Журнал «Золотой Лев» № 125-126 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Р.М. Попов

 

Состояние радиосвязи в РККА[1]

 

В разработанном Реввоенсоветом плане строительства РККА на 1933-1938 гг. основной задачей, поставленной перед отечественной радиопромышленностью, являлось «дальнейшее развитие средств связи, обеспечение радиостанциями всех родов войск до роты, эскадрона, батареи, самолета, танка включительно». Но, к сожалению, эти планы не осуществились.

Темпы развития радиопромышленности были значительно ниже, чем рост производства танков и самолетов. Так, на 1.01.1939 г. в Красной Армии на вооружении находилось 21,1 тыс. танков, а в ВВС - 7,7 тыс. боевых самолетов. К началу войны их количество увеличилось соответственно до 25,7 тыс. и 18,7 тыс., что в общем составило 44,4 тыс. единиц. В это же время в РККА имелось всех типов радиосредств всего 37,4 тыс.

Если учитывать, что к радиосредствам относятся не только танковые и самолетные радиостанции, то выходит, что их было явно недостаточно, а еще ими предстояло оснастить роты, эскадроны и батареи. Для выполнения намеченных планов необходимо было построить новые заводы, обеспечить радиопромышленность современным оборудованием. Но, по существу, построили только один радиоламповый завод во Фрязине, в цехах которого установили некоторое количество импортного оборудования, полученного по договору с американской фирмой RCA. Другую часть этого оборудования разместили на ленинградском заводе «Светлана». Но это не могло решить всех проблем в обеспечении армии радиосредствами.

Чтобы как-то улучшить создавшееся положение, СССР заключает договоры с рядом зарубежных стран на поставку необходимой радиоаппаратуры. Так, по Хозяйственному Соглашению между СССР и Германией от 11 февраля 1940 г., к маю 1941 г. поставлено в Союз различных средств радиосвязи на сумму 460,2 тыс. рейхсмарок, что из общего советского импорта оборудования связи составило 54%. Но и добавки импортной техники не могли спасти войска от «радиоголода».

В Московском военном округе, например, на 1 января 1940 года радиостанции стояли на 43 самолетах из 583. В танковой роте только командирский танк имел радиостанцию. К началу войны радиосвязь Генштаба была обеспечена радиостанциями лишь на 30%, приграничный Западный Особый военный округ - на 27%, Киевский Особый военный округ - на 30%.

Эти цифры стали известны только сейчас, а тогда, в марте 1939 года, Нарком обороны К.Е. Ворошилов с трибуны XVIII съезда ВКП(б), говоря о состоянии войск связи, заявил:

 

«Войска связи выросли на 37%. Рост произошел за счет значительного оснащения войск связи современной техникой. Введены радиостанции с увеличенным радиусом действия... Усилилась подвижность войск связи. Войска связи почти полностью моторизованы».

 

Стоит заметить, что благодушие по поводу обеспечения РККА средствами связи царило только на самом «верху» военного руководства. «Внизу» некоторые командиры уже понимали роль радиосвязи в современной войне и необходимость более широкого ее внедрения в воинских частях.

Первый «звонок» раздался на совещании высшего начсостава, созванного по инициативе ЦК ВКП(б) после окончания финской войны (в апреле 1940 г.). Выступивший на этом совещании М.П. Кирпонос, командир 70-й дивизии, одной из наиболее удачно действовавших на финском фронте, рассказал о недостатках скрытого управления:

 

«Все управление шло открытым текстом по телефону. Мне комдив Курочкин звонит: скажите, где у вас командный пункт? Пришлось просить разрешения сообщить об этом письменно, а не по телефону... Присутствовавший на совещании Сталин поинтересовался:

- Почему с рацией не вышло дело?

- Если часть ушла из пределов радиуса действия рации, то связь обрывается, объяснил Кирпонос.

- Не верю я в рацию, - подал реплику кто-то из присутствовавших.

