Журнал «Золотой Лев» № 117-118 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Телевидение как последнее прибежище негодяев

(выпуск 29)

 

«Герой нашего времени» - как предупреждение классика

 

Режиссер Александр Котт экранизировал беспощадный роман Михаила Юрьевича Лермонтова "Герой нашего времени" и обязан был оказаться готовым к беспощадной критике своего произведения "по мотивам романа" (именно так значится в титрах). И она появилась незамедлительно, сразу же после демонстрации сериала "Печорин" по Первому каналу.

Ну что: конечно, жаль, что понятное, привычное, прозрачное расположение глав в одном из главных романов русской литературы заменено в телефильме последовательным развитием сюжета – зато никто не упрекнет режиссера в хрестоматийности и пунктуальном следовании тексту.

Конечно, непонятно, почему вместо одной из гениальных пожилых актрис был взят на роль сердитой старухи Игорь Ясулович; теперь он запомнится зрителям немыслимым разнообразием своих персонажей: то голый на лестнице, то ангел в казахском фильме, то "таманский ведьм"…

Конечно, "Бэла" рассказана скороговоркой…

Конечно, странно, что Печорин в исполнении славного парня Игоря Петренко оказался проще, человечнее, словом, лучше своего литературного собрата, десятки миллионов раз обсужденного и осужденного в беспомощных, зато правильных, с точки зрения педагогического литературоведения, школьных сочинениях. Где, в самом деле, чайльдгарольдов плащ, где "тоски язвительная сила", где шокирующие мысли циника, где презрительный взгляд? Но... может, и не было этого вовсе? Может, привыкнув называть вечно 27-летнего поэта уважительно "Михаил Юрьевич", мы забываем, что роман из пяти сцепленных между собой рассказов писал не "мачо", но мальчик – гениальный, начитанный, много в жизни испытавший мальчик Мишенька?

Дотрагиваясь в тарханском подвале до металлического гроба поэта, я вспомнила и об определении Светланы Алексиевич, данном ею солдатам, которых вернули Родине в металлических гробах грузом-200: "цинковые мальчики". Вот такие ассоциации…

Петренко с головой выдает своего героя, далекого от элементарного цинизма, по меньшей мере, в трех случаях.

Когда до последнего не хочет стрелять в подловатого и наивного дурака Грушницкого, когда загоняет любимого коня до смерти, прочитав прощальное письмо Веры, когда с неистовой нежностью называет "джанечкой" умирающую Бэлу. Эти эпизоды ярко прописаны и в романе (дело режиссера сделать их более выпуклыми, более зримыми или не делать этого), но нас ведь нацеливали в свое время лишь на избалованность "лишнего человека", к тому же бретёра, на его неоправданную, антиреволюционную (!) аполитичность и безразличие…

Боевой офицер, служащий на Кавказе, - "лишний человек"?! Однако…

Хочется пристальней вглядеться в фильм не с точки зрения "чистого искусства", а попытаться экстраполировать его дух и смысл на события и стиль нашего времени. Режиссер Александр Котт – родом из современности. Он знает современных людей и современную мораль. Он не специально осовременивает своего героя, но синтез, тем не менее, получается впечатляющим.

В наши дни никого уже не удивляют печоринские полупрезрительные сентенции по отношению к женщине. Это стало общим местом в отношениях полов. Вопреки утверждениям сексологов выбирает он, мужчина, и выбор у него стал богаче. Развитие общества в том, что касается любви между мужчиной и женщиной, пошло по пути, гениально предусмотренному Лермонтовым. Особенно это заметно сейчас, когда половина мужчин в России со времен Гайдара-мл. навсегда впала в отчаяние. Их объективно стало меньше. Они по-прежнему гибнут в войнах и на дуэлях, называемых ныне разборками. Да, мы слишком невнимательно прочли гения. Там было предупреждение.

Фильм снят очень по-русски, со всем многоцветьем природы Кавказа, который мы едва не потеряли.

И это еще один из важных аспектов сериала. В нем чувствуется мощное напряжение между не очень-то покорными горцами и простыми русскими солдатами, охраняющими границы великого государства. Казбич и Азамат - великолепны: один неподкупен в своей вере и гордости, другой покупается и продается за шоколадки и коня. В сегодняшнем варианте читай: за энное количество лошадиных сил в иномарке.

Классика ценна для нас своей незастылостью! Это действительно магический кристалл, который в каждую отдельно взятую эпоху поворачивается к читателю другой гранью. Лермонтов писал странный, обескураживающий характер – а для современных читателей, возможно, главнее всего сейчас, после ужасной, обескуражившей всех и вся войны на Кавказе, стали острые отношения русских с другими нациями, с другой культурой, казалось бы, вполне породнившейся с остальной Россией на протяжении полуторавекового замирения… Но современная Чечня оказалась Бэлой, некогда вступавшей в любовные отношения с белокурым русским господином, но вырвавшейся из его объятий и вновь ставшей непокорной.

Около двенадцати лет назад мне пришлось принимать участие в одной московской телепередаче. Известная ведущая спросила, как я отношусь к войне в Чечне (а это было еще до самого катастрофического, в честь дня рождения Павла Грачева, штурма Грозного и долгих сражений в этом некогда, уж поверьте вечной путешественнице, богатом и цветущем городе). Я ответила: "Люди, начавшие эту войну, никогда не читали Лермонтова и Льва Толстого".

И вот чем обернулось.

"Печорин" еще раз предупреждает об особом чувстве Кавказа, которым должны обладать русские, об особой щепетильности и осторожности по отношению к кавказским нациям, о потребности изучать богатый опыт терского и кубанского казачества, умевших с помощью таких народных "методов", как куначество и аталычество, уживаться с соседями.

Фильм предупреждает о необходимости много знать и понимать, прежде чем лезть на кавказские вершины. Кавказ невежества не прощает.

Своеобразным, очень своеобразным дополнением к художественному сериалу стал показанный по ТВЦ документальный фильм "Неопубликованный список Хлебникова". Пол Хлебников, напомню, был блестяще образованным потомком русских эмигрантов, великолепным журналистом и бесстрашным человеком. Был… Потому что убит за нероссийскую смелость на простой московской улице. Он начал развязывать другой кавказский узел...

 

Татьяна Корсакова

Столетие, 13.06.07.

 

Великий почин

 

11 июня канал «Россия» показал полностью(!), правда, с перерывами на рекламу и новости, великий фильм Сергея Герасимова и Михаила Шолохова «Тихий Дон». 17 июня канал ТВ-3 последовал примеру старших товарищей и продемонстрировал эпопею Сергея Бондарчука по роману Льва Толстого «Война и мир». Нетленные многочасовые шедевры Герасимова и Бондарчука не просто современны, они кладут на лопатки все современные многосерийные кинотелепроизведения не только по глубине, масштабности, игре артистов и мастерству режиссёров, композиторов, операторов, они выигрывают и по пресловутой «смотрибельности». Похоже, наелся российский телезритель и телеширпотребом. Страна, в которой есть такая литература, есть такие экранизации, обязана возвращать «довоенный» уровень кинотелевизионного творчества. «Брать надо выше», ориентироваться не на «Место встречи», «Семнадцать мгновений», «Иронию судьбы» или «Крестного отца», а на бессмертную и животворную русскую классику.

 

Жанна ОНОПРИЕНКО

 

И снова – миф…

Два взгляда на один фильм

 

Канал «Россия» преподнёс зрителям очередное своё творение. Сериал Николая Досталя «Завещание Ленина». Что ж, сериал как сериал. Не хуже, но и не лучше других. Жаль только, что в нём произвольно обошлись с историей. Надругались над нею, сотворив очередной миф. Впрочем, в наши дни этим никого не удивишь.

Заблаговременно готовясь к 90-летию Октябрьской революции, телевидение решило вымазать дёгтем прошлое собственной страны. Уже показало передачу о Троцком, представив его исчадием американских банков и британской разведки. На прошлой неделе Виталий Вульф поторопился рассказать иную версию жития Льва Давыдовича. Подал его с безмерным восхищением. Восторженно, даже панегирично, как он это умеет. Привёл тем телезрителей в полное недоумение. И вот ещё один вариант того же, по сути, сюжета. Только теперь не о самом Троцком, а его учении. О том, как гноили в советских лагерях за приверженность к троцкизму.

Досталь дал своему детищу довольно двусмысленное название. Предоставил зрителям самим судить, чем же является «Завещание Ленина». То ли просто завязка сюжета, то ли то, что колымские лагеря и есть тот самый завет. Поможем же зрителям. Объясним то, о чём, судя по всему, не знают ни авторы сценария, ни режиссёр.

22–24 декабря 1922 года и 4 января 1923 года появилась загадочная машинопись. Якобы сделанная секретарями больного Ленина. Но почему-то даже не подписанная вождём мирового пролетариата, дабы удостоверить, подтвердить своё авторство. В июне 1923 года Крупская передала эти несколько страниц, уже получивших название «Письмо к съезду», в ЦК партии. Там странное послание не стали скрывать. Распространили среди делегатов ближайшего XIII съезда, состоявшегося в мае 1924 года. Попросили решить судьбу документа. Делегаты же, так и не получив веских, неоспоримых подтверждений авторства Ленина, посчитали возможным не публиковать «Письмо». Скорее всего – фальшивку.

На том, однако, история невесть откуда взявшихся, непонятно кем написанных страничек не закончилась. Уже в 1925 году их, но уже, как «Завещание Ленина», опубликовал троцкист Макс Истмен в Лондоне. Только потом их стали тиражировать в Советском Союзе, в подпольных типографиях левых. Тиражировать и распространять.

Почему именно тогда? Да лишь потому, что Троцкий, названный в этом «Завещании» истинным преемником Ленина, уже потерял тот самый пост председателя Реввоенсовета и наркома по военным и морским делам, на котором и стяжал славу создателя Красной армии, победителя в Гражданской войне. Словом, Наполеона, но только до коронации. Весной 1925 года Лев Давыдович получил скромную, малозначимую должность даже не наркома какого-либо, а всего лишь руководителя Главного концессионного комитета.

В бесславном падении Троцкого, чего столь долго добивался Зиновьев – глава Коминтерна, Всемирной коммунистической партии, в которой наша партия большевиков являлась всего лишь одной из секций, – теперь никто не мог усомниться. И Зиновьев вынужден был выискивать того врага Льва Давыдовича, который низверг его, героя Октября.

После объединения недавних врагов, Троцкого и Зиновьева, в рядах так называемой Новой оппозиции враг нашёлся быстро. Тот состав Политбюро, из которого вывели этих леворадикалов. Так новая власть всё же решила проводить индустриализацию страны, но на свой собственный лад. Если незадолго перед тем Преображенский – «правая рука» Троцкого в гражданских делах, его экономический советник – предлагал ту же индустриализацию финансировать за счёт крестьян и нэпманов, то возникшие из небытия «правые» – только за счёт доходов от внешней торговли. Продажи за рубеж главным образом нефти, а также леса, пушнины, золота, платины, хлеба. Только в том и заключалась разница между «левыми» – Троцким и Зиновьевым, Каменевым и Евдокимовым, и «правыми» – Бухариным, Рыковым, Томским. По-прежнему те и другие продолжали считать СССР лишь арсеналом и базой мировой революции. Твёрдо верили: только в наитеснейшем союзе с победившим пролетариатом в промышленно развитой Германии, с Советской Германией сможет существовать аграрный Советский Союз.

