Журнал «Золотой Лев» № 119-120 - издание русской
консервативной мысли
Ю. Тюрин
Русская демократия, подлинная и мнимая
Интеллектуальная жизнь середины лета была ознаменована,
вопреки сезону массовых отпусков, одним замечательным событием: в экспертной
сети наконец-то началась дискуссия о национальной демократии.
Разговор о национальной демократии (я предпочитаю термин «Русская
демократия», чуть ниже объясню, почему) был начат мной
в русскоязычном аналитическом поле почти два года назад. Тогда
поднятая мной тема осталась почти безответной. Но причина была не только в том,
что, как известно, «русские запрягают медленно»... Помнится, в эти не столь
далёкие времена господство «консерваторов» в северном полушарии (планеты)
многим казалось «вечным и бесконечным», а российские сетевые дискуссии пестрели
заявлениями вроде «я — русский неокон!» (и это казалось чуть не «последним
аргументом» в пользу личного патриотизма), и посему любой вменяемый (то есть
именно национал-патриотический) дискурс на тему «демократии» почти всем казался
«преждевременным».
Но, как это у нас издавна принято (будучи продиктовано
климатическим циклом), долгий «зимний сезон» провозглашённого консерватизма
вот-вот сменится бурным «весенним» политическим авралом массовой смены вех и
ориентаций. Те, кто всегда держат нос по ветру и читают если не «авторов
дискурса», то хотя бы их последователей, вроде вашего покорного слуги,
хорошенько подумав, первыми откликнулись на моё предложение начать разговор о
Русской Национальной Демократии.
Три типа политфилософии
В качестве небольшого отступления замечу, что в
постсоветской России существуют аналитики и даже «политические философы» трёх
типов.
Первый тип (начну с
конца) — наиболее массовый. Это весьма острые на язык люди, которые, как
правило, не только не знают иностранных языков и не читали в оригинале современных
создателей дискурса, но также и не особо интересовались когда-либо историей смены
дискурсов и трудами классических авторов, существующими на русском (хотя и не
всегда простом для чтения) языке. Классическая «цепочка желаний», когда каждый
журналист (прекрасно пишущий, между прочим, о выставках собак) мечтает стать
«публицистом», каждый публицист — «аналитиком», аналитик — «политологом», а уж
признанный политолог метит как правило не меньше, чем в «советники», а в идеале
— и в «политики» (депутаты, администраторы — не важно), а уж совсем в идеале —
в самого настоящего «делателя королей», — эта цепочка, кажется, с момента
возникновения РФ никогда не прерывалась...
Однако так сложилось, что среди этих «борцов за место под
политическим солнцем» принято считать, что главное — это самоутвердиться
и договориться, причём «здесь и сейчас», а такие глаголы, как «изучить»,
«овладеть», «получить профессиональное признание» — уже не из лексикона
приличных людей, ибо реализация этих требований требует весомых затрат времени
и сил, не дающих, увы, сиюминутных и непосредственных дивидендов...
Второй тип встречается
существенно реже. Это «признанные эксперты», владеющие иностранными языками
(впрочем, обычно лишь английским и на уровне понимания газетных политтекстов и
теленовостей), которые ретранслируют в России определённые мыслительные
разработки и изменения пропозиций в кругах заморско-заокеанских «авторов
дискурса». Будучи в курсе основных терминов и имён их создателей, эти люди
порой выглядят весьма профессионально, прилежно осуществляя изложение вслух
какого-нибудь недавно ими прочитанного англоязычного текста в какой-нибудь
«интеллектуальной» телепередаче... Ну и что ж — больше спасибо им за это! У нас
на философском факультете подобные люди назывались «историками современной
философии» и пользовались большим уважением. Казалось бы, занимайся всю жизнь
Кантом или Платоном, что давно имеются в отличных переводах на русском, пиши
себе свою докторскую о «бытии и познании», читай студентам лекции — и «будет
тебе счастье»! Ан нет — они лезли в чужеязычные дебри, задаром переводили
зимними вечерами Хайдеггера и Дерриду... Уже одно это было вполне достойным
делом.
Беда только в том, что, в отличие от наших достойных
«историков философии», с их широким академическим образованием, полученным в
данной области науки, наши «признанные политические эксперты», будучи «постсоветскими
экономистами» или теми же «постсоветскими социологами» по образованию, в силу
своей академической некомпетентности в западной политической науке, легко
купились на леволиберальную (или ультралиберальную) терминологию, которой
оперировали ведущие западные политические учёные и другие тамошние «авторы
дискурса» помельче.
