Журнал «Золотой Лев» № 125-126 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

В. Урбан

 

Рижский излом августа 1917 года[1]

Как не поделили власть глава правительства и верховный главнокомандующий

 

"Керенский нервно посмотрел на Верховного главнокомандующего Брусилова: "Где наши победы? Почему мы проигрываем?". Потом объяснил, что хотел бы выслушать от людей, опытных в военном деле, выводы о фронтовом положении", - так описывает очевидец начало совещания в ставке, проходившего 29 июля 1917 г. (по новому стилю). Министр-председатель, военный и морской министр А.Ф. Керенский приехал на встречу с высшим армейским руководством после неудачного наступления русских войск, обернувшегося очередным отступлением, и, "слушая беспокойные речи генералов", откровенно злился. Он даже вскочил с места, когда генерал от кавалерии А.А. Брусилов, в очередной раз взяв слово, произнес: "Затруднения, испытанные Временным правительством в Петрограде, все бедствия внутри России имеют одну причину - отсутствие у нас армии".

В разных мемуарах по-разному показывается реакция министра-председателя. Но все авторы приводят неожиданный вопрос Керенского: "А что, и сдача Петрограда возможна?". Тогда и поднялся советник правительства, бывший главковерх генерал от инфантерии М.В. Алексеев (цитирую по книге "Первая мировая в жизнеописаниях русских военачальников", Москва, "Элакос", 1994): "Поход на Петроград очень сложен. Чтобы его захватить, немцам нужно не менее четырех свободных корпусов. Это длительная операция. Мое мнение: Петроград вне опасности. Другое дело - операции против Риги...".

 

ОЧЕНЬ СВОБОДНЫЙ "ОСТРОВ СМЕРТИ"

 

У Риги держала оборону 12-я русская армия, которой с июля командовал генерал-лейтенант Д.П. Парский. Здесь линия фронта делала изгиб. Поэтому именно в этом районе немцы решили провести частную операцию, чтобы, нанеся главный удар у Икскюля (см. схему), окружить 12-ю армию и выйти к морю севернее Риги. Одна из целей операции - сокращение линии фронта, так как кайзеру требовались войска на Западе.

В начале августа наши летчики заметили, что на левом берегу Западной Двины напротив Икскюля неприятель ведет инженерные работы. Этот небольшой плацдарм до революции удерживался русскими и назывался "Островом смерти". Батальон, занимавший "остров", в полном составе оставил окопы и переправился на... митинг. Товарищи по полку поддержали "смертников", приняв резолюцию: "Не возвращаться!". Этим и воспользовались немцы, быстро продвинувшись к реке. Штаб Северного фронта, куда входила 12-я армия, изучив разведданные, пришел к выводу о подготовке 2-й германской гвардейской дивизии к форсированию Даугавы. Предвидение М.В. Алексеева в отношении Риги начало сбываться. Главнокомандующий армиями Северного фронта генерал от инфантерии В.Н. Клембовский, опытный военачальник, правильно определил замысел противника и сразу же представил Верховному главнокомандующему доклад о необходимости усиления этого направления резервами. Из Могилева, а там располагалась ставка, в ответ поступила телеграмма, смысл которой сводился к следующему: с резервами "следует повременить", они в стадии формирования.

Почему же повременить? Ведь создается угроза Риге - крупнейшему промышленному центру. Для чего же тогда нужны резервы? Ответы на поверхности. Что-что, а история августа 17-го хорошо преподавалась и в прежние времена. В.И. Ленин - будущий, всего-то через несколько месяцев, правитель России - скрывается в подполье. Тогдашний правитель эсер А.Ф. Керенский, укрепив свое положение после расстрела "июльского бунта" в столице, на этом не остановился. Стремясь окончательно подавить большевистское движение, он сделал ставку на генерала от инфантерии Л.Г. Корнилова, назначив того Верховным главнокомандующим вместо А.А. Брусилова.