Новая оппозиция вобрала в себя большинство думающих большевиков, оказалась необычайно мощной, а потому поспешила продемонстрировать свою силу. Провела 7 ноября 1927 года в Москве и Ленинграде многотысячные демонстрации и… проиграла. Проиграла партократам-конформистам. Готовым исповедовать любые идеи. Вот тогда-то и потребовалось «Завещание Ленина». Но не как документ, якобы дискредитирующий Сталина. Ведь тогда о нём мало кто и знал. Так, в основных официальных идеологических «катехизисах», предназначенных для школьников, студентов, вообще для трудящихся, – учебнике политграмоты Бердникова и Светлова, «Азбуке коммунизма» Бухарина и Преображенского, краткой истории РКП(б) Зиновьева имя Сталина просто не упоминалось.

«Завещание» потребовалось с иной целью – добиться возвращения Троцкого и Зиновьева на высшие посты в партии и государстве.

Вот к этому-то моменту и относится вроде бы биография Шаламова в представлении Досталя. Режиссёра, который счёл лишним рассказ о рождении Шаламова как поэта. О его встречах с лефовцами – наиболее леворадикальной группировкой отечественной литературы и искусства. Лишним для Досталя оказалось всё то, что заставило его героя стать троцкистом. Зато не поскупился режиссёр на карикатурное изображение троцкистов. Якобы крохотной группки молодых евреев, хотя большинство комсомольцев – и русские, и украинцы, белорусы, грузины, латыши, поляки, да ещё руководители, вожаки уездных, городских, губернских комитетов – мечтали, что доживут до коммунизма. А для того примут участие в мировой революции. В рядах Красной армии с лозунгами: «Даёшь Варшаву», «Даёшь Берлин!»

Собирались они, комсомольцы-троцкисты, на свои конспиративные собрания в убого обставленных комнатёнках, а не в роскошных нэпмановских хоромах с прислугой. И не наряжались они так, как увиделось почему-то Досталю, а носили юнгштуромовки – защитного цвета, стянутые ремнём с портупеей гимнастёрки с отложными воротничками, под которыми были рубахи и галстуки, в того же цвета бриджах или юбках. Словом, в той униформе, которая подчёркивала их близость к военнослужащим. К тем, вместе с которыми и готовились они к «последнему и решительному бою».

Комсомольцы-троцкисты (а среди них был, к примеру, и будущий писатель Анатолий Рыбаков) готовы были отстаивать свои идеи любой ценой. Даже ценою жизни. Не предполагали они лишь одного – жертвовать собой им придётся не в капиталистических странах, а у себя дома…

В конце двадцатых годов никто в СССР не скрывал, что в стране сохраняются тюрьмы. Да и не только они. Были ещё и исправительно-трудовые дома или трудовые колонии. В них в обстановке полусвободы содержали преступников, отбывших более половины срока заключения. Содержали для испытания – исправился ли человек, готов ли он вернуться к честной жизни. И тюрьмы, и колонии – для уголовников: убийц, насильников, бандитов, воров, казнокрадов, мошенников. Для политических существовали политизоляторы (их в то время на всю страну было всего четыре) да концлагерь СЛОН, Соловецкий лагерь особого назначения. Где никого не принуждали к работе. Только изолировали от «вредного влияния» на неокрепшие умы сограждан.

Вся пенитенциарная или исправительная система рухнула в одночасье летом 1930 года, когда по инициативе Ягоды создали печальной памяти ГУЛАГ. Лагеря, куда по доброй воле никто – ни инженеры, ни рабочие – не поехал бы. На Таймыре, Колыме, иных глухих, неблагоустроенных местах, где нужны были только геологи да чернорабочие. Чтобы строить шахты, добывать золото, платину, потом никель, олово, урановую руду.

Начиная с 1935 года число заключённых, содержащихся в ГУЛАГе, неуклонно возрастало. Постепенно дошло до своего максимума – миллион с небольшим условно на 1 января каждого года. Но к концу войны, и особенно после Победы, чуть ли не девяносто процентов заключённых составляли либо уголовники, либо коллаборанты всех мастей – бандеровцы, «лесные братья» из Прибалтики, власовцы. Число же политических довольно быстро довели чуть ли не до нуля. В начале войны почти всех, дабы они не создавали проблемы для НКВД, расстреляли.

Но это сюжет для совершенно иного, нежели «Завещание Ленина», фильма.

 

Юрий ЖУКОВ, доктор исторических наук

 

Лг 25

 

Заповеди Шаламова

 

Я смотрел голодные, холодные колымские серии «Завещания Ленина», паскудно прерываемые «тчарующчим ароматом» рекламного кофе, вспоминал потрясение от прочитанных много лет назад в самиздате рассказов Шаламова, в сегодняшнем Интернете легко находил его стихи, прозу, дневники и чувствовал, что, с одной стороны, ушли мы от Варлама Тихоновича далеко-далеко, а с другой – давно сблизились и свыклись с тем миром, о котором писал Вергилий Колымы.

 

ОТ ИЛЬИЧА ДО ИЛЬИЧА

 

Меня застрелят на границе,

Границе совести моей,

И кровь моя зальёт страницы,

Что так тревожили друзей.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И чтоб короче были муки,

Чтоб умереть наверняка,

Я отдан в собственные руки,

Как в руки лучшего стрелка.

 

Эти разрозненные субъективные заметки – не рецензия, да и не хочется критиковать создателей фильма – они старались, сделали, как умели, то, что хотели, к тому же в рамках, судя по всему, довольно скудного бюджета. Слава богу, в сериале я не увидел прямой исторической лжи, как, например, в «Штрафбате» того же Николая Досталя.

Более всего задело то, чего в сериале не было.

Название («Завещание Ленина») мне не понравилось, потому что оно – слишком «кассовое» (Ленин и Сталин, Троцкий и Хрущёв – самые рейтинговые на нашем историческом ТВ фамилии, и их нещадно эксплуатируют), а к жизни Шаламова Ленин со своими письмами к съезду имел, думаю, гораздо меньшее отношение, чем, например, кумиры его юности: народоволец Желябов или эсер Савинков. Хотя для судьбы юного поэта-гражданина, приехавшего в 1925 году из Вологды в Москву, интриги Троцкого с «заветами Ильича» и вовлечением молодёжи в подпольные типографии имели трагические последствия.

Стиль режиссёра Досталя – лапидарный, скупой, прозаический. Но той высокой степени художественной правды, когда одна пронзительно сыгранная сцена (или точная деталь) могла бы рассказать о времени больше, чем многобюджетное полотно, тоже, к сожалению, нет. Хотя в создании фильма участвовал известный кинодраматург Юрий Арабов, сцены 20-х годов в «Завещании Ленина» только намечены. И жаль, время это было очень интересное, разнообразное: талантливое и подлое, самоотверженное и самоубийственное… – и о нём на ТВ почти ничего художественного до сих пор не сказано (попытки в сериалах «Есенин» или «Московская сага» удачными назвать не могу). А рассказать бы правду! И повод был, ведь Шаламов, учась в МГУ, попал в самую гущу не только политической, но и художественной жизни Москвы. Он видел и слышал Маяковского, Луначарского, Мандельштама, Пастернака, Троцкого, Бухарина, Мейерхольда… – полной грудью дышал «воздухом революции», он говорил: «Моя позиция: переделки природы, поворота рек, космических завоеваний, строительства великих плотин, дамб, освобождения третьего мира. А церкви реставрировать не надо!».

И сел в первый раз, как это ни печально, «за дело».

«Разделяя взгляды большинства ленинских оппозиционеров (так Шаламов вслед за Троцким называл троцкистов. – А.К.), я не разделил их судьбы. Брошенный в концентрационный лагерь – один – без всякой моральной и материальной поддержки – в среду уголовников, растратчиков, шпионов и контрреволюционеров – среду, с которой я не только никогда не имел ничего общего, но где можно боролся против них за партию, за советскую власть и её политику… Целый ряд выступлений вождей и целый ряд репрессивных мер по отношению к оппозиционерам, вплоть до высылки Л.Д. Троцкого за границу и последующих попыток дискредитировать имя одного из вождей Октября в глазах рабочих – достаточно веское свидетельство двойственности политики партруководства… Я считал вместе с большинством ленинской оппозиции – единственным средством выправления курса партруководства, а следовательно, и всей советской и профсоюзной политики является глубокая внутрипартийная реформа на основе беспощадной чистки всех термидориански настроенных элементов и примиренцев к ним. Возвращение ленинской оппозиции в партию из ссылок, тюрем и каторги. И я был бы не в последних рядах той партии большевиков, которую воспитывал Ленин. Вот мои взгляды».

Эти откровенные, бесстрашные и беспощадные к врагам революции (коими он считал Сталина и сталинцев) взгляды Шаламов высказал в письме прокурору ОГПУ, находясь в лагере в Вишере летом 1929 года, требуя перевести его из зоны с уголовниками к политическим. В фильме же Шаламов с самого начала аполитичен.

Не рассказано ничего о сущности политической борьбы 20-х годов. Какая всё-таки принципиальная разница была между Троцким и Сталиным (ведь из-за конфликта между ними жизнь героя круто изменилась)? Почему Троцкого не тронул на Западе никакой тогдашний «гаагский» трибунал, ведь на его совести были государственный переворот, красный террор, развязывание в России Гражданской войны с сотнями тысячами погибших – фактически геноцид? Почему Троцкий в 30-е годы упорно заявлял, что вся Россия опутана подпольными организациями его сторонников, тем самым провоцируя Сталина на массовые репрессии. С другой стороны, где граница между ошибками Сталина и его преступлениями? Где кончается борьба против большевистской деспотии и начинается борьба против СССР? В фильме об этом тоже ничего нет. Правда, каждую серию завершают документальные кадры с ликами вождей: «от Ильича до Ильича». Но кроме инфантильного: «да все они, гады, одним миром мазаны», ни к чему они не «продвигают».

 

ИСПОЛНЕНИЕ НАКАЗАНИЙ

 

Нетрудно изучать

Игру лица актёра,

На ней лежит печать

Зубрёжки и повтора.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Сложней во много раз

Лицом любой прохожий,

Не передать рассказ

Его подвижной кожи...

