Журнал «Золотой Лев» № 115-116 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

В. Федотова

 

Второе дыхание Вестфальской системы

Капитализм, индустриализм, нация и национализм сегодня

 

Как известно, центр индустриального развития переместился сегодня в Азию. Здесь существуют капиталистические (Южная Корея, Индия, Индонезия) и социалистические (Китай, Вьетнам) общества, осваивающие индустриальное производство и стремящиеся к овладению постиндустриальными технологиями. В Латинской Америке также наблюдается рост экономики. Бразилия становится мировым конкурентом среди индустриальных капиталистических стран. В то же время Запад уже фактически перешел к постиндустриальному информационному развитию. Ведущую роль здесь играет 'экономика знания', и общество превращается в так называемое общество знания. Индустриальный сектор на Западе сократился или переместился в Азию. Посткоммунистические страны в ходе социально-политических преобразований разрушили свое индустриальное производство без обретения постиндустриального и сегодня усиленно пытаются восстановить его в рамках капиталистического хозяйствования.

Капитализм на Западе получил ускоренное развитие в XIX веке в связи с усилением национализмов, обеспечивших, по хрестоматийному определению Эрнеста Геллнера, совпадение политической, экономической и национальной общности. Хотя Вестфальская система национальных государств сложилась в XVII веке, в этих государствах на тот момент еще не вызрели нации как сообщества людей, связанные не только территориальной, культурной, социальной, политической, но и экономической общностью. Французская буржуазная революция продолжила формирование наций на политической основе. После нее еще долго 'в Западной Европе государства создавали нации, а в Восточной Европе нации создавали государства'1. Государства создавали нации на основе прежних сложившихся идентичностей, а также нередко и формируя их. В Восточной Европе этносы, осознавшие свою идентичность как национальную, стремились к созданию государств. С образованием в Европе буржуазных наций, то есть экономически интегрированных сообществ, строящихся на прежних или новых культурных и политических предпосылках, процесс расширения местных рынков до общенациональных завершился их мировым распространением, называемым первой глобализацией - с 1885 года (года начала английского фритрейда, в котором теперь стали заинтересованы вырывающиеся вперед Германия, США и Россия) вплоть до Первой мировой войны. Эта глобализация характеризовалась свободной торговлей, обменом товаром, идеями и людьми, пока война и системные оппозиции глобализации со стороны национализма, коммунизма и фашизма не оборвали этот процесс, возобновившийся лишь в конце XX века. Будучи антисистемными по отношению к Модерну и первой глобализации как его части, указанные контрдвижения представляли собой тем не менее системные альтернативы первой глобализации - в отличие от сегодняшней антисистемной пестрой оппозиции новой глобализации, исключением из которой является ислам с его системным противостоянием существующему миропорядку и со своей собственной моделью глобализации.

Уже в период первой глобализации передовые нации, заинтересованные в распространении капитализма, столкнулись с отставшими нациями, нуждавшимися для своего развития в протекционизме и составившими 'второй эшелон развития', в который входила и Россия. Сегодня этот 'второй эшелон' сменяется 'третьим эшелоном' вырывающихся вперед новых капиталистических и индустриальных стран Азии и Латинской Америки. В число новых передовых стран в настоящее время пытается прорваться и Россия впервые после антикоммунистической революции - в отличие от других государств прежней коммунистической системы, остающихся аутсайдерами.

Цель настоящей статьи - рассмотреть, какую роль в развитии этих стран играют национализм и само по себе формирование наций. Эта задача становится уравнением с двумя неизвестными - капитализмом и национализмом, ибо в отношении как первого, так и второго имеется много трактовок. Одни считают, что капитализм начинается в средневековых городах Северной Италии. Другие датируют его возникновение XVI веком, среди сторонников данного взгляда - Карл Маркс, Макс Вебер, Фернан Бродель. Третьи считают, что он - порождение промышленной революции XIX века. И наконец, есть такие, которые рассматривают в качестве зрелой фазы капитализма вторую половину ХIX века с ее бурным процессом образования наций, объединения Италии, развития национального самосознания в Германии. Авторитет Эрнеста Геллнера, одного из крупнейших исследователей роли национализма в развитии капитализма, делает более общепринятой точку зрения, согласно которой появление капитализма совпадает с индустриальной революцией, включившей в него в качестве составных частей национализм и образование буржуазных наций, то есть сообществ, вовлеченных не только в этнокультурную, политическую, но и экономическую интеграцию2.

В настоящей статье рассмотрена проблема образования наций в связи с капиталистическим и индустриальным развитием стран 'третьего эшелона' в сегодняшней ситуации. Этот вопрос особенно важен в связи с глобализацией экономики и начавшимся самоутверждением этих стран, не являвшихся прежде и не являющихся ныне чемпионами мирового развития.