- Я должен доложить в отношении связи, - продолжал Кирпонос. - Товарищ народный комиссар, кабельная связь у меня в дивизии работала хорошо, хуже - радиосвязь. Здесь говорят, что, во-первых, ее не любят, во-вторых, недостаточно занимаемся мы этим делом. Это правильно, ее не любят потому, что рацией плохо овладели, и этому делу надо учиться».

 

Спустя месяц, в мае 1940 г., при передаче дел Наркома обороны К.Е. Ворошилова маршалу С.К. Тимошенко были заслушаны доклады Начальников Центральных Управлений, в результате чего был составлен Акт о положении дел в Красной Армии на тот момент. По линии организации связи в этом документе сказано следующее:

 

«9. ВОЙСКА СВЯЗИ в настоящее время на своем вооружении имеют много устаревших типов телеграфно-телефонных аппаратов и радиосредств. Внедрение новых средств радиотехники проходит крайне медленно и в недостаточных размерах. Войска плохо обеспечены почти по всем видам имущества связи.

Большим недостатком войск связи является отсутствие быстродействующих и засекречивающих приборов.

Существующее отставание в развитии техники связи и нечеткость организации связи привели к тому, что во время похода в Западную Украину и Западную Белоруссию, а также во время войны с белофиннами войска связи не имели устойчивой и непрерывно действующей связи».

 

С момента подписания Акта пройдет 8 месяцев, но положение дел в войсках связи практически не изменится. А обстановка в Европе становилась все более напряженной. Это потребовало от руководства страны принятия дополнительных мер по обеспечению безопасности Советского Союза и укреплению его Вооруженных Сил, тем более что война с белофиннами выявила крупные недостатки в подготовке и боеспособности РККА.

В конце декабря 1940 года в Москве состоялось совещание высшего командного и политического состава Красной Армии. На нем присутствовали начсостав Наркомата обороны и Генерального штаба, командующие, начальники штабов и члены военных советов военных округов и армий, командиры некоторых корпусов и дивизий - всего более 270 человек. Для совещания по заданию Наркома обороны было подготовлено 28 докладов по самым актуальным проблемам военной теории и практики.

Присутствующий на совещании единственный представитель Войск Связи, начальник Управления генерал-майор Н.И. Гапич внимательно слушал выступающих. Его доклад не посчитали актуальным, и поэтому он ждал, что кто-нибудь из докладчиков скажет о проблемах связи в Красной Армии. Но пока об этом упоминалось вскользь и мимоходом. Чувствовалось недопонимание роли связи в современной войне. Да и сам Гапич еще не полностью осознал, что успех боевых действий зависит не только от поражающей способности оружия, даже если она практически не ограничена. Это еще не является решающим фактором боевой мощи. Только при наличии качественной связи в управлении Вооруженными Силами можно говорить об эффективности военной структуры.

В предвоенные годы в Красной Армии отдавалось предпочтение линейной (проводной) связи, для радио отводилась вспомогательная роль. Но в случае войны, при громадном насыщении поля боя войсками, артиллерией, танками, автомашинами, организация проводной связи является делом очень сложным. В целях предохранения от обрыва значительную часть проводов необходимо закапывать в землю. Это нужно и для того, чтобы уберечь их от разрушения техникой и авиацией противника авиабомбами.

Выступивший на совещании командующий войсками Киевского особого военного округа генерал армии Г.К. Жуков сказал:

 

«В связи с массовым применением технических средств управление войсками значительно усложнилось, но количественное и качественное развитие беспроволочных средств связи в свою очередь дает полную возможность командованию всех степеней иметь в своих руках постоянное, твердое управление войсками».

 

Еще определеннее высказался начальник Разведывательного управления генерал-лейтенант Ф.И. Голиков:

 

«В отношении средств управления я хочу подчеркнуть, основываясь на опыте Запада и особенно - немецком опыте, что в нашей армии нужно сделать решительный поворот в сторону массовой радиофикации. Мы должны основной упор делать по линии развития средств связи на радиофикацию, а не на линейную связь, с применением для войск портативной радиоаппаратуры».