 

Очень хороший актёр Владимир Капустин исполняет роль молодого Шаламова, но поверить в то, что его герой был, как Шаламов, романтиком мировой революции, талантливым поэтом, я так и не смог. Выбор сумрачного резонёра на главную роль определил огорчительное упрощение и огрубление сложнейшего, интереснейшего образа. Шаламов был не только крупной фигурой русской литературы ХХ века, но и мужчиной, в которого влюблялись первые красавицы и в двадцатые годы, и в шестидесятые. Герой Капустина с самого начал скрытен, угрюм, ожесточён и временами даже похож на совсем неподходящего персонажа известной экранизации «Собачьего сердца». А в исполнителе роли Шаламова 60–70-х (Игорь Класс) чувствуется даже что-то уголовное (возможно, это шлейф криминальных ролей известного актёра, сыгранных в советское время) – трудно поверить, что этому чересчур неопрятному и необаятельному человеку могли самоотверженно служить замечательные молодые женщины, трудно поверить, что он сочинял стихи (как-то настырно прозаически исполняемые за кадром). Но актёры не виноваты, это выбор режиссёра, и он, как мне кажется, во многом определил относительный зрительский неуспех «Завещания» (так же, как, например, выбор Лунгиным Петра Мамонова на роль отца Анатолия – успех «Острова»).

Реальные персонажи... Почему создатели с ними то незаслуженно беспощадны, то, наоборот, пугливо осторожны? Начальник Кузнецкстроя Хренов (живы ли его потомки?), описанный Шаламовым, а до него в знаменитом стихотворении – Маяковским, в реальной жизни ничего из показанного в фильме не совершал.* И не умирал он (в исполнении талантливого актёра Алексея Шевченкова), смачно рыгнув перед тем, как получить «семь грамм сухим пайком». По Шаламову (а Варлам Тихонович обладал гениальной памятью и называл поимённо всех: и жертв и палачей) Хренов был «тяжелейшим сердечником», потому освобождён от работ и дожил-таки до своего освобождения.

Встречи Шаламова с Пастернаком и Солженицыным многозначительно обозначены, но не показаны. Почему? Да, отношения Шаламова с будущими нобелевскими лауреатами были сложными, горячими, но крайне интересными для нашего времени. Разрыв с Солженицыным, например, связанный с письмом Шаламова в «ЛГ» 1972 года, много бы объяснил зрителям о литературном процессе и диссидентском движении тех лет. И вряд ли это вынужденное письмо было свидетельством только слабости смертельно уставшего человека, как считали тогда многие, – сам Шаламов жёстко и определённо говорил близким, что не хочет, чтобы его «использовали» (он употреблял более грубое лагерное слово) никакое «прогрессивное человечество» и никакие спецслужбы. И доживи Шаламов до начала 90-х, не пришлось бы ему признавать с горечью: «Метили в коммунизм, а попали в Россию».

Что касается многочисленных эпизодических персонажей, то подлинных актёрских удач в фильме немного (таких, например, как у исполнителей маленьких ролей в том же «Острове»), хотя все роли сыграны добротно. Слишком много ожидаемого, как будто уже где-то сто раз виденного: мордатые вертухаи, коварные следователи, несчастные доходяги; остановил внимание неожиданно оказавшийся добрым начальник лагеря Берзин с его добрым помощником (Эдуард Федашко), который, впрочем, вскоре оказался совсем недобрым. Работа Валерия Золотухина, на мой взгляд, более всего хороша тем, что играет он, наконец, не вампира, а просто несчастного доброго человека. Владимир Конкин, исполняющий роль литературного функционера, в сцене похорон Шаламова запомнился финальным, «длинным» взглядом, в котором были и профессиональное рвение, и тоска, и сожаление, и боль – неожиданная, глубокая работа.

Жаль, что не нашлось в фильме большего места для темы отношения Шаламова с «блатарями». Воровской мир с его языком и «этикой» Шаламов ненавидел люто. Более того, он не принимал литературных произведений, в которых хоть в малой степени романтизируется уголовный мир (в том числе рассказы Бабеля про Беню Крика и романы Ильфа и Петрова). Что бы он сказал по поводу «Бригады», прочего телекриминала, непомерного «лагерного шансона» и воровской лексики в речах современных политиков, бизнесменов и разнообразных «гламурных подонков» на ТВ?

 

ДИАГНОЗ СВАНИДЗЕ

 

Клянусь до самой смерти

мстить этим подлым сукам,

Чью подлую науку я до конца постиг.

Я вражескою кровью свои умою руки,

Когда наступит этот благословенный миг.

 

Просматривая в Интернете отклики на «Завещание Ленина», я наткнулся в «ЕЖ» на заметку «Диагноз Шаламова» известного телеисторика, в конце прошлого века возглавлявшего ВГТРК, а ныне члена Общественной палаты Николая Сванидзе. В ней было много из того, с чем можно было бы соглашаться или спорить, но один абзац пронзил:

«Чего писатель Шаламов начисто лишён, так это постыдных интеллигентских соплей в отношении так называемого народа, под которым обычно понимаются люди, занятые физическим трудом. Собрат Шаламова по перу и антагонист по судьбе Александр Фадеев как-то, незадолго до самоубийства, сказал: «Представьте, что вы романтически влюблены в невинную девушку, и вдруг она оказывается старой, прожжённой б-ю». Русский интеллигент веками (точнее, с конца XVIII в.) относился к народу возвышенно и трепетно, как рыцарь к прекрасной даме. Эта нелепая комедия положений была бы смешна, не обернись она в ХХ в. национальной трагедией. Так вот – у Шаламова в отличие от Солженицына народнических сантиментов нет».

Потрясающее откровение. Николай Карлович сказал по поводу «так называемого народа» то, что, наверное, думает о нём он сам, зачем-то приписав свои мысли Шаламову, попутно оговорив Фадеева и лягнув Солженицына. Без «народнических сантиментов» к «людям, занятым физическим трудом» задолго до Николая Карловича относились Ягода, Ежов, Берия, начлаги, лагерные вертухаи, стукачи, урки, многочисленные подонки и циники, описанные в «Колымских рассказах», и многие нынешние «б-и», для которых и Десять заповедей (Шаламов, атеист, после яростного лагерного желания мстить пришёл к ним в зрелые годы) – тоже «постыдные интеллигентские сопли»...

Далее член ОП отмечает: «В ХХ в. лагерь культурно, психологически и, главное, этически проник во все поры нашего общества, разросся, разбух до его размеров. И убил его».

Здесь можно согласиться, имея в виду, конечно, не весь ХХ век, а конкретно либерально-криминальную революцию его конца, в которой Николай Карлович «всеми своими порами» «возвышенно и трепетно» участвовал.

«Проблематика «Колымских рассказов» давно снята жизнью...» – писал Шаламов в «ЛГ» 35 лет назад. Нет, конечно же, не снята проблематика. И в ХХI веке тоже. И не только потому, что сейчас в лагерях народу сидит чуть ли не столько же, сколько и 70 лет назад, а потому, что действительно блатная, воровская этика, основанная на презрении к народу, пронизывает всю нашу жизнь, в том числе и телевизионную. Необходимо ей противостоять. Я благодарен каналу «Россия» за то, что в преддверии 100-летия они вспомнили о великом Варламе Шаламове.

 

* Я и не предполагал, что вопрос о потомках может быть нериторическим, но воистину неисповедимы пути… В день, когда верстался номер, в редакцию позвонила 75-летняя женщина, Наталья Ульяновна Хренова, дочь того самого шахтёра Хренова, о котором идёт речь. Они с 79-летней сестрой Еленой Ульяновной и её мужем Михаилом Евсеевичем, тоже прошедшим колымские лагеря, шокированы ложью создателей сериала, и не только в сцене с их отцом. Ульян Хренов был освобождён досрочно в 1943 году, вызвал к себе жену с дочерьми и до самой своей смерти в 1946 году работал начальником шахты на Колыме. Родственники Хренова обещали написать подробное письмо с впечатлениями о фильме, которое мы надеемся опубликовать в одном из ближайших номеров.

 

Александр КОНДРАШОВ

 

Лг 26

 

Гусарик

В новой экранизации «Героя нашего времени» Лермонтов оказался вне игры

 

Лучшее, что здесь было, – это вступительные титры. Благо серий для очередной массмедийной попытки прочтения классики наснимали числом шесть, и выразительный образец упражнения в форме видеоарта позволял оценить себя во всей красе и, что называется, посмаковать.

Эффект сепии. Наплывающие друг на друга страницы старинной рукописи. Трудноразличимые (сквозь патину времени? сквозь «даль свободного романа»?) кавказские зарисовки и акварели, в которых порой можно было узнать ту же руку, что вывела на века бессмертный образ Печорина. Одним словом, очень точный визуальный образ чего-то величественного и таинственного, вроде бы до боли знакомого, но вместе с тем до конца уже не постигаемого, неумолимо растворяющегося «за хребтом» веков. Ускользающая красота. Постепенное стирание подлинного, вложенного автором содержания и смысла, и неизбежная отсюда необходимость нашего домысливания, реконструирования. Рукописи не горят, но переосмысляются временем.

Не знаю, что за творческая бригада работала над заставками фильма. Если та же, что сняла саму ленту, то результаты её творческой деятельности всё же следует признать небезнадёжными: по крайней мере общую идею удалось выразить – пускай и на двухминутном метраже, никак не поддержанном последующими пятью часами художественно-игрового зрелища. Если же – как это водится в нынешнем, имеющим стойкую тенденцию к разделению труда, кинопроизводственном процессе – к созданию титров были привлечены особые специалисты, тогда нужно по справедливости поздравить их с тем, что смогли прочувствовать и передать общую концепцию экранизации куда точнее и чище экранизаторов.

Кажется, никто из писавших о новом литературно-телевизионном упражнении компании «Централ Партнершип» и Первого канала не отказал себе в удовольствии вспомнить предварившее показ публичное высказывание постановщика фильма Александра Котта, в котором тот с завидным юношеским максимализмом разъяснял сугубое новаторство своего подхода к докучливому «школьному» тексту. В том смысле, что не так уж – по большому счёту – интересно ему пресловутое лермонтовское время, сколь время наше с вами, герой которого, будучи водружён на солидный классический фундамент первоисточника, действительно сумеет привлечь внимание всенародной аудитории и заставит её переживать. А уж коли героя этого призван изображать любимый массами исполнитель – то будьте покойны, Михал Юрьич, написанное вами засияет новыми свежими красками и безо всякого хрестоматийного глянца.

Я, поверьте, чрезвычайно далёк от «охранительского» дрожащего трепета в отношении великих литературных произведений. Не считаю всякую букву их непререкаемой догмой. Полагаю, что за себя они сами способны постоять лучше кого бы то ни было (нарочито издевательские и варварские «прочтения» в данном случае не в счёт – это статья особая). И в принципе временные «сдвиги» общеизвестных сюжетов – затея далеко не такая уж бессмысленная и даже приводящая иной раз к вещам довольно любопытным. Но уж коли ты взялся «осовременивать», так будь радикален и последователен. Почему бы не сделать тогда Печорина лейтенантом спецназа, а Бэлу – дочерью полевого командира…

Утрирую, скажете, издеваюсь, да и видали мы уже сходные эксперименты на ином, хотя и тематически близком материале.