 

Глобальный капитализм и развитие стран нового капитализма и индустриализма

 

Появление посткоммунистических стран, вставших на путь капитализма, государств нового капитализма в Азии, а также нового индустриализма в Азии и в Латинской Америке сопровождалось глобализацией, победой либерализма и капитализма в глобальном масштабе. Глобальный капитализм был усилен однополярностью, ведущим местом США в мире и заинтересованностью этой страны в планетарном распространении рынка. Доктрина Буша о превентивных ударах подорвала основной принцип Вестфальской системы национальных государств cuius regio, eius religio ('чья власть, того и религия', лат.)3.

Вместе с тем очевидные шаги к глобализации в экономике и информационном взаимодействии стран нового капитализма (России, Южной Кореи, Индии, Индонезии, Бразилии) или стран нового индустриализма, осуществляемого в социалистической форме (Вьетнама, Китая), не мешают им сегодня обладать сильной государственностью, уверенностью в незыблемости Вестфальской системы.

В статье 'Будущее капитализма в исторической перспективе' мною было высказано предположение, что стрела времени, вынесшая человечество на путь прогресса, сегодня сворачивается в цикл: человечество оказалось в начале Модерна для незападных стран, в своего рода новом Новом времени для них, и западный капитализм становится одним из существующих капитализмов, мощным, но не менее своеобразным, чем остальные4. Он перестает быть образцом для остальных во всех отношениях, кроме разве что экономического. Это происходит потому, что сам Запад меняется, а также потому, что глобальный капитализм объединил почти весь мир, самые разнообразные и неравномерно развитые общества. Запад сегодня готов к функционированию своих капиталов в странах чужой культуры, квазидемократиях, обществах с квазирыночными отношениями, так как он не в состоянии призвать всех к изменению социальной, культурной и политической среды по своему образцу. Как показал Андрей Фурсов, Запад сегодня заинтересован в функционировании капитала на глобальном рынке, а не в выращивании социальной субстанции капитализма, сходной со своей собственной, во всем многообразии стран, вовлеченных в экономическую глобализацию5.

Как и прежде, в период конфронтации двух мировых систем, индустриализм существует в двух формах - капиталистической и социалистической. Но сегодня рынок выступает как общий для обеих форм способ обмена товаров, капиталов, идей и людей.

Страны нового капитализма и нового индустриализма оказались автохтонными, использующими в отличие от развитых стран 'экономическую машину' капитализма и индустриализма как сугубо техническое средство и потому сохраняющими свои культурные особенности.

Если прежде капитализм перемалывал культуры, то теперь мы видим в странах нового капитализма и индустриализма или стремление к сохранению культуры, или способность культур в этих обществах перемалывать капитализм и индустриализм посредством использования экономических принципов Запада и экономических технологий6.

Пример России очень характерен для понимания того, как либеральная модель превратилась в модель автохтонного капитализма. Здесь появилась суверенная демократия, неформальная, не ставшая целиком рыночной и сохранившая кланово-корпоративные черты экономика.

О закономерностях этой экономики не приходится говорить в силу того, что движение товаров и капиталов не приняло в ней объективного, квазиприродного характера, на который рассчитывала неолиберальная модель7. Для нашей страны характерен также коллективизм, а если индивидуализм, то специфически-эгоистический, как вульгарный слепок с рыночных отношений. Политической культуре России свойственны слабое политическое и социальное участие населения, архаические начала, всплывшие в результате демодернизации в ельцинский период, раскол общества, противостояние патриотов и западников, трудности на пути достижения согласия и компромисса.

Остановимся на сценариях развития стран автохтонного капитализма и автохтонного индустриализма.

 

Сценарии развития новых капиталистических и новых индустриальных стран

 

Опуская различие политических форм индустриализма (капитализма и социализма), отметим вслед за философом русского зарубежья Борисом Вышеславцевым, что индустриализм 'одинаково проявляется в Европе, в Америке и в Азии, в демократиях и тоталитарных государствах, везде, где существуют массы, включенные в индустриальный аппарат, который можно назвать 'массовый индустриализм'8. Сегодня различия между капитализмом и социализмом после распада мировой коммунистической системы не представляются столь очевидными, как это было прежде. Общественная собственность и политико-экономическое централизованное управление перестали быть чертами социализма. 'Но что останется от 'социализма', - спрашивал Вышеславцев, - если он откажется от социализации и национализации (что сегодня наблюдается в Китае и во Вьетнаме. - В.Ф.)? Для 'неосоциализма' останется только одно: признать идеал хозяйственной демократии и заявить, что в этом он совершенно согласен с неолиберализмом'9. По этой причине, обсуждая вопрос о нациях, я касаюсь - в силу новых экономических тенденций - не только новых капиталистических стран Азии и посткоммунистического блока, но также стран, которые используют рынок и развиваются по модели индустриализации в рамках коммунистического режима.

