
основная часть развитых обществ оказывается запертой в нетворческих сферах
труда, которые на фоне творческих сфер и в силу меняющейся в обществе мотивации
становятся непривлекательными.
Растущая часть относительно благополучных обществ
предпочитает вести свободный, творческий образ жизни, занимаясь саморазвитием
или симулируя саморазвитие. Это часто связано с жизнью на пособие в той или
иной степени или на нерегулярные заработки. В развитых обществах хватает
мощности систем социальной помощи для того, чтобы основную часть своих людей,
которые не хотят заниматься нетворческим трудом, а хотят вести свободный образ
жизни, так или иначе, спонсировать. В результате не только нетворческий труд
оказывается непривлекательным, но и заниматься им становится, строго говоря,
некому.
В силу этого развитые общества вынуждены привлекать
мигрантов, обладающих иной трудовой мотивацией и поэтому согласных почти на
любую работу. При этом в силу требуемого отличия трудовой мотивации это объективно
представители иной культуры, что создает значительные трудности для социальной
адаптации. Это явление относится только к благополучным обществам. У нас
такая проблема тоже есть, особенно в местах компактного проживания
интеллигенции и тех, кто ей подражает, но ключевой и повсеместной она не является.
Глобальная дестабилизация
Вторая причина массовой миграции, как в развитые страны,
так и в Россию, - растущее неблагополучие окружающего мира. Дело в том, что
одним из следствий глобализации стало предельное ужесточение конкуренции,
которая ведется, по сути дела, «на уничтожение». В результате огромная
часть мира, примерно 2/3 человечества лишены всяких возможностей нормального
развития.
С одной стороны, глобальные средства массовой коммуникации
навязывают и пропагандируют символы и ценности западного общества потребления,
а с другой стороны, глобальная конкуренция, которая ожесточается и превращается
в орудие уничтожения слабых обществ, лишает значительную часть человечества даже
слабой надежды иметь когда-нибудь такой уровень жизни, который доводит до них
глобальная реклама.
В результате люди в неразвитых обществах начинают очень
четко понимать, что, что бы они ни делали, как бы они ни выворачивались
наизнанку, они никогда на своей земле не смогут жить так, как они должны жить с
точки зрения глобальных ценностей и глобальных стандартов. Это ключевое
противоречие современности, которое среди прочего ведет к колоссальному росту
напряженности в мире.
С одной стороны, эта напряженность выплескивается через
международный терроризм и сопутствующие ему явления, с другой – стимулирует
миграцию в развитые страны, которая сносит все преграды, особенно в тех
случаях, когда эти страны имеют относительно цивилизованную законодательную
систему и склонны к политкорректности.
Специфические причины миграции в Россию
Руководство демократической России[2]
бросило на произвол судьбы все постсоветское пространство, да и все слабые в
социально-экономическом отношении регионы самой России.
Результат – поистине ужасная картина: на всем постсоветском
пространстве нет ни одного государства, способного к гармоничному
самостоятельному развитию. Может быть, к самостоятельному развитию способна
Россия, но даже наша страна этого еще отнюдь не доказала. Возможно, к
самостоятельному развитию способен Казахстан, что он вроде бы пока относительно
успешно доказывает. Однако даже Украина не может существовать самостоятельно,
поскольку не может длительное время закупать энергоносители по мировым ценам: у
нее для этого просто нет ресурсов и никогда не будет.
Таким образом, все постсоветское пространство представляет
собой территорию, неспособную к самостоятельному развитию. Запад смог взять под
свою ответственность только Прибалтику. Вся остальная часть постсоветского
пространства, известная под псевдонимом «СНГ» – это зона социального бедствия в
той или иной степени. Естественно, что люди бегут от невыносимых условий жизни
в относительно более обеспеченные регионы, ориентируясь не только на уровень
жизни, но и на культурную близость.
Для постсоветского пространства это Россия.
Это же относится к Северному Кавказу: там произошла такая
же или даже еще более глубокая социальная катастрофа, в ряде регионов там
просто разрушено общество, оттуда вытесняются русские (причем в ряде регионов,
по-видимому, этническая чистка практически завершена, а в Адыгее, где
«титульная нация» составляет менее четверти, например, она, как можно понять,
только начинается), а затем бежит и «титульное» население. Одна из причин
миграции – классическое аграрное перенаселение.
Отдельным источником миграции в Россию является Китай, в
котором по различным оценкам, с использованием различных критериев,
насчитывается от 120 до 280 миллионов безработных, которые не могут найти
работы, приемлемой даже по китайским меркам. Наше счастье, что только ничтожная
часть этих людей бросается на север.
Однако нельзя забывать и того, что в Китае происходит
катастрофическая деградация окружающей среды. По оценкам китайских
экологов, природа Китая может выдержать только 1 миллиард человек. У них уже
сейчас по официальным данным на 30% больше, а в реальности, по-видимому, больше
раза в полтора. Существуют оценки, что при превышением численности населения
уровня в 1,8 млрд.чел. практически на всей территории Китая неизбежна
экологическая катастрофа.