Ну, во-первых, ничто не ново под луной. А во-вторых, по-моему, брать широко известного и, не побоюсь этого слова, дорогого для многих в этой стране героя и с места в карьер «опрощать», примитизировать, оглуплять его под предлогом того, чтобы сделать ближе и понятнее сегодняшнему зрителю, – поступок куда более издевательский. В исполнении талантливого и обаятельного Игоря Петренко заглавный герой сериала (кстати, исходя из логики его создателей совершенно необъяснимым остаётся факт замены в последний момент названия – с романного, легко укладывающегося в концепцию «переноса» на «именное», жёстко привязывающее нас к конкретике устоявшихся ощущений персонажа) Григорий Александрович Печорин, которого, непонятно с какого ляду, знакомые всё норовят окликнуть «Жоржем», предстаёт кем угодно, но только не типом «лишнего человека». Никак не погружённым в постоянное «самокопание» скептиком-аналитиком, занятым ревизией духовных ценностей. Никоим образом не выдающейся, однако не реализовавшейся личностью. Даже не страдающей душой – Петренко и в этой, самой простой из вышеназванных актёрских «задач», оказался беспомощен.

Перед нами розовощёкий армейский донжуан, умеющий не только лихо держаться в седле и эффектно драпироваться в разные наряды, но и сцену ревности эффектную дамочке закатить, и сбить с ног своего обидчика мощным хуком. В свете всего этого его перманентные ночные бдения над своим «журналом» выглядят не чем иным, как только усугубляющей общую безрадостную картину тягой к графомании.

Впрочем, чем ещё прикажете заняться нашему красавчику Жоржу, когда все окружающие его, выражаясь словами другого известного произведения XIX столетия, «какие-то уроды с того света»: якобы великосветские дамы, похожие на недалёких дебелых мещаночек, «господа офицеры» в скверно пошитых и худо сидящих мундирах – то ли из Дикой дивизии, то ли из «Свадьбы в Малиновке»… Единственный, к кому нет никаких претензий, – это Авангард Леонтьев в роли доктора Вернера, не только крепкий образ, что называется, создавший, но и «старорежимно» элегантный и вообще в отличие от прочих понимающий, где он находится и что, собственно, происходит.

Все остальные – по крепко устоявшейся в нашем теперешнем телекинематографе традиции – ряженые. Включая местечкового Квазимодо Грушницкого – Юрия Колокольникова и особо выдающуюся галерею всевозможных фриков и монстров, отвечающих в ленте за коренное население Кавказа. Связанные же в первую очередь с этой категорией персонажей «намёки» на то, что Восток и посейчас остаётся «делом тонким» (чувствуете, чувствуете, вот оно – обжигающее дыхание современности!), да кое-как снятые «батальные сцены» удалого налёта чеченов, как снег на голову свалившихся на казачью станицу, дела не спасают. И скучно, и грустно… Вуличу опять же все карты смешали.

Кстати, о картах. Люди в мундирах, что мечут в «Печорине» банк, делают это на редкость неестественно, будучи с правилами игры явно не знакомы. Им бы куда более подходило обыкновенную пульку расписать. Правда, дюже многовато их там толпилось – в избе для преферанса. Его правила требуют четырёх, в крайнем случае трёх игроков. Существует на крайний случай и усечённый, «неполноценный» вариант на двоих. Называется «гусарик». И именно за него, похоже, уселись Александр Котт с автором сценария Ираклием Квирикадзе. Впрочем, последний – это признанный мастер, профессионал, в халтуре его заподозрить как-то рука не поднимается. Да и нельзя этого делать, не прочтя оригинальный сценарий глазами. Но вот Котт и Петренко – те так точно за «гусарика» уселись. А ведь чего проще, кажется, ещё всего лишь одного партнёра за стол к себе пригласить. Пускай даже и с изначальным сговором разделать того под орех, завладеть его богатым состоянием. Глядишь, что-нибудь такое дельное и возникло бы по ходу дела. А так – довольно бессмысленное времяпрепровождение, пустая трата времени и денег…

Лермонтов, если кто ещё не понял, фамилия этого забытого быть позванным игрока, – лейб-гвардии гусарский поручик.

 

Александр А. ВИСЛОВ

 

Право на грех

Телевидение раздаёт индульгенции

 

Каждый божий день отечественное телевидение неутомимо, с почти религиозной неистовостью доказывает нам, что хороших телевизионных сериалов не может быть в принципе. По крайней мере снятых российскими режиссёрами. Возможно, это – злой рок отечественного ТВ, его карма. А может быть – наказание за грехи, посланное свыше на головы невинных телезрителей? Так или иначе, с тем, что сериалы бесподобно плохи, нам предстоит смириться и прекратить переливать из пустого в порожнее, пытаясь рецензировать нерецензируемое. Российские сериалы серьёзному разбору не подлежат.

В начале прошлого века поэт-футурист И.В. Игнатьев написал стишок, состоявший из беспорядочного набора букв. Ниже он приписал, что стишок сей «написан исключительно для взирания, слушать и говорить его нельзя». Создатели отечественных телесериалов успешно осваивают творческое наследие Игнатьева, создавая нечто, не подлежащее осмыслению разумом. Попытка зрителя вникнуть в смысл происходящего на экране провоцирует проявление симптомов размягчения мозга.

«Сталин LIVE» – чуть ли не самый длинный сериал прошедшего телесезона – даже не художественное произведение, а нечто за гранью добра и зла, «хроники для хроников». Это даже не история, а скорее, обнюхивание анализов физиологических отправлений. Особенно – в сцене смерти «вождя и учителя». Становится плохо при одной мысли, что это действо, имеющее к истории слабое отношение, снято для одного из центральных телеканалов, причём далеко не самодеятельной киностудией провинциального кружка либералов.

Поэт Игнатьев творил пародию на общество. Он издевался над прогнившим устройством мира, осмеивал его. Нынешние «игнатьевы», нацепив серьёзные лица, пытаются быть назидательными, стремятся поучать и менторствовать.

Цель создателей таких многосерийных антиисторических лент – лишить отдельного телезрителя веры в собственный народ, а всю Россию избавить от истории вообще. Мечта телевидения – сделать просмотр сериалов обязательным, как в пророческом «Альфавиле» Жан-Люка Годара, где людям запрещено по вечерам выходить из дома, когда надо смотреть телевизор. Тогда можно окончательно угробить заботу о смысле телевещания.

Одна из причин отвратительного качества сериалов в том, что это, по сути, не художественные произведения, а инструменты воздействия на общество. У кого в руках эти инструменты – особый разговор. Факт в том, что тот же, кто владеет этими инструментами, выдаёт создателям телесериалов индульгенцию – заранее прощая грех неправды, злобы, зависти. В этом деле наше телевидение мнит себя святее папы римского.

«Александровский сад» – попытка хорошего документалиста Алексея Пиманова попробовать себя в качестве творца больших теле- и киноформ. Получилось блестящее доказательство того, что хороший человек – это ещё не профессия. Большое количество цветастого крепдешина, ушедшего на стильные платья по моде первых послевоенных лет, не компенсирует то незначительное содержание, что автор вложил в кино, впоследствии искусственно раздутое до размеров телесериала.

Физическое уничтожение преступных элементов без суда и следствия, быть может, дело полезное и нужное. Но интереснейший исторический факт – поголовное истребление бандитского отребья в Одессе – превращён в индийскую мелодраму, растянутую и нудную, с заламыванием рук и глицериновыми слезами, с безобразной работой оператора и актёрами, словно варёными.

Незнание закона не освобождает от ответственности, и это хорошо известно «садоводу» Пиманову – автору и ведущему телепрограммы «Человек и закон». Точно так же отсутствие подлинного историзма в телесериале не освобождает автора от ответственности за сотворённое им зрелище.

Завещание Ленина» – ещё одна попытка разобраться в «тяжёлом прошлом страны», как выразился один из создателей сериала. Возникает закономерный вопрос: могут ли авторы сериала назвать хотя бы одну страну мира, чьё прошлое – светлое и безоблачное? Это бесконечные войны, делёжка территорий и горы трупов, которые горазды воздвигать ВСЕ противоборствующие стороны. В ИСТОРИИ НИКТО НЕ ПРАВ.

Личность Варлама Шаламова далеко не столь однозначна, как её трактуют дежурные специалисты по «культурке» на телевидении. Историки и литераторы ещё не сказали своего главного слова о работах безусловно талантливого человека, изрядно хлебнувшего лагерного горя – исключительно по своему собственному желанию.

Шаламов угодил в лагерь не случайно, а как идейный враг системы. Собственно, тогдашнее время и было временем борьбы двух «систем советов» – Сталина и Троцкого. Фраза Шаламова о том, что он настаивает на «глубокой внутрипартийной реформе на основе беспощадной чистки», говорит о том, что в случае изменения ситуации он сам бы оказался в составе «двоек» или «четвёрок» – или чего там ещё придумал бы Троцкий – и «выжигал» бы идейных противников, осуждая если не на расстрел, то уж точно на лагерное забвение.

Жестокость нашего ТВ в том, что оно бесцеремонно использует сложные людские судьбы для провозглашения плоских лозунгов в духе «балетного» телевещания. Жестокость ещё и в том, что люди эти уже не в состоянии дать достойный отпор, и телепляска на гробах затягивает в свою круговерть всё новые и новые имена.

Индульгенции выдаются по отношению к отдельным личностям – будь то «художественный» Сталин или «документальный» Миклухо-Маклай. Индульгенции выдаются и по отношению к историческим событиям – от создания института присяжных до поиска полумифических сокровищ на загадочном «маршруте». Что получает русский зритель от просмотра этих фильмов? Ничего, кроме зубовного скрежета. Творцы отечественных сериалов совершают преступление, глумливо обращаясь с безответной историей и с безответными тенями ушедших исторических личностей.

Инцидент на вручении премии телеканала MTV гнусной исторической фальшивке под названием «Сволочи» – ещё одно тому подтверждение. Антироссийский, антипатриотический, антигуманный фильм, поставивший русских в один ряд с немецкими фашистами. Не удивлюсь, если «сволочной» фильм вскоре разрастётся до размеров «сволочного» сериала. Зритель в «этой стране» всё слопает, не так ли, господин режиссёр Атанесян?

Создателям подобных сериалов предлагаю – бесплатно! – несколько идей для «свежих» творений. Например, можно взять историю теплохода «Челюскин». Сериал назовём, естественно, «Кровавый «Челюскин». В его трюмах, ясен день, перевозили заключённых в дальние лагеря. Все политзэки погибнут – кроме одного. Он доплывёт на льдине до свободной Америки, и его потомки вернутся в Россию, чтобы открыть глаза глупым россиянам на ещё одну страницу их ужасной истории. А вот ещё круче: на «Челюскине» перевозят «золото партии», чтобы сохранить на Крайнем Севере – подальше от народа. В наши дни российские спецслужбы, а также группа либеральных интеллигентов и компания спортивных студентов это золото разыскивают. Сериал, понятно, назовём «Золотой «Челюскин». И так далее…

Складывается впечатление, что сериалы и кино в сегодняшней России снимают инопланетяне, чуждые нашей истории и культуре, которыми движет лишь научный интерес, с которым они препарируют исторические факты, не заботясь о том, что останется после них на территории под названием «Россия».