Это очень важно для сегодняшнего дня, когда хозяйственная демократия в рамках 'неосоциализма' становится ведущей силой развития - равно как ведущей силой она является и в странах нового капитализма.

Данное соображение объясняет, почему нельзя проигнорировать страны хозяйственной демократии при оценке перспектив развития и формирования экономически интегрированных наций. Лидером развития остается Китай: 'Проценты выглядят скромно и не дотягивают до двузначного числа. Однако в абсолютных показателях именно Китай сделает для процветания мировой экономики больше, чем любое другое государство планеты. Между тем Индия, вторая по размеру развивающаяся экономика, в будущем году не дотянет до первой дюжины лидеров'10. Россия за последние годы существенно увеличила доход на душу населения. С 1993 года по настоящее время он вырос в 3 раза. Рост ВНП в России составляет 5,9% в год (в США - 2,2%, в Китае - 9,8%). ВНП России превышает один триллион долларов, из него на душу населения в России приходится 8 тысяч долларов. Хотя этот усредненный показатель охватывает и сверхбогатых российских граждан, все-таки при огромных темпах развития Китая с 1978 года душевой ВНП здесь отстает от российского.

Я ввела термин 'автохтонный капитализм', не назвав его ни местным, ни культурно-специфическим, ни каким-либо еще, ибо его автохтонность может быть определена разными особенностями - региональными, политическими, традиционными, религиозными, культурными, цивилизационными либо их комбинацией. Так, автохтонность российского капитализма сегодня можно характеризовать его социокультурной спецификой, которая плохо уживается с либеральными проектами. Рынок Китая вписан в китайскую цивилизационную и политическую специфику. Капитализм исламских государств является религиозно ориентированным и учитывающим наличие уммы - исламской всемирной общности, которая жаждет альтернативной исламской глобализации.

На мой взгляд, возможны два сценария развития автохтонных капитализмов в аспекте их связи с проблемой развития национализмов, наций и национальных государств.

Первый из них уже обозначен: использование хозяйственной машины капитализма в качестве механизма при сохранении существующей специфики любого рода. Этот сценарий является, по сути, новым вектором капиталистического развития.

Ведь Запад в условиях собственных трансформаций и глобализации утратил статус образца развития, а в новый капитализм вступили страны, до сих пор наименее склонные к заимствованиям как капиталистической экономики, так и западной культуры, в которой она вызревала.

Этот сценарий мог бы, скорее всего, реализоваться при изменениях капитализма, описываемых в неокапиталистических теориях - неосмитианстве, либерализме, идее общего блага, удержании моральных ценностей обществом11. А также при изменении ценностей техногенной цивилизации, при все большем понимании экологических, антропологических и социальных пределов человеческой активности и креативности, прежде казавшихся бесконечными12.

Такому сценарию могли бы способствовать выстраиваемые государствами механизмы защиты своей автохтонности: усиление государственности, поддержание патриотизма и чувства достоинства, единства и доверия, ориентация на создание и воссоздание национального единства. Патриотизм и автохтонность хорошо здесь могли бы работать на подъем национальных экономик. Это был бы путь к удержанию Вестфальской системы. Нации стремились бы к поддержанию своих традиционных и политических идентичностей, не стремясь стать буржуазно-индивидуалистическими за счет экономической интеграции.

В России, как уже было отмечено, автохтонный капитализм формируется на основе концепта суверенной демократии, то есть демократии, которая предполагает не только независимость и суверенность государства, но и некоторую культурную специфику, а также идеал объединения идей прогресса и справедливости, культурной традиции и инновации, европейских основ российской культуры и особенностей ее развития. Китай окружил свою рыночную систему двойной защитой - политической (социалистическая система) и цивилизационной (устоями своей пятитысячелетней истории). Индия - глубокой традицией цивилизационной общности, несмотря на культурное многообразие, парламентскую систему и бурный рост. Индонезия и Бразилия - опорой на активный слой населения с игнорированием слоев, не склонных к социальной и экономической активности, что сохраняет специфическую форму их капитализма, получившую название 'бразилизация'.

Однако история западного капитализма показывает, что и Запад имел этап, когда хозяйственные системы капитализма начинали складываться, а общество оставалось традиционным. В средневековых городах Северной Италии и даже на начальном этапе существования Вестфальской системы, трансформирующей территории в национально-государственные формы, хозяйственная система капитализма еще не преобразовывала общество в капиталистическое. Но это произошло. 'Напомним, что в традиционных обществах местные рынки были встроены в институты общества и даже способствовали их сохранению <...> При капиталистической системе (на ее последующих фазах развития. - В.Ф.) общественные институты становятся зависимыми, встроенными в рыночные отношения'13.