 

И уже в самом конце совещания выступил Т.Т. Хрюкин, генерал-майор авиации, заместитель генерал-инспектора ВВС Красной Армии, которого даже не было в списках участников совещания, он высказался более категорично:

 

«Очень большое значение имеет радиосвязь наземного командования с авиацией. Ее нужно иметь авиационному командованию и наземному. Связь необходима, а как таковая она у нас даже по штату отсутствует. Сейчас связь должна быть обязательна и именно радиосвязь. Это самое главное».

 

До начала Великой Отечественной войны оставалось всего полгода. Что можно было сделать за такой короткий промежуток времени, когда отечественная радиопромышленность располагала всего несколькими заводами, из которых только 5 были основными?

И вот война пришла. Авиация противника, вооруженная специальными устройствами типа «кошка» и бомбами для разрушения узлов и линий связи, буквально висела над магистралями телеграфно-телефонных линий. Отдельные самолеты противника часами кружили над пунктами, в которых сходились постоянные линии, не позволяя вести работы по их восстановлению, и даже преследовали отдельных связистов. Частые нарушения телеграфно-телефонных связей ставили управление войсками в очень тяжелое положение.

Вот как описывает первый день войны Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский:

 

«Вскоре дежурный доложил, что связь нарушена. Не отвечают ни Москва, ни Киев, ни Луцк... Лишь к 10 часам каким-то путем на несколько минут удалось получить Луцк. Один из работников штаба армии торопливо сказал, что связь все время рвется, положение на фронте ему не известно. Почти к этому же времени удалось получить сведения, что Киев бомбили немцы. И тут же связь опять нарушилась. С командованием округа связаться никак не могли. От него за весь день 22 июня - никаких распоряжений... Всю информацию пришлось добывать самим... Но далось это дорогой ценой: многие штабные офицеры погибли, выполняя задания».

 

В последнем издании мемуаров К.К. Рокосовского «Солдатский долг» (М., изд. «Олма-Пресс», 2002 г.), в котором публикуются восстановленные купюры (изъятия) из авторской рукописи в предыдущих изданиях, рассказано о том, как немцы выводили из строя наши линии связи:

 

«...Для разрушения проводной связи он (противник) применял мелкие авиабомбы, имевшие приспособления в виде крестовины на стержне. Задевая провода, они мгновенно взрывались. «Бомбочки» пачками сбрасывались с самолетов. Кроме того, провода разрушались и диверсантами, подготовленными для этой цели, возможно, еще до начала войны».

 

В своих воспоминаниях («Поднятые по тревоге» М., 1961 г.) генерал И.И. Федюнинский пишет:

 

«Вражеской авиацией и диверсионными группами были выведены из строя узлы и линии связи. Радиостанций в штабах не хватало, да и пользоваться ими мы еще не привыкли... Приказы и распоряжения доходили до исполнителей с опозданием или не доходили вовсе... Связь с соседями нередко отсутствовала, причем зачастую никто и не стремился ее устанавливать. Противник, пользуясь этим, просачивался в тыл наших подразделений, нападал на штабы частей...».

 

Особенно тяжелое положение сложилось на Западном фронте, где немцы нанесли основной удар. В составе этого фронта были четыре общевойсковые армии (3-я, 4-я, 10-я и 13-я) - 44 дивизии, один воздушно-десантный корпус, 21 авиаполк. В первые часы проводная связь штаба фронта со штабами армий была надолго прервана. Восстановить ее удалось нескоро, а с 3-й армией вообще оказалось не под силу. К середине дня 22 июня командующий 3-й армией донес, что из имеющихся у него трех радиостанций две уже разбиты, а третья повреждена. Командующий Западным фронтом генерал армии Д.Г. Павлов из Минска запросил три радиостанции из Москвы. Ему пообещали прислать самолетом, но не прислали. В результате какая-либо устойчивая связь с войсками отсутствовала, и где они находятся, и что делают, было неизвестно.