Наконец, есть и третий, очень серьезный фактор китайской
миграции. В результате длительного ограничения рождаемости в сочетании со
специфической китайской культурой, по которой рождение девочки считается чуть
ли не несчастьем, у них уже много лет на 100 девочек рождается не 106
мальчиков, как это заложено биологией человеческого организма, а по минимальным
оценкам – 125. В результате через 10 лет в Китае будет не менее 30 миллионов
мужчин, которые в принципе не смогут завести семью на территории Китая. В
основном граждане Китая решают эту проблему через миграцию в другие страны, и
китайское правительство, надо отдать ему должное, последние лет шесть активно
стимулирует такую миграцию.
В России в принципе отсутствует сколь-нибудь достоверная
статистика о количестве внешних мигрантов на ее территории. Достаточно
вспомнить, как менялось количество приезжих из Грузии: до начала антигрузинской
кампании говорили, что их буквально 100 тысяч человек, а в ее ходе показатели
менее 1 млн. чел. не назывались. По ряду оценок, население Москвы составляет
примерно 14 миллионов человек, из которых 1 миллион – азербайджанцы.
Официальные оценки численности китайцев на территории
России наводят на мысль, что соответствующие научные и государственные
структуры финансируются самими китайцами.
Так, некоторые русские аналитики после переписи населения официально и публично
заявляли, что никакой «китайской угрозы» в России нет, потому что перепись
населения 2002 года показала, что на территории России всего живет 30 тысяч
китайцев. Большинство специалистов знает, как проводилась эта перепись и каково
качество ее материалов (в частности, выявилось чуть ли четверть миллиона
человек, называвших себя русскими и при этом указывавших, что не владеет
русским языком), - однако даже по данным этой переписи на территории России
живет 300 тысяч китайцев. Собственно китайские аналитики охотно соглашаются с
тем, что на территории России единовременно находится 2 миллиона китайцев, и
готовы неохотно обсуждать вопрос о 3 миллионах.
Однако все эти оценки и обсуждения относятся к 2004 году,
до пятикратного – со 100 до 500 тыс. чел в год – увеличения квоты на въезд
китайской рабочей силы в Россию.
Социальные проблемы стихийной миграции
Главная проблема нерегулируемой, стихийной миграции,
безусловно, носит социальный характер.
Прежде всего, возникает очень сильная межнациональная
напряженность. И главный фактор этой напряженности – это этническая
преступность.
Люди различных национальностей обладают различными
культурами, и культура определяет все сферы поведения человека. Люди разных
культур по-разному ходят, по-разному разговаривают, по-разному ведут себя в
разных ситуациях, в том числе они по-разному занимаются преступной
деятельностью. В такой демократической стране, как США, в ФБР существуют специальные
отделы, которые специализируются на различных видах этнической преступности.
Там есть отдел русской преступности, и даже есть специальный отдел по
пуэрто-риканской преступности, хотя ее специфика мало кому известно за
пределами США. Связана такая узкая специализация с тем, что разные
этнические группировки в силу культурных различий по-разному занимаются
преступной деятельностью.
В России до недавнего времени по этому поводу официально
существовало два базовых тезиса. Первый – преступник не имеет национальности.
Второй – любое упоминание об этнической преступности есть русский фашизм, даже
если это упоминание допускает представитель другой нации. В результате
государство, даже если бы оно желало, не имело возможности учитывать этническую
специфику организованной преступности, что означало ее почти абсолютную
безнаказанность.
Понятно, что наглядная и долговременная безнаказанность
этнической преступности создает колоссальную напряженность в межнациональных
отношениях.
Вторая специфическая особенность России, накладывающая
серьезный отпечаток на процессы миграции, - коррумпированность государственной
власти. Возникает ощущение, что в ряде крупных городов часть правоохранительных
органов просто «на корню» скупается соответствующими этническими кланами. Это
означает высокую степень безнаказанности мелкой этнической преступности и также
очень серьезно обостряет «дружбу народов».
Массовая миграция создает серьезную проблему образа жизни.
Понятно, что представители разных культур имеют разные привычки и разные традиции.
Некоторые мигранты просто не знают, что нужно адаптироваться, приспосабливаться
к окружающему миру, а некоторые, понимая это, тем не менее адаптироваться
просто не в состоянии – по крайней мере, самостоятельно.
При этом важно, что солидарность мигрантов выше, чем у
горожан. Этническая клановость в целом качественно сильнее городской
разрозненности, что ведет к неконкурентоспособности коренных жителей городов в
самых разных ситуациях. В Москве доходит до формирования по сути дела
этнических школ, откуда выбрасываются дети титульной и иных национальностей.