Поскольку я мыслю новый цикл развития как подобный Новому времени, переходу к модернизации стран нового капитализма или его хозяйственных систем, нельзя исключить развития по уже пройденной Западом модели. Именно она и является вторым сценарием. Если странам нового капитализма или новым индустриальным странам неосоциализма не поможет их региональная, традиционная, политическая, религиозная, цивилизационная защита своих особенностей и хозяйственный механизм начнет трансформировать их специфику, второй сценарий для России, Индии, Бразилии, Индонезии и стран Азии окажется существенно похожим на развитие капитализма на Западе. В этом случае не исключено, что ориентация на длительное строительство социализма, совмещенного с рыночными механизмами, во Вьетнаме и Китае может смениться на капиталистическую (с возможными элементами социал-демократии) систему в некотором отдаленном будущем. В этом случае Вестфальская система национальных государств не только удержится, но и получит второе дыхание, связанное с необходимостью ее укрепления, а также с образованием новых национальных государств.

В странах, которые были упомянуты как страны автохтонного развития (Россия, Китай, исламские страны, Индия, Бразилия, Индонезия), социально-культурные изменения, особенно в молодежной среде, начинают быть заметными, и многие полагают, что удержать автохтонные тенденции возможно лишь до определенных пор.

 

Что обеспечит развитие капитализма и индустриализма в незападных

странах согласно выдвинутым сценариям?

 

Согласно первому сценарию ни одна из стран нового капитализма не нуждается в изменении своей специфики для применения экономической машины капитализма или хозяйственной самостоятельности граждан. Закреплению этой тенденции могут способствовать изменения капитализма в отмеченных или пока не предполагаемых направлениях. Неокапиталистические теории сегодня вызревают из различных оснований, в том числе и из тех, которые исходят не из идеальных черт капитализма, а из его реального облика. Облика больше зомбартовского, чем веберовского. Дух глобального капитализма несводим к протестантской этике. Он, скорее, ближе к концепции предпринимательства Вернера Зомбарта, который считал, что капитализм использует все виды мотивов для получения прибыли - не только протестантскую этику, рациональность, но и то, что Макс Вебер отрицал для цивилизованного капитализма (нечестную наживу, войну и пр.).

Есть теории нового духа капитализма, который определяет общее содержание его многообразных проявлений. Так, два французских исследователя - Люк Болтански и Ив Чиапелло - считают, что в 1968-1978 годах дух капитализма во Франции и других странах коренным образом отличался от духа капитализма в 1985-1995 годах. Первый период сопровождался резкой критикой и массовыми антикапиталистическими движениями. На новом этапе критика превратилась в устойчивую самокритику капитализма, исчезли массовые оппозиции ему. Капитализм по-прежнему не мог признать достигнутое состояние экономики и технологии завершенным, не мог отказаться от идеи соревновательности и конкуренции, от неизбежности режима индивидуальных свобод для своего развития. Но дух его, слагавшийся из способов обеспечения экономического процветания и энтузиазма, безопасности и справедливости, стал другим. Прежде всего он включил в себя не столько оправдание, но и критику, ибо нельзя отрицать противоречие между способами наращивания капитала и нормативной концепцией социального порядка. Указанных исследователей больше занимает дух капитализма, скорее, в 'профессиональном' (предпринимательском), чем академическом смысле. А критика возникает из того, что во многих отношениях 'капитализм - абсурдная система'14. Вспомним слова Зомбарта: чтобы капитализм начал развиваться, 'нужно было сначала переломить все кости в теле естественному, инстинктивному человеку, надо было сначала поставить специфически устроенный душевный механизм на место первоначальной, природной жизни, нужно было сначала как бы вывернуть всякую жизненную оценку и осознание жизни. Homo capitalisticus - вот то искусственное и искусное создание, которое произошло от этого выворота'15. Но дух капитализма - это то, что делает капитализм привлекательным для предпринимателей, наемных работников и общества в данное время.

Согласно Болтански и Чиапелло, в упомянутом 'профессиональном' смысле существовало три духа капитализма. В конце XIX века он коренился в маленьких семейных фирмах и в буржуазном капитализме. В 1940-1970-х годах - в менеджерских фирмах, больших индустриальных компаниях, массовом производстве и государственной экономической политике. С 1980-х годов - в сетевых фирмах, Интернете и биотехнологиях, глобальных финансах, вариациях и дифференцированных формах производства16. В значительной доле предприятий сломалась иерархическая структура, возникли возможности для творческих замыслов, индивидуальных предпринимательских и социальных инноваций.