Сеть проводной связи штаба ВВС фронта со штабами дивизий и последних со штабами полков в результате диверсионной деятельности с 23 часов 21 июня была также прервана, и каждый аэродром был предоставлен самому себе.

Но не только отсутствие или повреждение проводных линий и радиостанций сказались на качестве связи. В сложной и чрезвычайно тяжелой обстановке первого этапа войны, многие командиры не всегда умели целесообразно использовать для управления войсками имеющиеся в их распоряжении радиостанции. В ряде частей и соединений появилась пресловутая «радиобоязнь», кое-кому казалось, что противник обстреливает и бомбит штабы только потому, что в местах их расположения работают радиостанции. В таких частях радиостанции или совсем не работали, или развертывались на чрезвычайно большом удалении от командных пунктов.

Итог подводит в своих воспоминаниях генерал армии С.М. Штеменко, в годы войны начальник Оперативного управления Генерального штаба:

 

«Одним из узких мест оказалась связь с фронтами, в первую очередь с Западным. Она была очень неустойчивой. Из-за частых нарушений связи мы не всегда знали обстановку с необходимыми подробностями. На неудовлетворительное состояние связи со своими войсками сетовали и штабы фронтов. Поэтому, если нам и удавалось связываться с ними, мы все равно не получали достаточно полной информации о положении войск».

 

Дорого стоили армиям отсутствие или недооценка радиосвязи. Именно это послужило одной из причин поражения наших войск в первый период войны. Выведенные из строя в результате диверсий или бомбардировок воздушные линии связи, наличие в войсках радиостанций, которые работали только в стационарном режиме, отсутствие разработанных методов применения радиосвязи в условиях современной войны - все эти обстоятельства обусловили главный недостаток первых дней войны: ненадежность связи штабов с войсками.

Командование Красной Армии весьма оперативно отреагировало на создавшуюся ситуацию. 23 июля 1941 года был издан специальный приказ Народного комиссара обороны «Об улучшении работы связи в Красной Армии», в котором отмечалось, что

 

«неудовлетворительное управление войсками в значительной мере является результатом плохой организации работы связи и в первую очередь результатом игнорирования радиосвязи как наиболее надежной формы связи». Приказ требовал «под личную ответственность командиров и комиссаров частей и соединений немедленно обеспечить полное использование радиосредств для управления войсками...».

 

Одновременно с приказами стали искать виновных и нашли.

22 июля 1941 года Верховный суд Союза ССР рассмотрел дело бывшего командующего Западным фронтом генерала армии Павлова Д.Г., бывшего начальника штаба фронта генерал-майора Климовских В.Е., бывшего начальника связи генерал-майора Григорьева А.Т., бывшего командующего 4-й армией генерал-майора Коробкова А.А. Суд признал их виновными в трусости, самовольном оставлении стратегических пунктов без разрешения высшего командования, развале управления войсками, бездействии власти и приговорил к высшей мере наказания - расстрелу. Здесь не место обсуждать справедливость такого сурового приговора. Так или иначе, в 1956 году все были реабилитированы. Но давайте посмотрим, в чем обвинялся начальник связи фронта.

Из приказа №0250 от 28 июля 1941-го года:

 

«...бывший начальник связи Западного фронта Григорьев А.Т., имея возможность установления бесперебойной связи штаба фронта с действующими частями и соединениями, проявил паникерство и преступное бездействие, не использовал радиосвязь, в результате чего с первых дней военных действий было нарушено управление войсками».

 

Из этого обвинительного заключения видно, что высшее руководство продолжало находиться в неведении относительно состояния технического оснащения войсковой связи и, в частности, радиосвязи.

22 июля в Москве, на закрытом судебном заседании Военной коллегии под председательством армвоенюриста Ульриха, по делу начсостава Западного фронта был отстранен от должности начальника Управления связи генерал-майор Николай Иванович Гапич. 8 августа его арестовали.