Корнилов же, в свою очередь, от Временного правительства добился права на проведение твердой, не исключающей репрессий линии на фронтах и в тылу. Главковерх, посчитав себя единственным спасителем Отечества (что вряд ли может отрицать любой историк), начал свою деятельность с разработки программы "умиротворения России" - законов, предполагающих полное "изъятие политики из армии" и предусматривающих смертную казнь или концлагерь для подстрекателей, агитаторов против власти и т.п. А потом решился и на военный переворот, чтобы разогнать неуправляемые Советы, а заодно и Временное правительство.

20 августа он, получив секретное разрешение министра-председателя, пока не подозревавшего о подлинных намерениях генерала, отдает приказ о сосредоточении в районе Великих Лук 3-го конного корпуса и "туземной" дивизии (названной на фронте "дикой"). Их планировалось двинуть на столицу. Официально переброску частей Корнилов и Керенский объясняли (даже Клембовскому!) необходимостью защитить Ригу и Петроград от возможного германского наступления. Затем Верховный главнокомандующий отправился в Первопрестольную на "государственное совещание", созванное как раз для того, чтобы проверить реакцию "патриотически настроенных слоев общества" на свою программу.

 

ВРЕМЯ ПОРАЖЕНИЯ ОТЛОЖИТЬ НЕЛЬЗЯ

 

В Москве Лавра Георгиевича буквально носили на руках. Для начала - торжественная встреча на Александровском (ныне Белорусском) вокзале. Обратимся к репортажу газеты "День": "Весь его путь усыпали цветами". А потом офицеры с криками "Ура Корнилову!" подняли генерала и вынесли на площадь к "собравшимся во множестве" горожанам.

На самом совещании, когда объявили о выступлении генерала, "почти весь зал поднялся", аплодисментами "жалуя первого солдата революции". Впрочем, Москва, не проявившая бунтарской активности в феврале и июле, в день"государственного совещания" огрызнулась всеобщей забастовкой: не вышли на работу фабричные, стояли трамваи, а к зданию Большого театра, где собрался корниловский съезд, пришло не менее пяти тысяч протестующих: Пришлось, по свидетельству того же "Дня", весь район, примыкающий к Большому, оцепить тремя кольцами юнкеров и солдат.

Корнилов в Москве провел много встреч. Все они касались "политической перспективы". Конечно, политика захв3атывает, как наркотики: постепенно, но навсегда. А между тем наиболее угрожающей была перспектива военная.

Утром 1 сентября после трехчасовой артиллерийской подготовки (по нашим батареям противник применил химические снаряды) германцы стали наводить понтонные мосты через Даугаву. К 12.00 главные силы 2-й гвардейской дивизии переправились на правый берег. Сопротивления они не встречали. Теперь оставалось выйти в тыл 12-й армии. Но к 16 часам из русского армейского резерва к Икскюлю перебрасывается 2-я латышская бригада. Немецкие гвардейцы впервые получили отпор.

Из телеграфных переговоров главнокомандующего Северным фронтом со ставкой:

"КЛЕМБОВСКИЙ. Ожидаемое свершилось. Парский действует армейскими резервами. Требуется уточнить задачи (Крымова)...

ЛУКОМСКИЙ (генерал-лейтенант А.С. Лукомский - начальник штаба Верховного главнокомандующего). Относительно Крымова необходимы... указания Верховного".

Генерал-лейтенант А.М. Крымов командовал тем самым 3-м конным корпусом. Клембовский разыскал и его: "Верховный в ставке отсутствует. Есть ли распоряжения относительно непредвиденности (на фронте)". Вскоре аппарат отстучал ответ Крымова: "Необходимых... указаний не имею".

...До вечера 2 сентября латышские стрелки вели бой. Казалось бы, угроза окружения Риги и штаба 12-й армии была снята. Но ночью 2-я бригада ("ввиду неприбытия подкреплений") по приказу Парского покинула занимаемые позиции.