Очень серьезные проблемы наблюдаются на рынке труда. В
экономике происходит колоссальный приток неквалифицированных работников,
которые в прямом смысле слова готовы жить в землянках, работать за обещание 50
рублей в день и тарелку еды. Это означает, помимо прочего, сильнейший удар
по рынку труда. Если нормальный бизнесмен выбирает между почти бесплатной
рабочей силой и местной, то есть рабочими, которые хотят что-то реальное
зарабатывать, он, разумеется, выбирает почти бесплатную рабочую силу, то есть
мигрантов.
В результате местные рабочие оказываются без заработка и
начинают спиваться. Ситуация усугубляется тем, что им очень внятно и громко
начинают объяснять, что они бездельники, тунеядцы, потому что вы не хотят
работать на тех условиях, на которых работают трудолюбивые мигранты. Мы уже
очень громко слышим в Москве голоса о том, что русские в принципе не способны
работать в торговле, хотя очень хорошо помним и знаем, что это полный бред.
В Тверской области, которая была выбрана в качестве одного
из полигонов для по сути дела неконтролируемой миграции, дело доходило до
столкновений: в некоторых поселках местные жители задолго до Кондопоги и
Сальска выгоняли мигрантов, согласных на любую работу.
По сути дела на рынках неквалифицированного и
малоквалифицированного труда России происходит этническая чистка, стихийно
осуществляемая мигрантами и их объединениями. В силу того, что клановая
солидарность сильнее городской раздробленности, мы видим монополизацию ряда
рынков по этническому признаку, которая достаточно сильно бьет и по
повседневной жизни, и по нервам, по восприятию окружающих. При этом
формирование этнического бизнеса происходит далеко не только в самых примитивных
сферах типа торговли. У нас уже, насколько можно понять, есть нефтяные
компании, сформированные по этническому признаку, у нас есть строительные
компании, у нас есть компании в области пищевой и алкогольной промышленности,
куда человеку «не той» национальности попасть очень сложно, а если он туда
попадает, то он чувствует себя там очень неуютно. Это реальная проблема
сегодняшней России.
Кроме того, происходит очень резкое ограничение
возможностей повышения общественного статуса – так называемых «социальных
лифтов». В современном русском обществе и так практически заморожена возможность
делать карьеру, возможность подниматься по социальной лестнице, однако
этнический бизнес создает этому дополнительные ограничения. Это весьма
негативно влияет на эмоциональное состояние общества: молодыми людьми,
лишенными всяких приемлемых перспектив и сознающими это, можно легко манипулировать,
направляя их по сути дела на любые действия.
Еще одно важное следствие неконтролируемой миграции лежит в
моральном плане: это одичание общества. Когда на нас работают таджики,
получающие в день миску еды, не имеющие никаких прав, живущие в нечеловеческих
условиях, - вообще-то это называется рабовладение. Таким образом, мы
сегодня, в современной России живем даже не в феодальном, а в рабовладельческом
обществе. Наше даже молчаливое согласие с этим влияет на нас самих
исключительно сильно. По сути дела, мы морально перерождаемся.
К этому добавляется клановая система общественного
устройства со всеми вытекающими отсюда социальными последствиями. Еще десять
лет назад клановость казалась чем-то странным, новым и ненормальным, - по
крайней мере, в Москве. Сегодня же это норма жизни. Когда человек приходит
куда-то, его спрашивают, из какой он группы, кому он друг, иногда даже из
какого рода, из какого места и так далее.
Все это ведет к отчуждению, выталкиванию и эмиграции
наиболее цивилизованной и, соответственно, активной части общества, не
приемлющей подобные порядки. Такая эмиграция, вымывая из России и без того
слабый цивилизованный слой, наносит нашему обществу колоссальный ущерб. Если
раньше русскоязычные бежали с Северного Кавказа, то сейчас они уже просто
убегают за границу. Многие люди, в том числе русские, уезжают за границу
даже из Москвы, решая, что им лучше быть чужими за границей, чем чужими – в том
числе и в культурном, и в этническом, и в цивилизационном плане – в собственном
городе.
Экономические проблемы стихийной миграции
Главная экономическая проблема, порождаемая
неконтролируемой миграцией, - ускорение падения трудовой мотивации из-за
описанной выше «порчи» рынка труда.
Очень важна также примитивизация производства,
вызванная массовым использованием бесплатной рабочей силы, в принципе не
способной ни на какие сложные операции. Это уже касается вопросов технологической
безопасности. Маленький пример: когда произошла трагедия в «Трансвааль-парке»,
одновременно в Москве, по официальной версии, - «из-за перепада температур» -
рухнула крыша автостоянки. На фоне Трансвааль-парка это не заметил никто,
однако подобное разрушение крыши означает грубейшие нарушения всех строительных
норм.
Причина проста: сейчас дома строятся по западным
технологиям, подразумевающим наличие квалифицированных и обученных рабочих, а
не рабов, не умеющих читать и потому в принципе не могущих соблюдать никакую
технологию. Многие высотные здания в Москве представляются поэтому просто
опасными.