Всего год он руководил Управлением и, конечно, за такой короткий срок не мог устранить все накопившиеся за предыдущие годы недочеты в организации связи, которые существенным образом сказывались на боевой готовности частей, соединений и их штабов.

В первые недели войны поступало очень много нареканий на работу связи. Виновником катастрофического положения посчитали Н.И. Гапича. Ему предъявили обвинение в том, что он,

 

«являясь с августа 1940 г. по август 1941 г. начальником Управления связи Красной Армии, преступно руководил работой в управлении, не снабдил армию нужным количеством средств связи, чем создал трудности в управлении войсками. Возглавляемое им Управление связи в первый же месяц войны с Германией не обеспечило нужд фронта и оказалось неспособным наладить бесперебойную связь с фронтом» (из обвинительного заключения).

 

Следствие по делу Гапича длилось 11 лет. Ему помимо преступного руководства Управлением последовательно вменяли в вину и принадлежность к «военно-фашистскому заговору», и участие в антисоветской заговорщической организации, возглавляемой Уборевичем, и сотрудничество с японской разведкой. В 1952 году Военная коллегия приговорила его к десяти годам лишения свободы, и так как в ходе следствия он уже отбыл этот срок, то был освобожден из-под стражи. Определением той же коллегии в июле 1953 года Н.И. Гапич был реабилитирован.

 

***

 

В первые же часы войны противник вывел из строя большое количество узлов и линий государственной и войсковой связи, что чрезвычайно затруднило управление войсками. Нарушение связи привело к тому, что полк не мог связаться с дивизией, дивизия - со штабом армии, армия - с Генеральным штабом. Все это порождало путаницу и неразбериху в действиях отдельных частей и соединений и приводило к неоправданно большим потерям как личного состава, так и техники.

Но связь была необходима не только для информирования командования, но и непосредственно в бою на земле, в воздухе и на море. Если на земле можно применять проводную телефонную сеть, или, в конце концов, для передачи донесений и приказов использовать связных, то как быть с танками, самолетами, кораблями? Между ними не протянешь телефонный кабель и не пошлешь связных. Здесь нужна радиосвязь.

Как утверждает И.Т. Пересыпкин, к началу войны промышленность поставляла войскам около 35 видов радиостанций (по другим данным около 20). Но большинство из них из-за своей ненадежности и ряда других недостатков (маломощность, большие габариты и вес) не пользовались особой любовью в армии.

В качестве средств связи использовались общевойсковые радиостанции 5АК, монтируемые на шасси автомобиля. Дальность действия в телеграфном режиме - 50 км на стоянке и 30 км на ходу, в телефонном - 15 км. Перед войной в войска начали поступать радиостанции РБ (дальность в телеграфном режиме - 10 км, телефонном - 7 км), РРУ и др.

Наиболее распространенной танковой радиостанцией была 71ТК (дальность действия в телеграфном режиме - 50 км на стоянке, 30 км на ходу, в телефонном - 15 км). В конце 30-х годов на танки и бронеавтомобили стали устанавливать радиостанции 9Р (дальность на стоянке - 25 км, на ходу - 18 км), 10Р (40 - 25 км), РСНК (100 - 40 км). В проводной связи использовались телефонные аппараты УНА-Ф-31, УНА-И-31.

Средства связи были одним из слабых мест механизированных корпусов. Как и в корпусах образца 1939 г. основными оставались танковые радиостанции 71ТК и автомобильные 5АК. Этих радиосредств не хватало для управления танковым корпусом прежнего состава, а тем более новыми корпусами, количество танков в которых увеличилось почти в 2 раза. Так 14-й мехкорпус, в составе которого было 520 танков, предпринимая контратаку 23 июня, имел лишь одну радиостанцию 5АК, а проводных средств связи вообще не было.

В июле 1941 года, примерно за полтора месяца до начала блокады, на заводе им. Козицкого в Ленинграде было изготовлено небольшое количество более совершенных танковых радиостанций типа «Север». Эвакуированный на восток завод продолжил выпуск этих станций в декабре 1941 г.