Глобальный характер этого меняющегося капитализма предоставляет возможности для большего многообразия капитализмов. Но это многообразие может быть обеспечено только в форме национально-государственных образований, которые сохраняют и воспроизводят Вестфальскую систему. Количество стран, приобщившихся к капитализму, разнообразие их культур и уровней развития не позволят глобальным тенденциям победить то, что английский социолог Ролан Робертсон назвал глокализацией, то есть соединением глобального и локального, ростом локальной реакции на глобальные процессы. Этот термин наполняется разными смыслами: от подчеркивания сопротивления локальных культур культурной глобализации до перспектив интеграции экономических (преимущественно) локальностей в надгосударственные глобальные сети и, наконец, до утверждения о совместимости глобализации с Вестфальской системой.

Согласно второму сценарию в тех новых странах, которые идут по пути капитализма или индустриализма и рыночного хозяйства, образование наций станет неизбежной ступенью. Казалось бы, эти нации уже сформированы. Однако правильнее сказать, что сформированы национальные государства в соответствии с Вестфальской системой, но с внутренним составом, в котором гражданская нация (а не этносы) не всегда сформирована, а буржуазные - экономически интегрированные - нации еще не сложились.

 

Перестройка институциональной памяти в странах

нового капитализма и индустриализма

 

В предисловии к материалам конференции 'Образование наций: За пределами Афганистана и Ирака', организованной форумом Бернарда Шварца 'Конструктивный капитализм', Фрэнсис Фукуяма пишет об образовании наций и ошибках интеллектуальной памяти, которая может закреплять не лучшие свойства исторического опыта. Характеризуя Джорджа Буша-младшего как 'социального инженера' иракской войны, Фукуяма пишет: 'Европейцы часто критикуют американцев за использование термина 'строительство наций', отражающего специфически американский опыт конструирования нового политического порядка в странах нового поселения без глубоко укорененных людей, культур и традиций. Нации - это, так сказать, сообщества разделяемых ценностей, традиций и исторической памяти - согласно этому аргументу, никогда не могут быть построены, особенно со стороны: точнее, они эволюционируют из незапланированного историко-эволюционного процесса. То, что Америка считает строительством наций, скорее, является строительством государств, строительством политических институтов или также продвижением экономического развития. Этот аргумент в значительной степени верен: то, что Америка называет строительством наций, является двойным процессом строительства государства и экономическим развитием'17.

Можно сказать, что строительство наций обеспечивает экономическое развитие, а можно сказать, что экономическое развитие означает строительство наций из социально-культурных и политических общностей. По крайней мере ясно, что нация - это общность, которая шире этнической, групповой и характеризуется тем, что она формируется в государстве, обладает территориальным, культурным, религиозным единством, этническим составом, интегрированным развитием капитализма и экономической жизни. Нация проявляет себя как в национальных движениях, так и в национальной жизни, в стремлении к экономическому росту и воспроизводству собственной идентичности. Нации формируются в национальных государствах, но не всегда существование такого государства предполагает наличие сформированной нации. Фукуяма показал, что нации могут строиться на местах новых заселений или в отсталых странах после кризисов или военных катастроф двумя путями - посредством реконструкции и развития. Цель реконструкции состоит в том, чтобы, опираясь на опыт прежнего существования, на мифы, на попытки стабилизации после конфликта, восстановить гуманитарные ценности, часть прежней идентичности. Часто в описанных Фукуямой случаях этот процесс осуществляется посредством внешнего вмешательства. Развитие же, напротив, устраняет внешнюю зависимость, освобождает внутренние акторы и институты, даже если они недостаточно сильны, чтобы сделать то, что нужно. Никто не застрахует этих акторов от ошибок, и строительство наций сопровождается часто отсутствием ясности в отношении поведения, касающегося населения собственной страны18.

Однако сказанное относится не только к странам нового поселения, но и к странам нового капитализма или нового индустриализма, в которых, несмотря на их организацию по модели Вестфальской системы, внутренние процессы формирования государственной нации не завершены. Оба этих пути формирования наций годятся для устойчивых стран, обладающих длинной историей, но в которых не выработались способности к росту экономики и гражданской активности населения. Фукуяма показывает, что реконструкция восстанавливает прошлое и поддерживает мир, а развитие обеспечивает устойчивость экономического роста и политических устремлений, обеспечивает ресурсами19.

Обычно национализм делится на этнически-коллективистский и индивидуалистически-гражданский20. Последний тип национализма связан с экономической интеграцией сообществ и их переходом к капитализму.

Но поскольку Вестфальская система сделала универсальной политической единицей национальное государство, общества почти во всех странах мира политически были интегрированы как нации[1]. Исключение составляет только умма исламских верующих, рассматривающая деление на исламские государства как наследие колониализма и не везде создающая политически интегрированные нации в отдельных исламских государствах. Умма представляет собой религиозное сообщество всех мусульман, не предстающее в виде нации как некоего целого и не формирующее нации в пределах отдельных государств.