Однако неквалифицированность рабочей силы ставит под вопрос
и более масштабные проекты, чем высотное московское жилье. Прежде всего, это
Тихоокеанский нефтепровод, тысяча километров которого должна пройти по
сейсмоопасной территории. Официальные разъяснения о том, что при строительстве
мы возьмем у японцев самые передовые технологии, которые позволят решить эту
проблему, выглядят не убедительно, так как для современных сложных технологий
нужны не только инженеры, но и квалифицированные рабочие. В противном случае
вопрос техногенной катастрофы является вопросом времени.
Таким образом, массовое использование
неквалифицированной рабочей силы и, как следствие, разрушение рынка труда уже
сегодня является серьезным ограничителем экономического развития страны.
Из-за ускоренного разрушения квалифицированной рабочей силы, которое является
прямым следствием неконтролируемой миграции, мы теряем некоторые вполне
реальные еще недавно геополитические возможности.
Помимо описанных, существует большое количество серьезных и
широко обсуждаемых экономических проблем, также связанных с неконтролируемой
миграцией. В первую очередь это браконьерство и отток капиталов, в том числе в
виде природных ресурсов. Правда, необходимо отметить: примерно то же, что происходит
в регионах России, граничащих с Китаем, происходит и в регионах, граничащих с
Финляндией и Японией. Дело, таким образом, не столько в миграции, сколько в
безумстве российской бюрократии.
Широко обсуждаемыми экономическими проблемами, связанными с
мигрантами, являются неуплата налогов и общая криминализация бизнеса. Понятно,
что значительная часть иммигрантов крайне не любит платить налоги – просто
из-за незащищенности и страха, что вслед за налоговиками к ним придут все остальные
бюрократы.
Это влияет и на представителей легального, «коренного»
бизнеса: сталкиваясь с конкуренцией нелегальных иммигрантов, он вынужден либо
также экономить на налогах, либо терпеть поражение и уходить с соответствующего
рынка.
Однако практически никто не обсуждает такую экономическую
проблему, особенно характерную для китайцев, как параллельный бизнес, который
полностью скрыт от постороннего взгляда и абсолютно не виден «со стороны». По
имеющимся оценкам, в Москве действует 4 подпольных китайских банка, в Приморском
крае, – как минимум, столько же. Еще один работает в Иркутске, а сколько их
всего действует на территории России, не знает никто.
Проблема не в том, что этот бизнес не платит налоги, а в
том, что он живет абсолютно по своим и не известным принимающему его обществу
правилам. И его поведение, как экономическое, так и политическое в тех или иных
ситуациях в принципе нельзя спрогнозировать - при том, что его масштабы уже
позволяют ему влиять не только на экономическую, но и на политическую жизнь
страны.
Политические проблемы неконтролируемой миграции
Угроза политического влияния параллельного этнического
бизнеса пока существует скорее в перспективе.
Однако клановость и централизованная коррупция уже сегодня
разъедают власть, ставят государство под контроль этнических групп, некоторые
из которых, насколько можно понять, контролируют весьма существенные блоки
государственной власти – и не только в
коммерческих, но и в политических целях.
Ряд выборов в русских регионах показал, что диаспоры
являются очень эффективным инструментом управляемой демократии, - однако
они, по крайней мере, некоторые из них могут выполнять команды не только
российских властей, но и властей стран своего происхождения.
Наконец, существует, пока больше потенциально, опасность
того, что социальные волнения в тех или иных регионах будут подавляться
формированиями милиции, сформированные по этническому принципу. Уже было
несколько эпизодов такого рода. Наиболее известен случай, когда русский и, в
меньшей степени, татарский город Благовещенск в Башкирии был тотально зачищен
башкирской милицией. В Москве в ходе «Русского марша» для разгона сторонников
патриотических движений использовался бурятский ОМОН. Да и президент Чечни
Кадыров вполне серьезно предлагал навести «порядок» в Кондопоге и прилегающих регионах
силами чеченской милиции.
Угроза обострения межнациональных отношений
Изложенное создает угрозу усиления межнациональной вражды.
В уголовных кодексах всех стран мира то, что по-русски называется разжигание
межнациональной розни, считается особо тяжким преступлением, так как эта вражда
является иррациональной. Если коммерческий конфликт можно погасить и снять
переговорами, то межнациональную рознь погасить почти нельзя, на это в самом
лучшем случае потребуются поколения.
Парадоксально, но социологические опросы, самые разные,
которые делают оппозиционно настроенные профессионалы и профессионалы,
настроенные прокремлевски, показывают, что в 2005 году произошел перелом, и в
русском обществе начала расти толерантность в отношении межнациональных
вопросов.