Не надо забывать, что индульгенция освобождает лишь от временного наказания за грехи. В своё время злоупотребления индульгенциями послужили поводом для начала реформаторского движения. Но от реформации до революции – один шаг.

 

Николай РОМАНОВ

 

Почувствовали разницу

 

75-летие Роберта Рождественского Первый канал отметил хорошим документальным фильмом о жизни поэта и шикарным песенным концертом на лужайке перед его загородным домом. За богато сервированными столами сидели композиторы, друзья и поклонники Роберта Ивановича. Пели артисты старшего поколения (замечательно!) и нынешние «полуфабрикаты» Савичева, Колдун, Гоман, Челси (как умеют), а также… помощник президента Джахан Реджеповна Поллыева (она очень старалась). Вела концерт громкая и безапелляционная Яна Чурикова – такая вот смычка гламурной современности и советской классики.

На мой взгляд, исполнение замечательно душевных песен Рождественского, написанных на музыку лучших советских композиторов, надо заслужить, к ним надо прийти. Смешно и противно, когда «Позвони мне, позвони…» поёт группа «Фабрика», недавно прославившаяся куплетами «А тому ли я дала?..», или Валерий Меладзе в жгуче-чёрном парике, подглядывая в шпаргалку, выводит сладко: «Пусть голова моя седа…» Заключительную песню концерта исполняла Лолита, пела хорошо, но совершенно не знала, что делать со своими руками и вообще со всем своим обширным телом, – ломало её что-то, мучило. В конце песни она решительно пошла в зал и пала на колени перед Аллой Борисовной (вдовой поэта), как будто извиняясь за ту разницу (которую нельзя не почувствовать) качества нынешних стихов и исполнителей в сравнении с «рождественскими».

 

Леонид СОКОЛОВ

 

Маркиз де зад

 

Бывал я и в конторах, и в офисах, но что-то не доводилось наблюдать, чтобы люди там сидели на столах. В наших же телесериалах действующие лица непременно усаживаются на стол. «Возвращение Мухтара», «Татьянин день», «Расплата за грехи», «Каменская». Сериалы, конечно, не шедевры, но на столах-то зачем сидеть? Начальник приходит к подчинённым и – задом на стол. Секретарша усаживается на стол начальника. А в картине про Мухтара уже и подчинённые взгромождаются своими задами на стол начальника в его присутствии. Считавшийся эпохальным фильм про Чапаева отжил свой век: старомодный Василий Иванович использует стол по прямому назначению: думает за ним. Нынешним же серийным героям думать за столом, видно, не о чем. Во всяком случае, головой. И стол они использует в качестве опоры для места, которым думают. Зад на нашем телевидении становится ключевым мерилом актёрских достоинств. По нему, похоже, отбирают на роли. А теперь вот телевидение выбрало эту часть тела и героиней песенного жанра. При разрекламированной подготовке группы «Серебро» к конкурсу Евровидения упор делали именно на это место. И чтобы слабо секущие по-аглицки зрители не сумлевались, газета «Телесемь» на днях опубликовала слова песни Song 1, представлявшей в Европе эстраду России:

Ведь ты знаешь, что у меня есть

Место, куда ты ещё не проникал.

Почувствуй мою вибрацию, почувствуй,

Моя развратная задница

крутится для тебя.

И для вас, уважаемые телезрители.

 

Герберт КЕМОКЛИДЗЕ, ЯРОСЛАВЛЬ

 

ЛГ-26

 

«Правда жизни» на нашем телевидении зашкаливает

 

Известно, мужчина, особенно тот, кто чувствует себя суперменом, готов завоевать хоть всю привлекательную половину человечества, в то время как женщина сосредоточивает, как правило, свой взгляд на единственном мужчине.

Знаменитая пара Юрий Визбор-Ада Якушева (помните, его: "Ты у меня одна, словно в ночи луна?") рассталась. Но рассталась достойно. Юрий Визбор был женат еще дважды, Ада вышла замуж за его друга Максима Кусургашева. Шли годы, семьи дружили. Но настало туманное утро с тоскливым дождем, когда Ада на даче почувствовала, что случилось что-то страшное. Муж сообщил ей вскоре, что Юрию плохо, дай Бог, чтоб врачи ошиблись в диагнозе… И она взмолилась: "Господи, возьми у меня и передай Юре мои силы…"

Давно это было. Спасибо телеканалу "Культура", что вспомнил. Спасибо Первому каналу, что вспомнил Роберта Рождественского и отдал должное его любимой женщине Алле Киреевой, с которой он прожил всю жизнь. Хорошо, что тот же Первый посвятил большую передачу прекрасному актеру Семену Фараде (тяжело болеющему, побывавшему за семь лет болезни в двадцати госпиталях) и показал, как его любимые люди – жена Марина Полицеймако и сын Михаил, оба известные актеры, делают все возможное и невозможное, чтобы их любимый муж и отец долго и по-человечески жил. Спасибо всем тем тележурналистам, которые время от времени напоминают зрителям о том, что, может быть, вовсе не труд, а любовь сделала из неандертальца настоящего человека.

А то ведь окончательно можно про это забыть, особенно если включишь ненароком РЕН ТВ и посмотришь пару минут невероятно тупую и скучную поделку (а можно сказать, и подделку) "Эмманюэль и инопланетяне", например.

Сложнее оценить усилия телевизионщиков, когда вам показывают как бы документальное кино "про любовь", да еще называют проект с вызовом и подтекстом – "Сука-любовь" (НТВ).

В отличие от изящных, "гла-мур-мур-ных", но, в общем-то, мало задевающих разум и чувство секс-историй Анфисы Чеховой (ТНТ), в передаче НТВ всё настоящее и всё врезается в память – такой вот подбор сюжетов. Какой-то старый и противный ловелас с помощью массажа, постели и комплиментов подобно Пигмалиону лепит Галатею за Галатеей из некрасивых девчонок, которые и мечтать-то не мечтали о любви и ласковом мужчине… Совсем не привлекательная женщина "третьего возраста" выходит замуж три раза и всякий раз после медового месяца хоронит мужей, но теперь снова становится новобрачной, неведомо как притянув на свой огонек мотылька в два раза себя моложе… Очень похожий на плешивого лешего человечек из мужичка превратился в бабенку, а теперь вот снова в мужской пол собрался… Вызывающая слезы история о браке нормального парня и крошечной женщины с неизлечимым генетическим заболеванием…

Вам непонятно, как это так – об интимном, да на всю Рассею? А все очень просто объясняется, стоит только вновь призвать на помощь Древнюю Грецию. Герострат знаменит ведь не только тем, что сжег храм, – но, прежде всего, желанием прославиться любой ценой. Так и герои передачи "Сука-любовь" сжигают за собой все мосты и навсегда остаются в "благодарной памяти" полуночников. Между прочим, профессиональные критики, осуждающие героев передачи, явно не понимают их геростратова комплекса, потому что умеют писать, пишут, печатаются и уже поэтому публичны. А для простых людей эта известность, видимо, сильнее легкого стыда, который они, надеюсь, испытывали, вываливая перед камерой свой нехитрый интим. Честолюбие понятно и необходимо: если бы не было честолюбия, не осуществилась бы современная цивилизация. Но когда оно превращается в свою бледную, но очень ухватистую копию, то есть тщеславие, - пиши пропало.

А из ночных историй НТВ можно составлять загадки. Что такое: без рук, без ног, любит Газманова?

Не что, а кто. Калека от рождения, фанатка артиста, самодеятельная художница (кисть прикрепляется к культе с помощью кольца), кроссовки носками назад…

Кстати, рассказ именно об этой несчастной девице из Одессы, чудесным образом встретившейся со своим кумиром с помощью телевизионщиков, напомнил мне о существовании на телевидении мало заметной для телезрителя, но чрезвычайно важной должности редактора. Это он, сидя перед монитором рядом с режиссером, убирает из записи лишнее, что может помешать драматургии сюжета или героям с ведущими: оговорки, неэстетичность… Из этого сюжета не убрали некое предложение, сделанное девушкой смутившемуся Олегу, и он, сюжет, стал из трогательного – пошлым. Зато - правда жизни?!

Ну, как тут не вспомнить Максима Горького с его рассказом "Страсти-мордасти". Человек вытащил из грязной лужи пьяную, уродливую по причине сифилиса женщину, местную работницу и проститутку, отвел ее к ней домой и подружился с ее маленьким сыном-инвалидом. Однажды вечером она говорит ему: "Останьтесь… Я рожу-то платком прикрою… Хочется мне за сына поблагодарить вас… Я – закроюсь, а?" Человек отказывается и уходит, "скрипя зубами, чтобы не зареветь".

В этом небольшом рассказе столько человечности, что действительно зареветь хочется. А когда в руки тележурналистов валится бесчисленное богатство в виде реальных человеческих историй, а они мало того, что не "прикрывают" уродство платочком, а наоборот, для увеселения почтенной публики его всячески напоказ выставляют, да еще приправляют передачу более чем пикантным ведущим Владимом Казанцевым (широко известным в узких кругах как актер-трансвестит Заза Наполи), – представляющимся то дебелой леди, то усатым кавалером, хочется почтить память некогда интеллигентного канала переключением на другую кнопку.

Например, на кнопку "Культуры", где показывали на неделе, так уж совпало, фильм на ту же животрепещущую тему. Но какой фильм! Американские теледокументалисты провели много месяцев в труднодоступных для белого человека местностях планеты и сделали трехсерийный телефильм "Последние воины". В серии "Похищение красавиц" говорится о двух соседних африканских племенах вудаби и туарегах, которые живут в жаркой пустыне недалеко от экватора на территории страны Нигер, а торговать ходят пешком и ездят на верблюдах в соседние Нигерию и Алжир. Эти люди смуглокожи, но очень красивы и стройны. Туареги моногамны, и это единственный из мусульманских народов, в котором не женщины, а мужчины закрывают лицо покрывалом. Мужчины-вудаби могут иметь много жен, и раз в год им разрешается во время долго ожидаемого праздника умыкнуть одну-две женщины, в том числе, и чужую супругу. Перед праздником они сильно гримируются, раскрашивая щеки охрой и проводя длинную белую полосу по центру носа. Наконец принято волшебное снадобье, и вот красавцы шеренгой выступают перед множеством претенденток на любовь и стараются завлечь их, дико закатывая глаза, умело трепеща щеками, зазывно дрожа губами и что-то приговаривая. Казалось бы, чего там церемониться – хватай и вези, пустыня бесконечна, побалуй и верни мужу. Ан, нет! Этот священный ритуал наряду с другими церемониями помогает сохранить народ в целости и сохранности.