В ходе политической интеграции в государствах играли роль прежние идентичности. Такие идентичности часто сводят к этнокультурным. Но есть и другие. Исходные идентичности Китая и Индии как национальных государств - цивилизационные. Культуры на севере и юге, востоке и западе Китая отличаются друг от друга. Этническое многообразие Индии чрезвычайно велико. Но эти древние государства в Вестфальской системе обрели политическую составляющую собственной интеграции в нацию, надстроенную над господствующим значением уникальной цивилизационной общности.

Не вдаваясь в дискуссии по поводу дефиниции понятия 'цивилизация', отметим две основные тенденции. С одной стороны, отождествление культуры и цивилизации, их общее противостояние варварству. С другой стороны, противопоставление культуры и цивилизации, рассмотрение последней как завершенной фазы культуры, которая уже не характеризуется непрерывным становлением. Освальд Шпенглер писал о европейской цивилизации в час ее казавшегося заката - через несколько лет после Первой мировой войны: 'Культура и цивилизация - это рожденный почвой организм и образовавшийся из первого при его застывании механизм. Здесь различие <...> между становлением и ставшим...'21. Шпенглеровская трактовка цивилизации в теоретическом плане искажается тем осуждением 'заката Европы' после ужасов Первой мировой войны, который Шпенглер интерпретирует как переход Европы от культуры к цивилизации. 'Ставшее' Европы пришло в противоречие с ее 'становлением', с ее идеалами. По существу, так же считал и Эдмунд Гуссерль, утверждавший, что с конца XIX века в Европе разразился кризис философии и науки как их неспособность 'дать нормативное руководство более высокому человеческому типу, который как идея должен был развиться в Европе исторически'22.

Однако эта критика 'ставшего' не отменяет дефиниции цивилизации как завершенного культурного развития, когда культура как символическая программа человеческой деятельности получает завершенность своих оснований и следующих из них норм. Культурная революция в Китае была попыткой 'взрыхлить почву' древней цивилизации, как сказал однажды Вячеслав Степин, чтобы сделать возможным выращивание на ней нового. В Китае я видела древние ворота из дерева, которого уже нет, с резьбой, которую нельзя воспроизвести. За эти ворота вели бой во время культурной революции несколько ученых, пытавшихся их сохранить, и несколько хунвейбинов, намеревавшихся их снести. Ученые охраняли уникальную цивилизационную святыню, хунвейбины стремились расчистить дорогу к изменениям. Культурная революция не имеет оправдания. Сегодня в Китае молчат о ней. Пострадавшая интеллигенция не забыла своих унижений этого периода. Но все же следует предположить, что цивилизационная завершенность создавала препятствия развитию. В условиях возможной экономической интеграции китайского народа эпохи сегодняшнего индустриализма, называемого социализмом с китайской спецификой, второй сценарий потребует превращения цивилизационной идентичности в национальную. Китай насчитывает сегодня более 1 миллиарда 300 миллионов жителей[2]. Все они так или иначе связаны с рыночными отношениями. В китайском бизнесе проявляется не только цивилизационная общность. В нем видны и культурные различия провинций, дающие возможность включить в понимание китайской идентичности экономические факторы: Пекин как управленческий центр, Шанхай как финансовый центр, Гуанчжоу как промышленный центр формируют людей разной идентичности. В Шанхае и Гуанчжоу она сдвигается в сторону индивидуалистически-гражданской в финансовых и промышленных кругах. Шанхай и Гуанчжоу как финансовая и промышленная столицы Китая более склонны к новым национальным идентичностям, чем регионы управленческие, например Пекин, или те, которые менее затронуты рыночными преобразованиями. Китай по первому сценарию может продолжать двойную защиту - государственно-социалистическую и цивилизационную - от рыночных моделей экономики. А по второму сценарию, повторяющему Новое время Запада, он способен в будущем соединить свою хозяйственную и социальную системы с помощью превращения цивилизационной идентичности в национальную, сохраняющую многие старые черты, которые, правда, экономически интегрированы до уровня гражданско-индивидуалистической нации.