Социологические опросы содержат вопросы двух видов. Первые
вопросы касаются конкретных взаимодействий с различными национальностями,
вызванные бытовыми конфликтами. В этом отношении ситуация продолжает
ухудшаться. Вплоть до того, что когда у нас после «оранжевой» революции была
антиукраинская истерия, 8% населения России всерьез считало, что нужно
ограничить проживание в России украинцев. 8 % - это много, при том, что в
отношении кавказцев и китайцев это испытывают 50% населения.
Но есть другая группа вопросов, раскрывающая отношение
людей к другим национальностям как таковым, безотносительно бытовых конфликтов.
Эти вопросы касаются влияния представителей другой национальности в органах
власти, их роли в истории страны, это касается отношения к евреям и
гастарбайтерам. В 2005 году произошел перелом. Если до этого показатели
ухудшались, то с 2005 началось медленное, но их улучшение, продолжившееся в
2006 году. Это объективное явление.
Однако мы видим серьезные признаки того, что влиятельная
часть правящей бюрократии, действуя по принципу «разделяй и властвуй»,
занимается по сути дела разжиганием межнациональной розни для того, чтобы
сохранить существующие порядки. Мы видим, с одной стороны, истерическую
кампанию по поводу русского фашизма, превратившую слово «фашист» в самое
устойчивое словосочетание в СМИ по отношению к слову «русский». С другой
стороны, мы видим кампании по разжиганию ненависти к другим национальностям –
полякам, грузинам, эстонцам. Доходило до попыток выгнать из страны русских,
которые родились в Грузии и у которых российский паспорт.
Самая большая проблема, помимо миграционных процессов, о
которых сказано выше, - сама сегодняшняя политика части бюрократии, которая
ради решения конкретных, текущих, тактических политических задач совершает
действия, весьма напоминающие разжигание межнациональной розни.
А ведь сохраняются еще и серьезные геополитические вызовы.
Геополитические угрозы, связанные с миграцией
Прежде всего, это угроза утраты Северного Кавказа, который,
по сути, за исключением, может быть, пока еще Адыгеи, уже является другой
страной, там действуют другие законы, там совершенно по-другому организована
жизнь. Да, там ходят рубли, смотрят русское телевидение, зовут Путина
президентом и все еще часто говорят по-русски, но не более того.
Есть угроза утраты Сибири и Дальнего Востока, потому что
если государство еще некоторое время будет продолжать политику отказа от
развития, модернизации этих регионов, Китай в силу объективных потребностей
займет эту территорию, будет происходить усиление этнического бизнеса.
Наконец, имеет место скрытое геополитическое влияние через
диаспоры, в первую очередь китайскую и азербайджанскую, и будет усиливаться
влияние таджикской диаспоры. Было очень сильное политическое влияние грузинской
диаспоры при Шеварнадзе, но Саакашвили сделал большую глупость, на наше счастье
порвав нити, которые использовал Шеварнадзе.
Весьма серьезный характер носят некоторые военные угрозы.
Так, Китай не так давно провел первые в своей истории маневры, в ходе которых
войска целого округа осуществили марш на тысячу километров и после марша с ходу
вступили в бой. Вообще-то такого рода операции не могут проводиться ни против
Тайваня, ни против Индии, ни против США, - ни против кого, кроме России. Есть
утешение, что военные люди – люди специфические, и они отрабатывают все
теоретически возможные сценарии, но все же раньше о таких сценариях Китай не
задумывался и таких учений не проводил никогда.
Прямая и явная угроза связана с перспективой разрушения и
без того хрупкой идентичности русского общества. Она еще не сложилась. Это вещь
более подразумеваемая, чем наличествующая идентичность. Она опирается на
русскую культуру, на воспоминания о советской культуре, и, в основном, связана
с русским языком. Если сейчас будут продолжаться те процессы, которые мы
наблюдаем, эта идентичность будет смыта, не успев сложиться. Россия просто
рассыплется, перестав существовать.
Россия: сходство и отличие от Запада в вопросах миграции
В последние годы в русское общество усиленно внедряется
представление, что в вопросах миграции и демографии мы находимся в абсолютно
одинаковом положении с такими странами, как Франция, Великобритания, Италии,
Германии, - и, раз у нас происходит то же, что у них, нам нечего бояться.
Действительно имеются общие тенденции, прежде всего,
демографический переход, упрощенно, заключающийся в том, что при городской
жизни люди рожают меньше и, соответственно, после массовой миграции из села в
город начинается сокращение населения.
Кроме того, существует общий тип явлений, связанных с
психозом мультикультурализма, политкорректности. Любое упоминание о
недостатках, связанных с этничностью, национальностью, считается табу, - хотя,
закрывая глаза на реальность, вы теряете возможность эту реальность
корректировать. Сторонники политкорректности любят ссылаться на «плавильный
котел», который работал в США, забывая, что он, по крайней мере, без специальных,
целенаправленных усилий, работает только в рамках представителей одной цивилизации.