После просмотра игрищ "цивилизованной нации" этот фильм – как глоток свежего, хотя и очень знойного воздуха.

 

Татьяна Корсакова

Столетие, 20.06.07

 

 

РАЗГАДКА ЛИЛИ БРИК

 

28 и 29 мая первая программа телевидения показала нам фильмок "Про это, про поэта и про Лилю Брик". В нём приняли участие все ведущие бриковеды и самые знаменитые лилезнатцы современности во главе с Аркадием Ваксбергом, членом Союза писателей Москвы, вице президентом Русского ПЕН-клуба, лауреатом "Литгазеты" в Париже, автором где-то в камышах нашумевшей книги "Сталин против евреев", ошибочно переведенной на многие языки как "Евреи против Сталина".

Ещё в 1999 году означенный Ваксберг, будто бы не имеющий никакого отношения к производству ваксы, сочинил книгу об означенной Брик. В аннотации сказано: "Загадка этой хрупкой женщины, до последних дней (дожила до 88 лет) сводившей с ума мужчин, миновавшей рифы Кремля и Лубянки…". А какие рифы Кремля грозили ей, сотруднице Лубянки? "…женщины, устоявшей перед всеми ветрами жестокого ХХ века…" Какие ветра? Когда дул ветер революции 1905 года, "мы, — рассказывала она сама, — собирались у кого-нибудь из подруг на дому и выносили резолюции с требованием независимости Польши". Это понятно: уже на нашей памяти такие же друзья и подружки собирались в Доме кино и вот так же требовали независимости Прибалтики. Перед тем, как засвистел ветер Первой мировой войны, Лиля вышла замуж за улизнувшего вскоре от армии Брика, и "молодые поселились в снятой для них скромной квартирке из четырёх комнат в Чернышевском переулке". Туда ветер не задувал. "А осенью 1914 года переехали в Петроград… Пир во время чумы, царивший тогда в столице, захватил и Лилю с Осей". Когда поднялась буря Великой Октябрьской революции, Люли уже была за широкой спиной Маяковского, сразу заявившего: "Моя революция!" Когда грянул ураган Великой Отечественной, Лиля с Осей тотчас оказались в Перми, и она писала там воспоминания о Маяковском. Что ещё? Позже все ветры дули в её паруса.

Дальше: "…загадка этой женщины так и осталась неразгаданной". Нет, не осталась. Её разгадал замечательный поэт Ярослав Смеляков, о чем будет сказано в конце статьи.

Дальше: "Её называли современной мадам Рекамье, считали разрушительницей моральных устоев, обвиняли в гибели Маяковского. Одни боготворили её, другие презирали и ненавидели. В 85-летнему юбилею Ив Сен-Лоран (слышали такого?) создал для неё специальное платье (с подпорками?), а молодой французский романист признался в любви (видимо, анонимно). Она была одной из самых магических женщин ХХ века".

Точнее было бы сказать, "мОгических", — ибо какая женщина, кроме неё, могла бы получать львиную долю посмертных гонораров поэта, женой которого она не была?

Дальше — 1976 год, вечер Андрея Вознесенского в Доме актёра. "Вечер окончен. Нас ведут (!) в кабинет директора Александра Моисеевича Эскина. Шампанское, фрукты, конфеты… Андрей угощает. Но почётная гостья Лиля Юрьевна делает только один глоток (85 всё-таки!). В её огромных тёмных глазах неувядающей красоты — печаль и усталость. "Мы только что из Парижа… Завтра сочельник. Приходите…".

Завтра: "За стол! За стол!.. Пусть каждый берет сам". А уж брать-то есть что!.. В Москве тех лет с пустыми полками магазинов — икра, крабы, угри, миноги, заливной судак, копчёный язык, колбасы всевозможных сортов, французский сыр, марроканские мандарины…"

Всего этого хрупкая женщина при благоприятном ветре добилась через министра внешней торговли и председателя Госбанка Алхимова. А тот будто бы утряс дело "не иначе как с Сусловым". Она всю жизнь была хрупкой владычицей могучих ветров.

Ещё? "Лиля Юрьевна благоухает французскими духами. Ухоженное лицо, где морщины выглядят как искусная графика, кажется творением великого мастера. Её рыжие волосы, тронутые уже не скрываемой сединой, изумительно сочетаются с тёмно-карими глазами, серебряной брошью с большим самоцветом посредине, цепочками разноцветных бус и благородно чёрным тоном платья, для нее одной сочиненного, ей одной посвященного. В кокетливые сапожки засунуты ноги немыслимой тонкости. Спички — не ноги…" Разумеется, всё это, в том числе ноги, изумительно сочеталось с миногами, крабами, копчёным языком и с колбасой за два двадцать.

Дальше цитировать это ювелирно-гастрономическое сочинение лауреата "Литературки" я не в силах.

Обратимся к шедеврическому сочинению другого бриковеда — В.Катанян. "Лиля Брик, Владимир Маяковский и другие мужчины". И другие, понимаете?

"Лиля с пятнадцати лет вела счёт поклонникам". Тут можно ограничиться сухим перечнем. Именно в пятнадцать лет её занесло в Бельгию. Там какой-то студент сделал ей предложение. Она отказала, но адресочек оставила. Он прислал открытку: "Я умираю…" Но, кажется, пережил её. "Вскоре семья приезжает в Тифлис, и Лилю атакует молодой богатый татарин". Предлагал две тысячи за прогулку с ним по Военно-Грузинской дороге. Вдруг — Польша. "Там родной дядя вне себя падает пред ней на колени и бурно требует выйти за него замуж". Едва унесла ноги-спички… Дрезден. Там женатый хозяин санатория требует того же. А в Москве объявился сын миллионера Осип Волк. И он пытался, но не съел Красную Шапочку. Потом появился учитель музыки. И вот, "из любопытства они сошлись. Его сестра вышла на кухню мыть посуду, и пока там журчала вода, в столовой на диване это всё и произошло". По другим сведениям — на пуфике.

Тут вспоминается один рассказ Эммы Герштейн о горемыке Надежде Мандельштам: "Ей не исполнилось ещё шестнадцати, когда она влюбилась в своего репетитора. Товарищ старшего её брата, он относился к ней бережно. Но Наде это не нравилось, и она решилась… Убежала из дома на маскарад, заинтересовала там какого-то поручика и поехала с ним в номера… Вернувшись домой, позвонила своему репетитору и сообщила о случившемся. Тот взвыл и потребовал, чтобы она тотчас к нему приехала, что и было выполнено. "Вы подумайте, в первую ночь — двое!" — восхищенно говорила она мне… У меня было чувство, что я имею дело с существом какой-то другой породы" (Мемуары. М., 1998, с.388).

Но, в отличие от Нади, для Лили удовлетворение любопытства обернулось беременностью, хоть и случилось всё на пуфике под шум водопроводного крана. "Это был настоящий скандал в благородном семействе, и родные предприняли все нужные меры".

Что было потом? В Москве — Гарри Блюменфельд, только что приехавший из Парижа. В Мюнхене — Алексей Грановский. "Лиля продолжала роман с Грановским, не прерывая любовных отношений с Гарри", — т.е. тоже двое сразу, но не обязательно в одну ночь.

Наконец, появился Осип Брик. Он писал матери: "Лиля, моя невеста, молода, красива, образована, из хорошей семьи, еврейка, страшно любит меня — чего же ещё? Её прошлое? Это детские увлечения, игра пылкого темперамента". Родители были против брака, но сдались.

Однако игра пылкого темперамента продолжалась и после замужества. Появился некий Лёва Гринкруг, сын банкира. "Он был одним из самых элегантных юношей Москвы, выписывал костюмы из Лондона, носил монокль, делал дорогие подарки возлюбленным…".

Извини, читатель, дальше я уж совсем не могу. Вот таким был и показанный нам фильм. Дальше — Ярослав Смеляков, разгадавший загадку Бриков:

 

"Я СЕБЯ ПОД ЛЕНИНЫМ ЧИЩУ…"

 

Ты себя под Лениным чистил, // душу, память и голосище, // и в поэзии нашей нету // до сих пор человека чище. // Ты б гудел, как трехтрубный крейсер, // в нашем общем многоголосье, // но они тебя доконали, // эти лили и эти оси. // Не задрипанный фининспектор, // не враги из чужого стана, // а жужжавшие в самом ухе // проститутки с осиным станом. // Эти душечки хохотушки, / эти кошечки полусвета, // словно вермут ночной, сосали // золотистую кровь поэта. // Ты в боях бы её истратил, // а не пролил бы по дешевке, // чтоб записками торговали // эти траурные торговки. // Для того ль ты ходил, как туча, // поскучневшие брехобрики?! // Как ты выстрелил прямо в сердце, // как ты слабости их поддался, // тот, которого даже Горький // после смерти твоей боялся? // Мы глядим сейчас с уваженьем, // руки выпростав из карманов, // на вершинную эту ссору // двух рассерженных великанов. // Ты себя под Лениным чистил, // чтобы плыть в революцию дальше. // Мы простили тебе посмертно // револьверную ноту фальши.  (Альманах "Поэзия" №10'73, Редактор Николай Старшинов)

 

Владимир Бушин

Завтра 20.06.07

 

 

Чем 9 мая отличается от 22 июня?

 

На нынешнюю неделю приходится 22 июня, день начала войны. Очевиден контраст в подходе к этой дате на центральных каналах и на остальных.

На первых шести кнопках наше телевидение увеличивает те периоды, когда оно всем напоминает, что принадлежит – вместе с аудиторией! – великому государству.

А значит, история этого государства – великая ценность, в том числе и для телеэфира. Остальные же каналы предпочитают почти не замечать или не акцентировать знаменательную дату, а гнуть ту же линию, что и во все остальные дни.

Выглядит сей телеэфир как часть какого-то совсем другого государства.

Центральные каналы всю неделю атакуют зрителя советскими фильмами о войне. Прослаивают их постсоветскими и современными киносочинениями на ту же тему.

Пышно цветут документальные жанры, питаясь бездонностью нашего прошлого: от «Сотворить монстра. Советские Франкенштейны», «Курортного романа с властью», «Я убит под Вязьмой. Народное ополчение» (все по РТР) и цикла «Московская паутина» (ТВ-Центр) до широко представленного юбилея Роберта Рождественского, советского поэта, сочинявшего очень советские стихи.

Складывается стиль «абстрактного историцизма». Не то чтобы он плох. Только в его рамках не всегда различимы подробности и специфика отдельных событий.

Чем 22 июня не то же самое, что 9 мая, определить по телесетке нелегко. Чуть ли не самым внятным указанием на специфику отмечаемой даты является показ «Страстей Христовых» Мэла Гибсона (РТР), что уже грань великого телеабсурда.