Однако нашим «профессиональным экспертам» не хватило ни
понимания нюансов английского языка, ни научной воли к познанию: и
Россия вместо чувствительной социальной мембраны, стоящей из вменяемых и
убеждённых экспертов-патриотов — получила почти невменяемый клан клонированных
и легкоуправляемых полит-либералов, этих овечек-долли, обколотых гормональной
«поддержкой» всевозможных «фондов сороса», «центров изучения демократии» и
прочих «флагманов мировой политической науки»... В общем, печальная история. Но
некоторые из них, похоже, уже усвоили уроки из собственных «ошибок молодости».
Что ж, на них и надежда.
Слегка отступая от отступления, рискну высказаться грубо,
если скажу, что вся современная западная «политология»
— это всегда скрытая (или нет) полемика с социальными, политическими и
политологическими наработками эпохи нацизма. Нацизма, франкизма, «рузвельтизма»,
маккартизма и «охоты на ведьм» — в общем, той эпохи... Более того — это
борьба с реальной актуальностью политологических и даже политических практик и
наработок того времени. Постоянная (и невозможная) попытка порвать с ними до
конца... Но ведь почти невозможно понять содержание предмета спора только из
изучения полемики одной из спорящих сторон. Невозможно понять одно без
другого... Вырванный из контекста, спор о «национальном
интересе» (по умолчанию) и «защите демократии» (вслух), превращается
либо в насмешку, как «права меньшинств» и «права человека», либо в дубину для
разрушения не только реальных смыслов, но и самого общества...
О третьем типе аналитика скажу коротко. Хотя бы
потому, что он в России уникален. Это люди, взявшие на себя труд изучить труды
ведущих западных политических авторов в оригинале (как правило, английском),
усвоить историю и направление политологического дискурса в общемировом
контексте, понять и десакрализовать не только новейший заокеанский дискурс, но
и самих его создателей... Они взяли на себя неблагодарный труд осмыслить
изученное именно в приложении к живым русским условиям — люди, которые смогли
сориентироваться на самом острие смысловой иглы, где зачинаются и формируются
идеи, сумели оказаться скользящими на самом гребне волны текущего, актуального
политологического процесса, на этом гребне политического цунами, снова и снова
идущего к нашим берегам из-за океана — и стать, таким образом, рядом с
создателями мирового политического дискурса. Рядом — но по нашу
сторону океана. Это — действующие субъекты политической мысли,
интеллектуальные герои, проявившие волю к познанию и действию, люди, которые
выучили «заокеанскую науку» в её раскрытом подлиннике — и сами стали творцами
собственного мира политических идей на пользу русским и России.
Территория будущего
К сожалению, до сих пор ни один из подобных людей не
высказался вдумчиво и развёрнуто на тему новой Русской Национальной
Демократии, предложенную мной к обсуждению в начале осени позапрошлого
года. Однако время идёт, известный ряд событий неуклонно приближается, и от
аврального обсуждения этой темы никуда не удастся уйти. Весь вопрос в том, кто
именно оседлает завтра дискурс Национальной Русской Демократии. Будет ли
это новое поколение ельцинистов-русофобов, этой жадной и готовой абсолютно на
всё «пятой колонны», которая готовится к реваншу изнутри и извне нынешней
коррумпированной, несуверенной и идеологически аморфной власти? Или же скажут
наконец своё слово наши «лучшие люди», образованные и вменяемые
национал-патриоты, эти достойные сыны русского народа и России?
Нельзя же всерьёз относиться к рассуждениям о русской «национал-демократии» со стороны тех, кто по сей
день занят дискредитацией внесистемной оппозиции и озабочен, точнее «озадачен»
(кто служил в армии, тот поймёт, о чём я) такими целями, как скино-нацификация
Русского Возрождения, разжигание национальных конфликтов ради войны в Чечне, а
также создание условий (в такт действиям нынешней власти) для развала России на
ряд враждебных друг другу регионов? Что могут сказать о Русской Демократии те,
кто выступает не только за ликвидацию государства-России, но кто совсем недавно
открыто поддержал нацистское и проамериканское правительство Эстонии, когда оно
сносило могилы русских воинов и подавляло железом и кровью русское восстание в
Таллине? Но так уж вышло, что непроизвольно возникшая тошнота от самого слова «русский»
выдала на-гора с головами товарищей национал-бжезинцев...