Количество станций, находящихся на вооружении танковых частей, не могло решить проблему связи между танками и танковыми подразделениями.

Но в то же время, А. Исаев в своей книге «Антисуворов. Десять мифов Второй мировой войны» («Яуза», «Эксмо», М., 2004, стр. 23) приходит к выводу, что танков в РККА, оснащенных приемопередатчиками, было больше, чем у немцев.

Такое заключение Исаев делает, рассматривая оснащение средствами связи 19-й танковой дивизии 22-го механизированного корпуса, состоявшего из двух танковых дивизий (19-й и 41-й) и имеющего 647 танков (к 22 июня 1941 г. в корпусе было 712 танков). Непосредственно в 19 дивизии было 156 танков (по другим данным - 163). Из них 56 «радийных» с приемопередатчиками, 95 «линейных» с приемниками и 5 пулеметных танков не имели никакой связи. Выходит, что в дивизии все танки, кроме 5-ти, были радиофицированы.

Далее Исаев сообщает, что по всем западным округам (их было 8) на 22 июня числилось танков «Т-26» и «БТ-7» 2740 «радийных» и 3492 «линейных». Но он ничего не говорит о том, сколько же всего было танков в этих округах. А их было 13924. Таким образом, получается, что больше половины всех танков не имели никаких средств связи.

Сравнение Исаевым количества танков, оснащенных приемопередатчиками, в РККА и у противника выглядит некорректно. Конечно, на 13924-х машинах будет больше радиостанций, чем на 3865-ти, находящихся в составе «Восточной армии» вермахта.

На 1 июня 1941 года полностью были радиофицированы только имеющиеся к тому времени в РККА 892 танка Т-34 (671 «линейный» и 221 «радийный»). Киевский Особый военный округ (КОВО), в котором находился 22-й механизированный корпус, имел 496 танков Т-34, но в 2-х дивизиях этого корпуса на начало войны таких танков не было.

Формирование танковых дивизий началось в соответствии и по штатам, утвержденным Постановлением СНК СССР от 6 июля 1940 года. Дивизии полагалось 413 танков (из них тяжелых KB - 105, средних Т-34 - 210, легких БТ - 26 и Т-26 - 18 и химических - 57). В структуру танковой дивизии входило 2 танковых полка, каждый в составе 4-х батальонов (батальон тяжелых танков KB - 31 ед., 2 батальона средних танков Т-34 по 52 в каждом и батальон химических танков).

Сформированная в октябре 1940 года 19-я танковая дивизия к началу войны не была полностью укомплектована. Из имеющихся в ее составе 163 танков было 34 БТ-7 и 129 Т-26.

За 1935-1940 годы легких танков БТ-7 было выпущено 4881 (2596 «линейных» и 2017 «радийных»). Получается, что почти все танки (4613) были радиофицированы и на один «радийный» с приемопередатчиком танк приходился 1,2 «линейных» с приемником, хотя во многих публикациях сообщается, что приемопередатчик имелся только на командирском танке. С его помощью командир мог поддерживать связь с теми экипажами, в машинах которых стояли приемники.

В танковой роте было 17 машин, во взводе - 5. Значит, на четыре командирских танка (1 командир роты и 3 командира взвода) приходится 18 «линейных» танков. Это как-то не вяжется с приведенными выше цифрами (1 «радийный» на 1,2 «линейных»). Складывается впечатление, что количество радиофицированных танков явно завышено.

Кроме того, как пишет А. Драбкин: «...Место под радиостанцию на «линейных» танках заполнялось дисками к магазинам пулеметов ДТ, 77 дисков, емкостью 63 патрона каждый, вместо 46-ти на «радийных». О надежности танковой радиостанции 71-ТК-З он сообщает, что станция была очень сложной, с неустойчивой радиосвязью. Она часто выходила из строя. Отсутствие на некоторых «линейных» танках приемников, их недостаточная надежность приводили к тому, что экипажи «линейных» танков должны были действовать, наблюдая за маневрами командира, или получать приказания флажками. (А. Драбкин «Я дрался на Т-34», М., «Яуза» «Эксмо», 2005 г., стр. 38-39).