В частности, США полностью закрыли миграцию из Азии в 1924 году и открыли ее
лишь в конце 1960-х годов. Австралия до 1972 года была страной исключительно
для европейцев: представители Юго-Восточной Азии, арабских стран легальным
путем туда попасть не могли. Когда эти правила были нарушены, и никаких
специальных усилий не предпринималось, «плавильный котел» перестал работать, и
возникли достаточно серьезные проблемы.
В остальном, как представляется, Россия очень серьезно
отличается от развитых стран. Прежде всего, последствиями гайдаровских реформ,
которые до сих пор не только не изжиты, но продолжают сказываться: так, падение
рождаемости в России чрезмерно для обычного демографического перехода. У
нас приходится в среднем 1,33 ребенка на женщину, что существенно меньше, чем в
развитых странах, меньше даже чем в таких странах, как Германия и Япония.
Кроме того, с 1987 по 1993 годы рождаемость упала в 2 раза,
с 18 до 9 детей на 1000 человек. К 2005-2006 году она восстановилась до 10
детей на 1000 человек - при том, что умирает около 16 человек. Это результат
разрушительных, уничтожающих страну либеральных реформ, а никаких не «общих
закономерностей».
Кроме того, в России налицо массовое и острое
неудовлетворенное желание иметь детей. По социологическим исследованиям
центра Левады, средняя русская семья хочет иметь примерно 2,5 ребенка, а имеет
лишь 1,5. На ситуацию влияет и медицинский фактор, существенный, так как
здравоохранение страны и здоровье нации разрушено, особенно в этой сфере. Но
главная причина низкой рождаемости - крайне низкий уровень жизни населения и
тип социальной модели поведения. Если крестьяне будут рожать детей, даже если
сами умирают от голода, то в городах люди, как правило, рожают детей, лишь
когда достигают некоторого базового уровня благосостояния, некоторой
уверенности в завтрашнем дне.
Наконец, есть проблема чудовищной смертности, которой нет
не только в развитых стран, но даже в Африке. Люди, в первую очередь,
трудоспособные мужчины, умирают очень рано. Если рассмотреть причины
смертности, то базовая причина очень проста – утрата смысла жизни. Люди
убивают себя самыми разнообразными способами, когда они не понимают, зачем жить
дальше.
Наконец, важный аспект – разрушение морального здоровья
нации. Число бездомных детей у нас сегодня никто не считал, но по оценкам это
сопоставимо с тем, что было после гражданской войны.
Очень серьезным отличием является стремительность разрушения
традиционного этнического и соответственно культурного баланса общества. Можно
посмотреть на сопоставлении данных переписей 1989 и 2002 годов: при всей
некачественности последней для выявления тенденций ее данные можно
использовать.
Все народы, которые живут в Европейской части России,
потеряли от 10 до 40% своей численности, в том числе русские потеряли 25%, а
украинцы еще больше.
Малые народы Сибири прибавили на 20-40%, но их, кроме
якутов, мало, и это ни на что не повлияло.
Народы Северного Кавказа нарастили численность от30 % до
2-х раз, исключение составили осетины, которые сократили свою численность на
15%.
К этому стоит прибавить китайцев, которых практически не
было в России в 1989 году, и которых очень много сейчас.
И, наконец, есть еще одна исключительно важная вещь, на
которую сейчас практически никто не обращает внимание. В конце 1980-х – начале
1990-х годов произошел чудовищный выезд из страны носителей европейской
культуры. Только в одну из земель Германии из бывшего СССР уехало 2 миллиона человек.
Уехало огромное количество людей, причем наиболее активных и в значительной
степени носителей европейской культуры – евреев, немцев, греков. Сейчас мы
переживаем вторую волну миграции. Когда люди оглядываются вокруг и понимают,
что при таком политическом режиме и при таких повседневных трудностях жить
неохота, и стараются перебраться куда-нибудь, где есть закон, где есть относительный
порядок. Соответственно в обществе в замедленном темпе происходит то, что происходило
в Чечне, Грузии и некоторых других странах: происходит вымывание наиболее
активного, наиболее образованного элемента, и общество деградирует, погружается
в азиатчину.
Важную роль играет и мотивация государства. Чиновнику
гораздо проще и понятнее иметь дело с бесправным беженцем, который твердо
знает, что у него нет никаких прав, который согласен на любые условия
существования ради того, чтобы жить в относительной безопасности. Россиянин,
который знает, что у него есть какие-то права, который может что-то
потребовать, очень неудобен чиновнику. В этом отношении бесправные мигранты, по
сути дела рабы, - это очень удобно для отдельных чиновников, и замещение ими коренного
населения облегчает чиновнику жизнь.
Проблема определения государственной политики
С одной стороны, нужно вроде бы ограничивать миграцию, с
другой стороны, существует устойчивое, вдалбливаемое в голову представление,
что с вымиранием ничего сделать нельзя.