2 сентября на правый фланг 12-й армии начала атаки 205-я германская дивизия. Уже сутки шли бои в районе Икскюля, а командарм, как свидетельствуют документы, умудрился даже не передать точную информацию о положении на фронте своим войскам. 6-й сибирский корпус оказался захваченным врасплох. Только к обеду, отступив на вторую оборонительную линию, сибиряки пришли в себя и "заставили 205-ю дивизию залечь под огнем".

На следующее утро немцы возобновили наступление по всему фронту. Парский, так и не разобравшись в обстановке, решил обороняться на северном участке, а на юге даже контратаковать, хотя назначенные для этого две пехотные и одна кавалерийская дивизии, попав под бомбардировку с воздуха, отошли в тыл. Дальнейшее сопротивление стало бессмысленным. Штабы быстро снялись в дорогу и потерялись в потоке беженцев и растрепанных полков. Назвать происходившее можно одним словом - "бегство". За три дня 12-я армия недосчиталась 25 тыс. человек, из них 15 тыс. пропали без вести.

 

ПОЧЕМУ НЕМЦЫ НЕ ПОШЛИ НА ПЕТРОГРАД

 

Сдача Риги, как считалось в советской истории, входила в политические планы Верховного главнокомандующего. Это стало аксиомой, выраженной словами Ленина: "...Генералы и офицеры сорганизовались, они готовы совершить и совершают самые неслыханные преступления, отдать Ригу (а затем и Петроград) немцам, открыть им фронт, отдать под расстрел большевистские полки... повести на столицу войска с "дикой дивизией" во главе и т.д. - все это ради того, чтобы захватить всю власть...".

Но подобные аргументы еще раньше приводил... Верховный главнокомандующий. Когда, открыто объявив министру-председателю, что идет "на вы", он разослал циркулярную телеграмму по всем линиям железных дорог: "...Временное правительство под давлением большинства Советов действует в полном согласии с планами германского генерального штаба и одновременно с предстоящей высадкой вражеских сил на Рижском побережье убивает армию и потрясает страну изнутри".

Впрочем, произошло это уже после того, как Керенский объявил Корнилова государственным преступником, пытающимся силой оружия свергнуть правительство. Но все по порядку. Главный министр-эсер, еще раз повторим, сам надеялся с помощью 3-го корпуса "расчистить Петроград от нежелательного элемента", а взамен лишь ввести Корнилова в состав правительства. В ставку с "проектами установления нового порядка, вплоть до введения военного положения", премьер послал обер-прокурора Синода В.Н. Львова. Встретив его, главковерх обещал "силой назначенной экспедиции укрепить власть в столице", а над "точными планами" подумать до утра. Но во время второй беседы Лавр Георгиевич, которому, видимо, надоело таиться, откровенно заявил правительственному посланнику, что лучший вариант "для России", если кабинет сформирует именно он, "тот, кому принадлежит уже военная власть". Это попахивало ультиматумом.

Как следует из мемуаров министра иностранных дел Временного правительства первого состава П.Н. Милюкова, получив доклад Львова, "Александр Федорович понял, какую ошибку совершил", дав согласие на вхождение дивизий Крымова в Петроград. Но эшелоны с "усмирителями анархии" уже стояли под парами...

Война главы правительства и Верховного главнокомандующего началась с обмена злобными заявлениями, в которых они обвиняли друг друга именно в "потворстве" германцам и "злонамеренном" открытии фронта. Почему-то такой пропагандистский трюк считался наиболее действенным. Затем Корнилов отдает приказ 3-му корпусу - вперед! А Керенский обращается за помощью к недавним своим недругам - партийцам-ленинцам. Слово оказалось сильней приказа. Большевики расправились с мятежным Верховным главнокомандующим, не произведя ни одного выстрела, лишь выслав навстречу войскам сотни агитаторов. Собственно, один выстрел все же прозвучал. Крымов, возглавлявший карательную экспедицию, пустил пулю себе в сердце. Корнилова и других генералов-заговорщиков взяли под арест.