Особенно если учесть, что для многих представителей новых поколений любая религия не актуальна. Они искренне полагают, что Адама и Еву послали из Рая на Землю, чтобы они тут «деньги зарабатывали» (цитирую концепцию, неоднократно воспроизводимую студентами на экзаменах в одном непоследнем вузе Москвы.) Наверно, глянув в телепрограмму, особо одаренные смогут умозаключить, во время какой войны состоялось несение креста...

А так, по большому счету, неожиданностей в военном репертуаре центральных каналов нету. Происходит наращивание новых и новых подробностей. Но никаких принципиальных перемен в самой концепции войны на телевидении уже не происходит.

Зато маленьким сюрпризом становятся три картины о послевоенном периоде. Они как будто отвечают на вопрос о том, что же сталось с нами и социалистическим лагерем в Европе.

Чудесный фильм Ивы Шварковой «Когда дедушка любил Риту Хэйуорт» (2001) по «Культуре» – лирическое воспоминание о рубеже 1960-х и 1970-х. Когда политизированные европейцы бунтовали. А другие думали, как и где жить, чтобы жить лучше в самом прямом смысле слова.

Обычная семья переезжает из Праги в Германию. Покупает экстравагантную мебель – пародия на хайтек – в кредит. Пытается во всем поспевать за модой, суетится, переживает само ускорение ритма перемен во второй половине ХХ века. Заканчивается вся наивная эмиграция полной материальной несостоятельностью.

Но главный опыт, полученный героями, – попытка жить в стиле ультрасовременных людей, свободных от гражданского пафоса, но зависимых от законов общества потребления.

Ива Шваркова зафиксировала преждевременную деидеологизацию населения европейского соцлагеря. В 1969 году они ощущают себя так, словно Берлинскую стену уже сломали. Герои спонтанно устремлены вон из социализма.

И наоборот – отечественные «За витриной универмага» (1955) по «Культуре» и «Змеелов» (1985) по РТР в субботней сетке невольно акцентируют стойкую советскость населения СССР послевоенного периода.

Система ценностей остается без перемен. Погоня за материальным благополучием как порицалась в 20-е, так критикуется и в 50-е, и в последний предперестроечный год.

Персонажи, всерьез стремящиеся к этому благополучию, во-первых, не могут не преступать закон (честность и богатство несовместны), во-вторых, закономерно не могут не быть отрицательными.

Но и право работать честно отсидевшему директору магазина («Змеелов») и заведующему отделом в универмаге («За витриной...») приходится отвоевывать у врагов. Только в 50-х речь идет о шайке, а в 80-х – о целой торговой мафии. Какой быт и какая торговля без экстремальности...

Когда вдруг не к месту прорывается такое высказывание, значит, оно о наболевшем. Видимо, телевидение и общественное сознание в его лице озабочены относительностью уже не военного героизма, но наших послевоенных завоеваний.

Возможно, в своем подсознании общество теперь мучительно осваивает истину о том, что великие страдания и победа в войне совсем не явились гарантией последующего экономического процветания нации и каждого гражданина в частности.

А ведь это самое процветание сейчас мыслится главным критерием реального, объективного позитива.

Если завоевания послевоенного периода не вдохновляют, то и сама победа в войне утрачивает статус абсолютной. А если победа в войне не абсолютна, то и все даты, связанные с военным прошлым, не обладают абсолютной сакральностью. А если нет у них абсолютной сакральности, то и отмечать подобные даты можно «факультативно».

Неудивительно, что на нецентральных каналах, не отягощенных «моральной ответственностью», всю неделю идет обычная жизнь. 22 июня отклонения от развлекательной рутины минимальны.

«Домашний», который культивирует современность без эмансипации от традиционных ценностей, показывает советское кино «Разведчики». А канал «Столица», дабы оправдать свое высокое наименование, ставит в ночной эфир «Падение Берлина» – для тех, у кого бессонница. В остальном особо умиляют в прайм-тайме «Кейт и Лео» по СТС и «Ведьма из Блэр» по ТВ-3.

Параллельно с абстрактным историцизмом наших главных каналов простирается безбрежное море развлекательной вечности.

Главные каналы то и дело напоминают аудитории, что у России, во-первых, есть история, а во-вторых, с этой историей как-то связана современность – пускай опосредованно, пускай даже по контрасту.

Включая первые пять кнопок, человек приучается полагать себя «в отношениях» с российской историей. Кого-то это может порадовать, а кого-то нервирует.

Для тех, кому связь с историей страны кажется слишком опасной и тяжелой ношей, существуют все остальные кнопки. Там любая история возможна только в виде ностальгической атмосферы или визуально навороченного фэнтези. То есть как стиль, как виртуальная материя, которая не осложняет жизнь, а только украшает. История в телекоординатах от «Домашнего» до MTV – это увлекательная условность.

Но само наличие вариантов делает относительным и условным практически все. Рядом с тотально развлекательным эфиром 22 июня доброго десятка каналов – что такое возрождающаяся имперская мощь России, чтящей свою великую историю на первых кнопках? Тоже условный образ.

ТВ как бы указывает на то, что этот образ ведет свое происхождение не из объективной действительности, а из субъективного человеческого сознания.

Организаторы телеэфира сочтут необходимым – и образ будет. Не сочтут – и не будет образа, не будет и исторического времени, а будут только вечные циклы развлекательных программ.

Какое уж тут имперское возрождение...

 

Екатерина Сальникова:

Взгляд, 22 июня 2007

 

До сих пор мы хорошо умеем снимать только войну

 

Все серьезные телеканалы отметили 22 июня, в основном, художественными фильмами: не тот это случай, когда можно упиваться спорами о роли СССР в разгроме фашизма. ТВЦ продемонстрировал сразу два шедевра – "Чистое небо" и "Двадцать дней без войны", канал "Россия" показал фильм "Щит и меч" (который долго считался прорывом в интересное кино про войну, пока не вышли "Семнадцать мгновений весны") и современную драму "Звезда" по старому роману Э.Казакевича; "Культура" – "Судьбу человека" и "Парень из нашего города", Первый канал – "Иди и смотри" Элема Климова…

Такой нещадной правды о войне, о бессовестных забавах фашистских недоумков, поддержанных и укрепленных в своем садизме официальной гитлеровской пропагандой, как в этом фильме, мы еще не видели. Когда потом возникла из ниоткуда гадкая словосвязь "красно-коричневые", я вспомнила этот фильм. Всё было. Многое было. И наши иногда оказывались не ангелами. Но за одно только сравнение наших бойцов и фашистских солдат оратора пороть надо.

И как-то так сделать следует, чтобы лучшие отечественные фильмы о войне были изучены современными школьниками, пока не настигла их и не накрыла с головой современная ложь о тех страшных 1418 днях и ночах.

Некоторым кажется, что идущий сейчас по Первому каналу детективный сериал "Смерть шпионам" – тоже выдумка, хотя и не злая. Но не совсем это так. Мы еще очень многого не знаем о войне, о нарастании военной мощи воюющих сторон к ее концу. В Интернете то и дело появляются материалы о том, каких высот достигла военная наука, насколько изощренно действовали ученые умы, только чтоб изобрести нечто неведомое, небывалое, невозможное. А сегодня я и в "Комсомольской правде" прочла материал о подоплеке сценария фильма "Смерть шпионам", о работе немцев над сверхоружием, в том числе, действовавшем и на психику противника. Оружие не было запущено в производство, потому что действовало и на своих. Но ведь нет предела совершенству, в том числе, и в смертельном ремесле ученых и технологов, служащих делу обороны и наступления.

Документальные кадры про войну и ее последствия поразили, как всегда, говорящими, кричащими, вопиющими цифрами: примерно миллион погибших под Ржевом. До сих пор несколько отрядов, состоящих из замечательных людей – очень молодых, в том числе, подростков, ведут поисковые работы на местах боев, находят останки наших ребят и хоронят их с почестями. Узнают своих по остаткам одежды, пуговицам и прочим мелочам, но редко – по имени-фамилии из смертного медальона.

Не любили наши юные солдатики эти медальоны, старались думать не о смерти – о победе, а следовательно, о жизни. А теперь вот мальчишка-поисковик сокрушается: "Если бы хоть один медальон был найден, – мы бы определили, что за воинская часть здесь полегла…"

Потом телекамера сняла вечер, еще очень скромную по ширине Волгу под Ржевом, девушек в грустных длинных платьях, венки с горящими свечами, пущенные по воде в память о погибших… И вдруг – бац! – реклама. Всю эту церемонию, оказывается, организовала известная партия. Пропиарилась, стало быть. Почему-то невдомек пиарщикам, что такая реклама в святой день только неприятие к ней может вызвать. А может, и хуже обстоят дела – все равно тем людям, что пиаром занимаются, как выглядит их "картинка", как слышится их текст, – платят деньги, и немалые, и слава те, господи…

Венки под Брестом плыли по Бугу. Такие же венки. Но не было политической рекламы, и ничто не оскорбило скорбь. Такая вот тавтология.

Людям, владеющим нашими мыслями и чувствами из-за экрана, пора понять, что мы уже выросли, проросли из политики – в человечность. И не надо загонять нас обратно. Сами во всем разберемся. Не маленькие.

 

Татьяна Корсакова

Столетие, 26.06.07

 

Партия третьего срока» проникла на НТВ

Телеканал отыскал Рузвельта наших дней и показал «марксистскую сказку»

 

В начале февраля замглавы президентской администрации выступил на конференции «Уроки «Нового курса» для современной России и всего мира», приуроченной к 125-летию со дня рождения Франклина Делано Рузвельта. Тогда-то Владислав Сурков и обнаружил связь между 32-м президентом США и Владимиром Путиным. «Так же, как в свое время Рузвельт, сегодня Путин вынужден и должен укреплять административное управление и в максимальной степени использовать потенциал президентской власти ради преодоления кризиса», — в частности, сказал он.

Не прошло и полугода, как 22 июня НТВ показал фильм «ФДР: союзник истории», созданный совместно с компанией «Наше кино». Тот самый канал, напомним, на котором в роли телеведущего активно пропагандирует идею третьего срока участник той же февральской конференции политтехнолог Глеб Павловский.

Несмотря на насаждаемый в России антиамериканизм, авторы фильма (Ольга Демина, режиссер-постановщик Сергей Краус, продюсер Александр Эмир-Шах) провели параллели между сегодняшней Россией и Америкой времен Великой депрессии. Одним из тех, кто вслед за Сурковым эту связь обнаружил, стал директор центра международных исследований Института США и Канады РАН Анатолий Уткин, привлеченный к участию в фильме. По его мнению, Россию начала XXI века с Америкой 30-х годов прошлого века роднит количество населения, континентальные размеры, вывоз материальных ценностей за рубеж и «даже подходы — в чем-то соответствующие». Этот подход — в сильной руке государства, а не в надежде на развитие рынка.

Однако мнение Уткина разделяют далеко не все его коллеги. О том, почему заместитель директора того же института, доктор исторических наук, профессор Виктор КРЕМЕНЮК считает фильм, показанный на НТВ, содержащим признаки заказа, он рассказал в интервью «Новой газете».