На самом деле в мире есть большое количество примеров
стремительного увеличения рождаемости - правда, в основном в не очень
симпатичных странах. Это происходило в Германии, когда закончился хаос
Веймарской республики, и фашисты создали некоторую уверенность в завтрашнем
дне. Это происходило в Италии в аналогичных обстоятельствах. Это происходило в
Исламской республике Иран, когда людям разрешили жить в соответствии с их
собственными представлениями, о том что такое хорошо и что такое плохо (пусть
даже эти представления не вполне совпадают с нашими).
Простое соответствие государства национальным традициям и
обеспечение уверенности в завтрашнем дне автоматически создает бэби-бум. Это происходило в США после «великой депрессии», что
следует рассматривать как однозначно позитивный пример.
Наконец, это происходит в относительно богатых городах
России с 2001 года, в частности в Москве среди среднего класса. Другое дело,
что этого среднего класса так мало, что он не оказывает статистически значимого
влияния.
В настоящее время у российского государства есть деньги на
реализацию любых проектов. Валютные резервы превышают 330 миллиардов долларов,
в стабфонде – более 100 миллиардов долларов. Таких денег никогда не было у
Советского Союза в самые лучшие годы его существования. Эти деньги могут быть использованы
значительно лучше, чем это происходит сейчас.
В частности, существует статистическая норма, государство
должно тратить на поддержку семьи от 2,3 до 2,5% ВВП. Эта норма для развитых
стран выдерживалась и в Советском Союзе. Удивительно, но в кошмарные 1990-е
годы в среднем Российская Федерация тратила на эти нужды 2,1% ВВП, оставаясь
вблизи нормы. А сейчас данные расходы составляют, по оценкам, лишь 0,7% ВВП.
Мотивация государства может быть достаточно прозрачна, и
меры просты. Поддержка материнства и детства, нормальные пособия на ребенка,
решение жилищного вопроса. Придется признать, что в стране, где 87% населения
является бедными (т.е. не может купить на свою зарплату сложную бытовую
технику), а 13% являются нищими (то есть им не хватает денег на покупку еды), решение
жилищного вопроса – это бесплатное решение. В нищей Украине платят пособие
на рождение ребенка 1000 долларов, а у нас об этом и речи нет. Но решение этой
проблемы позволит очень быстро получить 1 дополнительного ребенка на одну
среднестатистическую русскую семью, а это не менее 20 миллионов человек дополнительно.
Существенный вопрос - проблема смертности. Можно решать ее
как бюрократы, объясняющие: нужно осторожнее ездить по дорогам, особенно если у
вас нет мигалки. Но это частность. Главное в другом: людям надо вернуть
смысл жизни.
Этот возвышенный философский образ очень цинично
переводится на экономический язык: нужно создавать стабильные рабочие места.
Причем нужно понимать, что люди, которые являются квалифицированными
рабочими, родители которых были квалифицированными рабочими, не пойдут в сферу
обслуживания. Они не будут работать официантами, или они будут делать это с
величайшей неохотой. Поэтому, помимо развития сферы услуг придется развивать
другие отрасли. Это необходимо и для модернизации страны. И это практически
автоматически решит или почти решит проблему сверхсмертности.
В отношении миграционной политики есть лишь два варианта.
Первый - стимулирование миграции с соблюдением
этнокультурного баланса. Таким образом можно привлечь лишь ограниченное
количество рабочих рук, так как потенциал такой миграции исчерпан. Все, кто
хотели бежать в Россию, уже сбежали.
Стимулирование же миграции без оглядки на сохранение
этнокультурного баланса, как это делается сейчас, может привести к разрушению
общества.
Очень часто нам предлагают выбирать между открытой
миграционной политикой и приглашением соотечественников из-за рубежа, людей
русской культуры, имеющих реальное высшее образование, которые обладают
высокими адаптивным способностями. На самом деле политический выбор между этими
действиями, как это часто бывает, когда вас ставят перед выбором из двух
позиций, - просто логическая ловушка, которая ставится для получения заранее
заданного по политическим мотивам результата. Выясняется, что привлечение соотечественников
из-за рубежа – это способ «оцивилизовывания» своего общества, потому что
приезжает наиболее активная, наиболее цивилизованная часть людей, но это не
решение проблемы рабочих рук. Этих людей недостаточно. Значит, автоматически
следует вывод, нужна открытая миграционная политика, и не важно, что она
приведет к уничтожению страны.
Между тем задача быстрого увеличения числа рабочих рук
решается не очень сложными способами – прежде всего, такими простыми, как
повышение качества имеющейся рабочей силы за счет ее лечения, в том числе от
алкоголизма, за счет обучения и организации.
Наша система высшего образования готовит сейчас
профессиональных безработных с завышенной самооценкой и ничего более. Между тем
в вузах и школах надо прививать мотивацию к труду. Эти меры могут резко снизить
потребность в привлечении дополнительной рабочей силы. Соответственно снизится
потребность в миграции, в том числе внутренней, до уровня, который общество
может переварить.