Поэтому-то мой термин «Русская демократия» был столь
неприметно заменён ими на абстрактное «национал-демократия вообще». Но здесь
дело не только в ненависти к «русскому» в любом его проявлении, пусть даже и в
языке — здесь дело ещё и в сознательной дискредитации национального как
такового в России. Хотя бы потому, что, в отличие от безобидного «the Russian
democracy», приставка «национал-» в отношении любой политической идеологии, не
говоря уже о политическом принципе, в западном, особенно европейском,
прочтении вызывает неизбежные ассоциации — а именно, преемственность и связь с
немецким нацизмом и Холокостом. И не стоит сомневаться, что именно такие
ассоциации «национал-демократия» обязательно вызовет... Однако более точное
выражение «национальная Русская демократия» в этом контексте имеет уже
совсем другие звучание и смысл.
У трансформаторов Русской национальной демократии в
«наци(онал)-демократию», как это и положено для наследников «демшизы», нет
почти никаких претензий к ельцинской эпохе 1990-х. Ведь в их сознании
«демократия» (что бы там не желало себе русское быдло!) — это и есть
по-прежнему та самая ельцинская «швабода»...
Просто, по их мнению, прежним «демократам 1990-х» следует
стать теперь «чуточку менее либеральными»... Всего-то! Но и это — лишь «меньшая
половина зла»: ведь составляющая «национал-» понимается, вопреки
недоговоренности, лишь как наци-сепаратистский инструмент для взрыва
государства как такового изнутри! Проще говоря, весь «национал-» в этой
мутированной «национал-демократии» — это лишь разожжение национал-сепаратизма в
российских регионах (включая газодобывающий Север и нефтеносную Сибирь) с целью
разорвать Россию на части! «Нужно торопиться, пока гадина еще дышит». Ибо
иначе, в случае возможного успеха катастрофы, дядя Сэм отдаст кормушку и право
на мародёрство кому-то другим...
Истинное название для такой ««национал-демократии» в
исполнении пятой колонны будет скорее «либерал-сепаратизм». Ничего
существенно нового по сравнению с «планов громадьём» компрадоров начала 1990-х.
Те же яйца, только в профиль.
Нет, этот цирк, пожалуй, не пройдёт. «Встречи на Эльбе»
между демократами-ельцинистами, наци-сепаратистами и арийскими скинхедами не
будет. Невзирая на то, что столь значителен единственный объединяющий их
фактор: преданность Западу и любовь к США. Русская демократия — это не
требования «правозащитничков», которые когда-то, в такт названию победившей
партии в США, начали называть себя «демократами», потом вдруг оказались
«либералами», а теперь снова готовы перекраситься в «демократов». Русская
демократия — это не лицензия, выданная московским скинхедам на убийство негров
— в обмен на отделение Кавказа от России или же просто благоденствие русофобов
на верхушке российской власти. Русская демократия — это также и не определённая
форма правления, когда в каждом райцентре заводится своё Министерство
иностранных дел, а в каждом бывшем совхозе заседают депутаты двадцати разных
партий.
Народ и нация ищут только одного: своей собственной
долгосрочной и стабильной пользы, а не установленных и навязанных кем-то
форм... Русские демократы, имеющие головы на плечах, будут бороться с любыми
врагами страны и нации, кого бы они не представляли и как бы себя не называли!
И ни расово-нацистская, ни правозащитная риторика, ни тем паче требования
«демократических институтов» и прочих форм и формальностей их никак не заденут.
Машина Русской Демократии будет собрана так, чтобы она работала с максимальной
пользой для нации. И живое творчество нации будет тогда важнее любых
готовых форм. Если, скажем, ставропольский райцентр с окружающими станицами
сделает своих жителей богаче и счастливее, превратившись по форме решениями
местных сходов в ряд военных поселений, то местному правозащитнику не останется
ничего другого, как собрать свой узелок и отправляться туда, где его приветят и
дадут работу — и ни один Президент Буш не должен никоим образом помешать этому.
Русская Демократия (как и любая демократия) немыслима без суверенитета. Русская нация в её сложности и единстве должна выступать как
абсолютный и окончательный суверен принятия всех ключевых решений своей судьбы.