Другим примером является Индия. Как и в Китае, здесь существует политическая интеграция населения благодаря унификации Вестфальской системы. Несмотря на демократические структуры политической жизни, в Индии объединяющий фактор и основа идентичности - коллективистская, но не на базе унификации этносов, а на цивилизационной основе, на общих традициях индуизма. В недавнем номере журнала Foreign Affairs говорится, что Индия представляет собой случай, противостоящий Китаю: 'Что более всего примечательно, Индия поднимается скорее, чем могла бы с помощью государства, вопреки его помощи'23. В отличие от классической азиатской модели, основанной на дешевой рабочей силе и торговле продукцией по низкой цене с Западом, Индия в большей мере развивает внутренний рынок. Торговые стратегии Индии на внутреннем рынке нравятся индийцам. И предпринимательство - главный герой индийского экономического роста. Автор индийских реформ - Манмохан Сингх, нынешний премьер-министр, - отказался от прежнего дирижизма в экономике, что способствовало ее некоторому росту. Были снижены налоги. Даже бедные стали искать поддержки частного сектора, от которого они получают большую помощь, чем от государства. В Индии появились большие собственные и иностранные компании. Индустриальная революция усилила урбанизм. Возник сервис знания. Индийцы стали выполнять бухгалтерские операции Запада, расшифровывать присылаемые в Индию томограммы из США. Индийские компьютерщики и врачи делают это в то время, когда в США ночь, а в Индии - день. Аутсорсинг - это выполнение работ, заказываемых извне, с Запада, и их оплата западными компаниями ради использования квалифицированной, но дешевой рабочей силы Индии и отчасти Китая и сбережение времени из-за различия часовых поясов. В Индии с помощью ресурсов компьютерной зоны - Бангалора - организованы так называемые колл-центры, куда поступают звонки о пропаже вещей в аэропортах мира. Аутсорсинг увеличил средний класс Индии. Индийское государство отстает от частного сектора в проведении социальных реформ24. Еще остается достаточно проблем, которые призвано решить государство. Например, необходимо разрушить кастовость в условиях демократии, более основательно интегрировать говорящих на урду и хинди, найти точки соприкосновения образованного слоя Бомбея, Мадраса, Бангалора и бедного населения. Индийцы сведущи в электронике, но ставят примитивные фильмы. Есть много проблем, которые без государства не решить, но все же в более чем миллиардной Индии наблюдается движение от цивилизационно-коллективистского понимания политически интегрированной нации к граждански-индивидуалистическому через массовое участие в предпринимательстве. До завершения этого движения еще далеко, но начало уже положено.

Ответ на вопрос, почему Китай нуждается в сильном государстве, а в Индии с практически таким же по численности населением сложились формы самоорганизации населения и идет начальная фаза трансформации в буржуазную нацию, - тема для отдельного комплексного рассмотрения. Конфуцианство взывает к служению обществу. Как отмечал Макс Вебер, герой конфуцианства - преданный обществу чиновник. Индуизм направлен на внутренний мир индуса.

Как Лиан Гринфельд не отвечает полностью на вопрос о причинах большей зрелости Англии в сравнении с четырьмя другими странами в формировании буржуазной нации, так и здесь сегодня важнее зафиксировать различия в способностях к образованию индивидуалистически-гражданских наций в новых странах капитализма и индустриализма, чем объяснить причины таких различий.

Россия, как показал Арнольд Тойнби, отвечала на вызов суровой природы коллективизмом и продвижением на Восток. Но замечу, что Финляндия на тот же вызов ответила индивидуализмом и концентрацией сил на своей территории. Даже православные финны, которых немало из-за пребывания Финляндии в составе Российской империи, имеют ту же идентичность, что и финны-протестанты.

Россия часто рассматривается в системе координат 'власть-народ'. Юрий Пивоваров и Андрей Фурсов ввели понятие 'русская система'. Эта система, с их точки зрения, представлена властью, населением и лишними людьми, свидетельствующими о незавершенности системы и ее готовности не только к воспроизводству, но и сдвигам в сторону гражданской индивидуалистической нации и формированию гражданского общества. Коллективистская нация подвергалась многочисленным революционным и военным испытаниям. В 1990-е годы, несмотря на собственное решение и волю к демократическим преобразованиям, она была осмеяна и отброшена из семьи великих наций из-за радикализма неолибералов, неверия в искренность ее намерений со стороны прежних союзников и геополитической подоплеки действий Запада.

Россия начала осуществлять свое национальное строительство путем реконструкции идентичности, гуманитарных ценностей, русского многоконфессионального и многоэтничного мира. А также с помощью запаздывающей, но все же имеющей место политики развития, которая постепенно приведет к переходу народа, массы, населения в граждански-индивидуалистическую и экономически-интегрированную нацию.

Неолибералы считали - уберите государство, и общество окажется способным к самоорганизации. Для тех, которые действительно читали Адама Смита, самоорганизация - следствие развитости экономики. Такая развитость достигается не минимизацией государства. Она оказывается следствием его деятельности, его реформ, законов, правовой системы, ориентации на развитие промышленности и торговли. России необходимо восстановить индустрию и нарастить научный потенциал на постиндустриальном направлении. Попав в 'третий эшелон развития', мы не можем стесняться общего хода своей истории. Мы не можем опираться на те образы демократии, которые не соответствуют представлениям даже американцев. Знаменитые ученые Габриель Олмонд и Сидней Верба отрицали сведение политической культуры демократического общества к культуре участия граждан в политическом процессе. Они считали, что в американском демократическом обществе сосуществуют три типа политической культуры - приходская, подданническая и культура участия. Приходская политическая культура в их трактовке опирается на нерасчлененность связей между людьми и тесно спаяна с другими культурными проявлениями. Подданническая культура выделяет политику, по отношению к которой население может быть пассивно доброжелательным. Культура участия выступает как собственно демократическая культура в узком значении этого слова. При формировании гражданской культуры, по их мнению, устанавливается баланс всех существующих в стране типов политической культуры. Нельзя представить и даже поощрить участие всех, это бы лишило общество стабильности, активизировало противоречия и конфронтации. Демократическая политическая культура объединяет три названных типа политической культуры и устанавливает баланс между ними25.