Об этом же пишут Ю.И. Мухин и С.С. Бацанов в книге «Война и мы». В ней они приводят пример, когда командир танковой роты перед началом боя вылезал из башенного люка и флажками сигналил: «Делай, как я». В том случае, если атака не удалась и надо остановить танки, командир был вынужден снова вылезать из танка и на виду у противника и снайперов опять сигналить флажками.

Помимо недостаточного количества радиосредств, были и другие проблемы, одна из которых заключалась в том, что какая-то часть командирских танков была оснащена рацией, антенна которой в виде поручня размещалась вокруг башни, что явно указывало на его командирские функции. Поручневые антенны советских танков еще в ходе предвоенных локальных конфликтов были причиной более высоких потерь командирских танков по сравнению с обычными. Немцы также старались в первую очередь подбить такие машины. Подобные антенны применялись и немецкими танкостроителями, но, столкнувшись с повышенными потерями радиофицированных танков, они перешли на менее заметные штыревые антенны.

В авиации дело обстояло не лучше. В 1940-м году в Германии побывало несколько делегаций, которые посещали военные заводы и заключали соглашения о продаже образцов вооружения. В их числе была комиссия, которую немцы допустили к осмотру авиационных заводов. Ею были закуплены образцы боевых самолетов, которые поступили в НИИ ВВС для летных испытаний и ознакомления с ними специалистов авиапромышленности. В результате испытаний всех самолетов (Bf 109E, Bf 110, Ju 88, Do 215) отмечалось, что немецкий самолет не мыслится без радиостанции, радиокомпаса, без аппаратуры слепой посадки и целого ряда оборудования, обеспечивающего его боевое применение. Б.Е. Черток, принимавший участие в обследовании немецкой техники, вспоминает:

 

«Все самолеты были полностью укомплектованы вооружением, новейшим пилотно-навигационным оборудованием и радиостанциями связи в УКВ и КВ-диапазонах... Включив бортовые радиостанции, мы убедились в надежности связи между самолетами. Наши самолеты, состоящие на вооружении, в массе своей не имели никаких средств радиосвязи ни между собой, ни с землей».

 

После изучения немецких самолетов военные стали требовать обязательной установки на борту радиосвязного оборудования. Но решение этой задачи оказалось не по силам отечественной радиотехнической промышленности, которая накануне войны все еще находилась в стадии становления. Даже новые типы истребителей МиГ-3, Як-1, ЛаГГ-3, по существу, вообще не имели раций. Если на некоторых из них и стояли радиостанции (на одном из 15 самолетов устанавливались на заводе), то летчики ими не могли пользоваться из-за больших помех радиоприему, создаваемых системой зажигания мотора и другими источниками. Несмотря на постановление, предписывавшее «с 1 января 1941 года выпускать все серийные Як-1 с радиостанцией РСИ-4», около тысячи этих машин успели выпустить без радиостанции. Технические характеристики устанавливаемых на самолетах станций не выдерживали никакой критики. Сами сотрудники Народного комиссариата авиационной промышленности признавали, что

 

«выпускаемые промышленностью радиостанции имеют большую массу (до 51 кг) и очень низкое качество, вследствие чего они ненадежны в работе и не обеспечивают должного качества радиопередачи и радиоприема».

 

Из-за отсутствия связи между экипажами и управлением с земли крайне снижалось маневрирование групп самолетов, сосредоточение их в нужных направлениях, отыскание целей, организованное ведение групповых воздушных боев и т.д. Немецкие летчики отмечали, что в 1941 году у русских еще не было системы управления истребителями по радио с земли. Кроме того, в воздухе командир руководил своей группой посредством визуальных сигналов, поскольку радиообмена между самолетами тогда также еще не наблюдалось.