Это и есть единственный в 1917 г., хотя и провалившийся, поход на нашу столицу. Что касается противника на фронте, то пугать им стало вроде моды у российских политиков всех мастей. Строки Ленина "отдать Ригу" немцам, "а затем и Петроград", писались через неделю после ликвидации могилевского заговора. Не более чем повторение уже сказанного...

А что же происходило на самом деле? На упомянутой уже первой встрече с обер-прокурором Синода, а она произошла 6 сентября, то есть на третий день после потери Риги, Корнилов говорил: "Я потрясен поражением 12-й армии. Полный крах, безумствующие толпы, а не солдаты. Да, Крымова я держал для столицы... Но зачем его казаки для обороны? Клембовский... неправильно ставил вопросы. Ругать можно меня и ставку... но у германцев не было перед нами преимущества. Полки, показывающие силу на манифестациях, поднимавшие бунты против своих офицеров, бежали из Риги, даже не видя врага, только из-за паники".

Можно, конечно, посчитать это неуместным после поражения оправданием. Но германское командование даже не стало организовывать преследование отходящей 12-й армии, ограничилось посылкой небольших авангардов. В книге "Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг." Э. фон Людендорфа, который в то время исполнял должность первого генерал-квартирмейстера кайзеровской армии, так подводятся итоги рижской операции: "Две дивизии были тотчас же отправлены на запад, на смену дивизий, предназначенных для Италии". Петроград пока в планы не входил. Не пришло еще время. Надолго закрепиться в Курляндии - вот тут был конкретный план:

 

КОГДА НАСТУПИЛ СЕНТЯБРЬ

 

Вернемся к Людендорфу: "Наша линия политики... была определенно направлена на присоединение Курляндии и Литвы к Германии...". Генерал писал свои мемуары в 1919 г., мировая война только закончилась, память еще не остыла.

"Согласно постановлению главнокомандующего востоком" в сентябре 17-го в латвийской Митаве (ныне Елгава) собирается земский совет - ландсрат. Совет, понятно, из местного дворянства (читай - курляндских немцев), поэтому сразу принимает "всеподданнейший адрес, в котором попросил его величество кайзера взять на себя защиту Курляндии". А вот то, о чем, вероятно, хотел бы позабыть бывший первый квартирмейстер. Разогнанный оккупационными властями Рижский совет тем не менее не побоялся издать воззвание, осуждающее решение митавского ландсрата. И сразу производятся аресты шестерых членов исполкома Совета. Через несколько дней их расстреляют.

Это трагическое известие, просочившись через линию фронта, стало достоянием петроградской и московской печати. Почти все газеты откликнулись острыми публикациями. А в подшивке "Московских ведомостей", кроме того, нашел статью, посвященную латышским стрелкам: "Германские завоеватели... называют Ригу древним ганзейским городом, своей возвращенной землей. Но почему так отважно дрались под русскими знаменами за свою землю, а не их землю, латышские бригады?".

Имена погибших бойцов-латышей - на надгробиях Братского кладбища в Риге. Там с 1915 г., когда в состав Северного фронта вошли латышские бригады, хоронили стрелков, сложивших головы в боях с немцами. Осенью 1944 г. на этом кладбище появились новые могилы - советских солдат, погибших при освобождении Риги. Истории было угодно и другое: именно Д.П. Парский, который проиграл сражение под Ригой, в 1918 г. стабилизировал фронт под Нарвой, откуда сбежали посланные Лениным на защиту этого города балтийцы под водительством "первого народного морского министра" матроса Павла Дыбенко. Бывшему командарму-12, поставленному новой властью во главе Северного фронта, удалось собрать остатки еще не разбежавшегося воинства и отбить у немцев желание идти на Петроград. Выходит, он-то и спас большевиков...

 

Схема боевых действий под Ригой.

 

Наше время, август 2007



[1] Заголовок дан редакцией «Золотого льва».


Реклама:
-