Соответственно второй сценарий потребовал бы коренных преобразований национально-государственного устройства, может быть, даже строительства наций в государствах нового капитализма и нового индустриализма. Умма при нем разобьется на политически интегрированные нации в границах отдельных государств. Китай и Индия должны будут стать из цивилизаций нациями. Бразилия и Индонезия - сформировать буржуазные нации, отказавшись от игнорирующей часть населения бразилизации. Россия - реинтегрировать черты своего прежнего мира (царского и советского), чтобы устремиться к политике развития, формирующей гражданскую нацию индивидов с коллективной памятью о себе в прошлом.

Реконструкция и развитие как общая формула изменений, согласно второму сценарию, являются способами строительства новых наций в ряде стран и путями восстановления и развития многоэтничной нации с тысячелетней историей.

 

Примечания.

1 Marody M., Mandes S. On Function of Religion in Molding the National Identity of Poles // International Journal of Sociology. 2005 - 2006. Vol. 35. #4. P. 51.

2 См.: Gellner E. Nation and Nationalism. Oxford, 1964.

3 Уткин А.И. Крах Вестфальской системы. Новое понятие суверенитета // Политический класс. 2007. #2. С. 69.

4 Федотова В.Г. Будущее капитализма в исторической перспективе. Начало эпохи нового капитализма // Политический класс. 2006. #8. С. 84-93.

5 См.: Фурсов А.И. Колокола истории. М., 1996. Ч. 1.

6 Федотова В.Г. Будущее капитализма в исторической перспективе. С. 91-93.

7 См.: Неформальная экономика. Россия и мир / Отв. ред. Т.Шанин. М., 1998.

8 Вышеславцев Б.П. Кризис индустриальной культуры. Марксизм. Неосоциализм. Неолиберализм. Нью-Йорк, 1982. С. 15.

9 Там же. С. 348.

10 The World in Figures: Countries // The Economist. The World in 2007. 21-st edition. P. 97.

11 Колпаков В.А. Будущее капитализма в исторической ретроспективе. От общества для рынка - к рынку для общества // Политический класс. 2006. #8. С. 74-83; Он же. От апологии и критики капитализма к коммуникативной этике. Признание легитимности интересов социальных групп как основа социального контракта // Политический класс. 2007. #1. С. 92-101; Федотова В.Г. Будущее капитализма в исторической перспективе. С. 84-93; Она же. Этика и капитализм. Пути объединения // Политический класс. 2007. #1. С. 80-91.

12 См.: Степин В.С. Научное познание и ценности техногенной цивилизации // Вопросы философии. 1989. #10. С. 3-18.

13 См.: Колпаков В.А. Будущее капитализма в исторической ретроспективе. С. 77.

14 Boltansky L., Chiapello E. The New Spirit of Capitalism. Chicago, 2002. P. 2.

15 Зомбарт В. Буржуа. Этюды по истории духовного развития современного экономического человека // Зомбарт В. Буржуа. Евреи и хозяйственная жизнь. М., 2004. С. 237.

16 Boltansky L., Chiapello E. Op. cit. P. 6.

17 Fukujama F. Introduction. Nation-Building and the Failure of Institutional Memory // Nation-Building. Beyond Afghanistan and Iraq / Ed. by F. Fukujama. Baltimore, 2006. P. 7.

18 Ibid. P. 7.

19 Ibid. P. 232-234.

20 Greenfeld L. The Spirit of Capitalism. Nationalism and Economic Growth. Cambridge, 2001. P. 3.

21 Шпенглер О. Закат Европы. Новосибирск, 1993. С. 462.

22 Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Введение в феноменологическую философию. СПб., 2004. С. 6.

23 Das C. The India Model // Foreign Affairs. The Rise of India. July-August 2006. P. 3.

24 См.: Фридман Т. Плоский мир: Краткая история XXI века. М., 2006.

25 Almond G.A., Verba S. The Civic Culture: Political Attitudes and Democracy in Five Nations. Princeton, 1963. P. 22.

 

Политический класс, 27.04.06



[1] Нации сложились отнюдь не во всех современных государствах, строго говоря, ныне их насчитывается не более десятка (прим. Ред. ЗЛ).

[2] Настоящая численность Китая неизвестна, возможно, ее сильно преувеличивают.


Реклама:
-