России нужна миграционная политика не по французскому
образцу – «давать им пособия, чтобы они от нас отвязались и устроили беспорядки
не сейчас, а через 10 лет», - а по шведскому. Столкнувшись с вырождением нации,
шведы поняли, что нужно привлекать любых людей, которые способны жить в этой не
очень ласковой стране. Но шведов всего 5 миллионов - как не потеряться среди приезжих?
И был найден гениальный выход: когда человек приезжал, ему давали место для
жизни, максимально удаленное от всех его соплеменников. Какое бы
малочисленное ни было шведское общество, но мигрант варился в шведской среде,
его дети общались со шведами. И кем бы они ни были по национальности, по
культуре, по воспитанию они становятся шведами. Долгие годы эта политика
работала великолепно.
Мы должны не стесняться квотировать миграцию в Россию по
этнокультурному принципу, как это делают большинство развитых стран мира. Это не противоречит международному праву, принципам демократии,
правам человека, это применяется всеми остальными. Квотирование должно идти
также по требуемым для нас специальностям и по наличию высшего образования.
Очень важная и болезненная вещь, о которой у нас не говорят
- необходимость размывания диаспор. Ведь их руководители, какими бы хорошими
людьми они ни были, объективно заинтересованы в отсутствии интеграции
представителей диаспоры в общество. Они имеют власть и деньги в значительной
степени потому, что люди, которыми они руководят, обособлены от общества. У нас
же сейчас политика в отношении диаспор такая же, как у неумных офицеров по
отношению к дедовщине: «раз это система позволяет замечательно решать мелкие
бытовые проблемы, пускай она сохраняется».
Между тем надо понимать, что в перспективе, если мы
хотим иметь единое, а не расколотое внутри себя общество, перед нами стоит
задача интеграции диаспор в общество, а значит, размывания диаспор,
несмотря на большие проблемы с их руководителями. Есть маленькие подвижки в
правильном направлении; например, из-за бюрократических проволочек не
получается построить чайна-таун в Санкт-Петербурге и других городах. Но это не
решение проблемы, это просто проявление того, что у кого-то где-то просыпаются
мозги.
Однако никакая интеграционная политика не может быть
эффективной без выполнения некоторых внешних условий. Прежде всего, необходима
нормализация условий жизни на постсоветском пространстве. Потому что, какой
бы последовательной ни была миграционная политика, каким бы жестким ни был пропускной
режим, если в Таджикистане, Молдавии и некоторых других странах единственный
способ выживания – выезд на заработки, люди будут ехать в Россию. Вы никуда от
этого не денетесь, ничем от этого не оградитесь. Мы должны развивать эти
регионы просто потому, что, если мы не уничтожим хаос там, хаос придет к нам.
На самом деле, это не убыточное занятие, можно сделать так,
чтобы это приносило прибыль. Так, как это сейчас делает Китай в Африке и других
странах, где он строит инфраструктуру, создает рабочие места, но за это
получает доступ к природным ресурсам, и не просто выкидывает западных
конкурентов, но и зарабатывает очень большие деньги. В этом отношении идея
либеральной империи – правильная идея. Другое дело, что не нужно спешить с
насильственным насаждением западных стандартов, в частности, прав человека в западном
понимании.
Кроме того, абсолютной задачей является подавление
этнической преступности. Нужно бороться с организованной преступностью вообще и
с этнической преступностью в первую очередь. Без этого никакого государства в
России не будет никогда. Необходимо сокращение коррумпированности
правоохранительных органов. При наличии политической воли эта проблема вполне
решаема, то есть коррупция сводится до уровня, когда государственные решения
принимаются с учетом государственных, национальных интересов, а не исходя из
коррупционных интересов. Эта задача была решена в США. В 1960-е годы
организованная преступность там была одной из ключевых политических сил в
обществе. Американские президенты поняли, что их перестреляют, как Кеннеди,
если они не будут бороться с мафией. Эта проблема решалась в Италии, где было
коррумпировано все насквозь, но в итоге Северная Италия была очищена от
политического влияния мафии, коррупция была ограничена региональным уровнем.
Еще одна важная вещь – это идеологизация общества. Без
возникновения общественной идеологии нельзя серьезно идти против коррупции и
нельзя создать новую наднациональную, надрелигиозную общность. Когда сейчас
пытаются построить единую Россию на основе идей 600-летней давности, на основе
религии, это самый простой и короткий способ ее уничтожения. Мы не можем
опираться на национальные и на религиозные коды идентичности, мы должны
создавать более высокие, общенациональные коды.
Я верю, что эта задача будет решена, более или менее
стихийно и болезненно, но будет. Здесь нет ничего простого, но точно также нет
и ничего сверхсложного.
АПН, 14.08.07; 17.08.07