Как на местном уровне, так и на уровне государства. Это — ключевое требование,
основа всего. Именно об этом больше всего и молчат «правозащитные
наци-сепаратисты» и другие враги Русской демократии (а вдруг «Америка не так
поймёт?»), поднимающие ныне тему «национал-демократии» в своих интересах. Между
тем, никакой «национал-демократии» (и тем более Русской демократии, с её
тысячелетней традицией успешной борьбы нации за свою свободу) не существует и
не может существовать без национального суверенитета. Каким образом
нация может демократически осуществлять свою судьбу, если центр принятия
важнейших решений оказывается за пределами этой нации, в данном случае — вообще
за океаном? Демократии нет в России не потому, что известного
правозащитника тузят дубинкой и тащат в кутузку за неразрешённый митинг, а
потому что ключевые решения нынешней власти — прежде всего экономические и
военно-политические — противоречат воле и интересам народа России и
осуществляются по указке извне.
Те же из «национал-демократов» (наци-оранжевого толка),
которые пытаются «демократически» приуменьшить и без того чудовищно урезанный в
последние десятилетия суверенитет Русской нации и России, или хотя бы делают
вид, что проблема лежит где угодно — в неграх, чеченцах, ментах, силовиках, — а
не в этом отнятом суверенитете нации — являются врагами Русской демократии. «Несуверенная демократия» — это оксюморон,
«суверенная демократия» — тавтология.
Как и тягостные многословные попытки официозных
пропагандистов примирить антидемократическое колониал-компрадорство власти с
демократической идеологией приоритета национального интереса и
национал-патриотизма — это напрасная трата своего и нашего времени. И однако
это ещё не повод для самоубийства нации и «ликвидации системы путём её взрыва
изнутри», как это предлагают благословлённые заграницей «новые большевики»,
ставшие вдруг «национал-демократами»... Русской нации следует не искать отличий
разных частей целого «внутри себя» и не пытаться взорвать существующее
государство изнутри — ей следует вернуть это государство себе. Это —
главная, ключевая задача. Установить в действующем государстве Русскую
власть, которая будет делать абсолютно всё в интересах Русской нации, во
всех её богатстве и сложности. Это и есть Русская демократия.
Механизм осуществления этой задачи, повторяю, может быть каким
угодно. «Лишь бы работало» с максимально успешным результатом. Американцы,
установив это представление законодательно в своей стране, абсолютно правы:
любой начальник, если он наносит своими действиями вред интересам нации —
должен получить пулю. Пусть даже из толпы (как Д.Ф.Кеннеди) — не важно...
Потому-то в Конституции США есть «право нации на революцию»[1],
а последняя, как известно, подразумевает убийство руководителей и чиновников любого
ранга, наносящих вред своей нации и стране. Таким образом «обратная связь» и
«ответственность перед избирателем» здесь возникают...
Если для установления реальной Русской Демократии
понадобится что угодно — это что угодно должно быть без всяких
раздумий сделано. Сделано политически организованными национал-пассионариями в
интересах абсолютного национального большинства. Иначе это не борьба за
демократию, а цирк. И русские абсолютно ничем не хуже американцев.
Русская демократия — это воля Русской нации, включающей всех граждан
страны, готовых служить Русскому общему делу. И сама
Русская нация — это не объект для определений, а, наоборот, определяющая
аксиома. «Мы все понимаем, что имеется в виду» (как раз это понимание и
может рассматриваться как начальный критерий принадлежности к национальной
общности — тогда как данность этого аксиоматического определения замыкается на
самой себе). Но не стоит исключать здесь и этническую (пусть и вполне размытую
с чьей-то точки зрения) русскую компоненту: человек, не имеющий «ни капли
русской крови», вряд ли станет отдавать все свои силы Русскому делу... С другой
стороны, и чистая этничность не значит ничего сама по себе — ведь без личного
решения-выбора индивидуума-субъекта практическая причастность к Русской нации
неосуществима.
Впрочем, в любой нации могут быть и предатели-изгои, как и
сам «механизм изгнания» существовал у всех наций всегда... И хотя часто
говорят, что «невозможно найти чистокровного русского» — но границы Русской
нации («русский- нерусский») реально существуют и они чётко определены, ибо
ничтожно мало в России людей, о которых можно бы было сказать: «то ли русские,
то ли нерусские»...
Так что субъект Русской демократии чётко определён, и он
знает свои границы. Но это уже тема для другой статьи. И, возможно, другого
автора...
Этой статьей я повторно приглашаю вас всех, уважаемые
коллеги, к профессиональной дискуссии на тему «Русская национальная
Демократия». Мы можем провозгласить своё право на территорию будущего. Наше
будущее — в наших руках.
АПН, 13.07.07
[1] Соответствующее положение содержится в Декларации независимости. В Конституции США это положение реализовано в праве граждан на приобретение и ношение огнестрельного оружия (прим. ред. ЗЛ).