— Как вам фильм? Какие ощущения?

— Сложные. Заказ — налицо: партия третьего срока решила подкрепить свои позиции ссылкой на исторический прецедент. Но, несмотря на то что в фильме принимают участие много хороших историков, до конца непонятно, в чем состоял «новый курс» Рузвельта и почему он был так популярен. Ну не из-за его же собаки и не из-за любовницы! Ни слова о том, почему его политика оказалась спасительной для Америки. А вывел он страну из кризиса благодаря ставке на демократию, на рынок, на бизнес (мелкий и средний). Из фильма ясно одно — он стал очень популярным человеком и великим президентом. Прием понятен — не объясняя, сказать: «Вот и у нас есть очень популярный человек».

Рузвельт — один из величайших президентов американской истории и один из величайших политических деятелей XX века. Он и для своей страны много сделал, и для всего мира. Действительно, в случае с ним американцы решили отойти от своей традиции — не избирать президента на более чем два срока. Но фильм до конца не объясняет почему. Только намеки: что не очень у него складывались отношения с элитой (понятно, камушек в наш огород), что простые люди его очень любили, письма ему писали. Этакая марксистская сказка.

Меня, конечно, огорчило, что Анатолий Иванович Уткин, мой коллега, очень усердствовал, проводя параллели. Я с самого начала понял, что фильм будет попыткой показать какому-то числу наших противников третьего срока, что он не так уж страшен. На мой взгляд, выступление это несколько запоздалое. Путин достаточно твердо определился, что Конституцию нарушать не намерен.

— Я про коллегу вашего тоже хотела спросить, почему он такие прямые параллели приводит? Вы их находите?

— Нет, никаких параллелей я не нахожу. Рассуждать на основании того, что у них есть земля и у нас есть земля, у них есть вода и у нас есть вода — немного примитивно. Американская демократия — специфическое явление, особенно в 30-е годы, когда Европа была почти вся недемократическая. И те вопросы, которые ставились тогда, в тех условиях демократии, не могут и не должны ставиться в условиях зачаточной демократии. Это уже перегиб, явное выполнение заказа.

Почему Уткин? В личном плане я его хорошо знаю. Он всегда старается понравиться начальству, готов этим заниматься в любое время суток. Но, во-первых, не все историки в этом фильме говорили о параллелях, только Уткин и еще какой-то молодой человек. Остальные на это дело не шли. Во-вторых, можно было бы понять, что Рузвельт — это Рузвельт, что хорошо бы его опыт изучить и понять, как ему удалось вытащить страну из пропасти, мобилизовать Америку на участие в такой страшной войне и как ему удавалось ладить с таким страшным человеком, как Сталин. Это очень серьезные вещи, но на эти вопросы ответов в фильме нет.

— Но ведь сейчас, когда с подачи Суркова СМИ, политологи и политтехнологи говорят о Рузвельте в контексте Путина, они очень умело обходят одну тему — тогда конституция США не запрещала президенту избираться на третий срок. Вот и в фильме аккуратно сказали лишь, что существовало «неписаное правило» не переизбираться после двух сроков.

— Хорошо, что вы об этом сказали. В Америке ведь замахнуться на конституцию невозможно. Даже когда Рузвельт пытался замахнуться на верховный суд, то ничего у него не получилось. Там общество и политическая система основаны на разделении ветвей власти. Президента всегда в чем-то ограничивает конгресс, а над ними еще витает верховный суд. Личность Рузвельта сработала в совокупности с политической системой Америки. И в этом, может, самое главное различие с нашей ситуацией — политической системы в России пока нет. Есть Владимир Путин — человек популярный, неординарный, лидер страны. А политическая система еще только строится. Есть пространство, которое всегда голосует «за», и слабенькая оппозиция, иногда пытающаяся в чем-то возразить президенту. Поэтому, если Путин захочет пойти на третий срок, ему никто не помешает. И это совершенно несопоставимо с Америкой.

— А вы можете напомнить, что было с президентскими сроками Рузвельта, как это происходило?

Избрался он в 32-м году, переизбирался еще 4 раза — вплоть до 44-го года, а через год после последнего переизбрания умер. Жесткого конституционного запрета переизбираться после двух сроков действительно не было, но были традиции, которые распространялись на всех. Но получилось так, что Рузвельт выступил против традиции, и его поддержали. Но учтите, что после Рузвельта этот конституционный запрет появился.

— На кого этот фильм НТВ рассчитан, на ваш взгляд?

— В такой поздний час народ у нас уже спит (фильм вышел в 22.40 — Н.Р.). Ну, на пенсионеров, на отдельных интеллигентов. Вопрос, на кого он рассчитан, мне кажется неважным. Важно, что он появился в эфире и прозвучал. Теперь в каких-то дискуссиях, которые у нас, возможно, предстоят, можно будет сказать: «У нас был фильм о Рузвельте и там как раз обсуждался вопрос третьего срока». Это заготовка на случай полемики, если кто-то начнет говорить: «На Западе такого нет». А ему скажут: «Было!»

— А сами вы как относитесь к идее третьего срока?

— Отрицательно. Надо наконец научиться уважать Конституцию страны. С другой стороны, я понимаю, что на поверхности никого больше нет. Оппозиция слабенькая, не может никого предложить, а среди тех, кого считают преемниками, никто не производит должного впечатления. С опасением думаю, что Иванов или Медведев могут стать президентами страны. Ведь основная задача президента России, в отличие от Рузвельта, — держать элиту под контролем. Элита у нас очень своевольная, своекорыстная. Она и сейчас много себе позволяет, но Путин все-таки ее держит в рамках. При этом поведение нашей элиты — одно из следствий системы, которая у нас создана. А если боярство не держать под контролем, то всё разворуют и тогда: «Прости, прощай Россия!». Путин добивался сменяемости элиты, чтобы сосредоточить контроль над ней в своих руках. У него есть возможность смещать верхушку бюрократии — министров, глав департаментов, смещать региональную элиту. Как-то это помогает делу. Но кто бы ни пришел после него, отомрет и это — восторжествуют бояре, наместники, будет феодальный полураспад. Это не означает, что надо держаться за одного лидера. Надо идти вперед, выдвигать, может, еще более молодых.

— А на кого Путин больше похож — на Рузвельта или на Махатму Ганди?

— (Смеется.) Да вы что? Ну как вам не стыдно задавать такие вопросы? Он — лидер корпоративистского типа, который в своей политике, в своем политическом и социально-экономическом строительстве не отрицает элементы свободного рынка и демократии, хотя и не любит их. Но создает корпоративную систему, где доминируют политические и экономические корпорации, объединенные мощными интересами типа силовиков, либеральных экономистов, олигархов, губернаторов… Ни на Рузвельта, ни на Ганди это не похоже. Это другой тип. Это больше аргентинский лидер Перон.

Наталия Ростова

Новая газета, 28.06.2007

 

Шапка из «Пантеры»

 

На днях вечерком включаю телеящик и натыкаюсь на любопытную передачку. Есть такой клон небезызвестного Discovery - канал Explorer. Это нечто вроде «научно-развлекательно-познавательной» тележвачки для западных домохозяев, заменяющая последним необходимость в собственном интеллекте. Так вот, передача о том, что в мире есть некий клуб очень богатеньких дяденек, которые реализуют свои мальчишеские мечты и коллекционируют танки. Настоящие. Как говорится, всех времен и всех народов.

Всегда интересно смотреть на то, как именно люди сходят с ума, с какого именно жиру бесятся или в чем конкретно реализуют свои пубертатные комплексы. Конечно, сейчас мало кого чем можно удивить. Одни оставляют своим кошкам и собачкам мультимиллионные состояния, другие танки покупают, один ремонт которых обходится минимум миллион фунтов за штуку. У одного англичанина парк бронетехники зашкаливает за 150 единиц. У другого – вообще за двести.

Но самое интересное не это. Дяденьки, оказывается, высоко чтут и гоняются за каждым немецким танком Второй мировой войны Pz. V, более известным, как «Пантера». И гоняются по той простой причине, что «Пантера» является «бесспорно, лучшим танком Второй мировой войны». И что эта машина была настолько опасной для танков стран антигитлеровской коалиции, что с ней могли справиться не менее, чем полтора десятка американских «Шерманов» и не менее, чем девять (!) танков T-34.

Тут я окончательно сполз со стула. Лучший танк, говорите? Девять «тридцатьчетверок» и меньше никак? А теперь послушаем, что говорила о «Пантере» не доблестные англосаксонские «герои», а собственно немецкие танкисты, на своей шкуре обкатавшие «лучший танк войны». Итак, подполковник фон Грюндхерр, насмотревшийся на «успехи» «Пантеры» на Курской дуге, так записал в своем дневнике:

«Честно говоря, я просто не могу удержаться, чтобы не сказать несколько слов об этой печальной истории, имя которой «Пантера»… Сколько людей возлагали особые надежды на применение этого нового, еще ни разу не испробованного оружия! Надо ли говорить, какое удручающее воздействие оказало на них понесенное поражение… А все началось с приказа фюрера, с тех сверхъестественных ожиданий, которые он породил. У меня в голове не укладывается, как можно создавать мощное, современное, дорогое оружие и одновременно снабжать его абсолютно ненужным бензиновым насосом, кучей лишних прокладок и прочей дребеденью?».

Господам мифотворцам о «Пантере» и их пастве следовало бы помнить простую статистику: в Курской битве из 196 «Пантер» только по техническим (!) причинам немцы потеряли 162 машины. Несколько из «Пантер», которых новый бензиновый двигатель делал крайне пожароопасными, взорвались прямо при обкатке по прибытии в расположение немецких частей. Тяжелая, мощная, крайне дорогая машина не могла состязаться в быстроте и маневренности с Т-34, хотя по боевым качествам превосходила его. Вылечить «Пантеру» от ее болячек немцам удалось только к концу 1943 года, когда ни о каком наступлении вермахт уже и не помышлял. Но модернизированный Т-34 к тому времени стал для доработанной «Пантеры» уже фактически неприступным соперником

Ясно одно: переписывание итогов Второй мировой войны идет по всем направлениям, не исключая и самые одиозные приемы из арсенала пропаганды доктора Геббельса. Массовое сознание западных стран дурят анонимные коллективы профессиональных пропагандистов под афишами «научно-познавательных истин», которые западный человек никогда не пойдет перепроверять. Вновь оживает и пересоздается хорошо знакомый нам миф о том, что мы немцев «шапками закидали», что в техническом отношении военная промышленность СССР была дикой и несовершенной перед «чудесами» и инженерным «гением» т.н. «цивилизованного мира». Сейчас мы должны понять простую вещь: в этой борьбе нам крайне необходимы свои мифы, которые, в отличие от мифов Запада, всегда были реальностью.

 

Дневник Дмитрия Данилова, 28.06.07


Реклама:
-