Маршал авиации трижды Герой Советского Союза А. Покрышкин вспоминает:

 

«Нам, летчикам, особенно понятна роль радио в военном деле. На фронте мне не раз приходилось сожалеть, что в первые два года войны на наших самолетах-истребителях было мало радиостанций. В воздухе мы становились как бы глухонемыми. Нам был доступен лишь один способ «переговоров» - покачивание крыльями. Насколько больше наши летчики одержали бы побед, имей они возможность в нужный момент послать в эфир слова, предупреждающие товарища об опасности, указывающие ему цели».

 

Оснащение Военно-Морского Флота радиосредствами началось фактически с момента изобретения радио А.С. Поповым. В дальнейшем ВМФ являлся одним из крупных потребителей радиоаппаратуры. Это связано с тем, что успешные действия кораблей, подводных лодок и самолетов морской авиации в открытом море вдали от берегов требовали надежных средств наблюдения за противником и связи с командными пунктами и между собой. В середине 20-х годов принимается решение по перевооружению флота средствами связи - полностью отказаться от старой радиоаппаратуры и установить принципиально новую. Руководителем работ был назначен А.И. Берг.

Начало выпуска радиостанций корабельного типа было положено в 1926-1928 гг. на заводе им. Козицкого в Ленинграде. До войны этот завод (№210) оставался основным поставщиком радиотехнической аппаратуры. По мере роста нового кораблестроения, увеличения авиации, береговой обороны и ПВО флота потребности в радиоаппаратуре различного назначения росли и к ее производству были привлечены другие заводы. В 1940-м году их уже было 7 (№№210, 208, 203, 197, 193, 327, 320). Но производственные мощности этих заводов не в полной мере удовлетворяли потребности ВМФ.

К началу войны в боевой состав трех западных флотов СССР (Черноморский, Балтийский и Северный) вместе взятых входили: 3 линкора, 7 легких крейсеров, 42 эсминца, 145 подводных лодок, 16 сторожевых кораблей, 72 тральщика, 130 торпедных катеров. На Дальнем Востоке (Тихоокеанский флот) в строю находилось 9 эсминцев, 73 подводные лодки, 8 сторожевых кораблей, 8 тральщиков, 139 торпедных катеров.

Корабли предвоенной постройки имели значительное количество радиотехнических станций (РТС). На линкоре их было 32, крейсере - 22, эсминце - 10, подводной лодке - 7. Различные типы кораблей в составе ВМФ вызывали необходимость в разнообразных радиотехнических средствах. И хотя радиопромышленность из года в год увеличивала выпуск продукции для ВМФ, но в то же время она систематически не выполняла годовые планы. И все же ВМФ перед войной был лучше оснащен средствами радиосвязи, чем ВВС и Сухопутные войска. Недоукомплектованность войск радиостанциями достигала 40-45%.

Для ликвидации создавшегося положения в области радиосвязи, необходимо было предпринять экстренные меры по развитию радиопромышленности. Для расширения выпуска средств связи, кроме эвакуированных на восток заводов, производящих радиоаппаратуру, началось строительство новых радиозаводов. К концу войны их количество почти удвоилось. Помимо этого научными организациями изыскивались возможности замены сложных средств связи на более простые. Было налажено производство радиостанций из радиодеталей широковещательных приемников, взятых у населения. Авиационные станции приспосабливались под танковые и т.д.

Если в период с 22 июня по 31 декабря 1941 года в войска поступило всего 5,6 тыс. единиц различной радиоаппаратуры, то в 1942 году уже 27,5 тыс., в 1943 г. - 49,5 тыс., в 1944 г. - 48,7 тыс., а всего за войну- 151,4 тыс.

Такого количества радиостанций было достаточно, чтобы установить их почти на каждом танке и самолете (к концу войны в войсках было 86,1 тыс. танков и 115,6 тыс. боевых самолетов). Стрелковая дивизия вместо 22 радиостанций в начале войны имела их к ее концу 130.

 

Дуэль, 29.08.07