Страна наивных людей с ракетами,

или

почему Россия не Америка

 

 

Утверждение, что Россия переживает очередной драматический период своей истории, банально. Всеобщий кризис, охвативший все стороны русской жизни, продолжается не менее трёх пятилеток и, скажем прямо, конца его не видно. Барахтаться в мутных волнах “смутного времени” мы будем ещё очень долго, пока в самом обществе не возникнет, с одной стороны, ясного понимания смертельной опасности, угрожающей самому существованию русской цивилизации (государственности, экономике, нации, народу, культуре), а с другой - страстной воли к победе. Если же говорить иносказательно, нас ждут тяжкие времена до тех пор, пока русских в известное место не клюнет “жареный петух”.

Ситуация, сходная с нынешней по степени угрозы самому существованию России, была в русском прошлом неоднократно. Достаточно указать на 1612, 1700, 1812, 1918 и 1941годы. И вот опять, на грани веков и тысячелетия, России предстоит ответить на гамлетовский вопрос “быть или не быть”. А это, как уже понимают многие (но, к сожалению, не большинство), вовсе не гипербола.

Из всей совокупности проблем, что предстоит решить, наиболее важными являются экономические отношения, которые, по сути дела, предопределяют материальные условия развития (или деградации) страны. Именно здесь можно обнаружить все начала и концы и непримиримых идейных споров, и беспощадных политических столкновений, и этнического сепаратизма, раздиравшего и продолжающего раздирать Россию на несколько десятков государственных образований, которые поодиночке обречены.

Как ни странно, многие ошибки, допущенные на этом историческом отрезке, заключаются в незнании политическим классом и самим обществом той страны, в которой они живут, в ошибочном представлении о законах, которые управляют на пространствах русской цивилизации всеми экономическими и социальными процессами. Такой вывод напрашивается после знакомства с недавно изданной книгой А. П. Паршева “Почему Россия не Америка”, не без иронии рекомендованной издателем в качестве “начального курса экономики для министров финансов, министров экономики, директоров институтов проблем экономики переходного периода”.

Хорошо известно, что основной экономический тезис “перестройки и реформ” состоял в том, что главными пороками хозяйствования в СССР являются неконкурентноспособность отечественного хозяйства, невовлечённость страны в систему мировой экономики, неконвертируемость рубля, отсутствие частной собственности на средства производства. Теперь, правда уже после политического распада страны, ситуация изменилась коренным образом. Все экономические требования, с которыми выступила “либеральная партия”, по существу удовлетворены властью в 1992-1993 годах. И что же? Стала ли русская экономика более мощной, чем прежде, обеспечивает ли она своему населению материальное процветание, является ли она доминирующим фактором на мировом рынке, как это было в период существования Советской России? Увы, действительность обратила в прах все радужные надежды, опровергла самый осторожный оптимизм, ввергая в состояние апатии большую часть населения. В чём же дело?

Как полагает автор книги, перед нами “самая бережно хранимая тайна последних лет - тайна об истоках кризиса. Тайна коренной несовместимости нашей экономики с мировой. Раскрытие этой тайны, знакомство с ней нашего народа грозит неисчислимыми бедами нашим реформаторам, поэтому в отношении этой простейшей истины и применяются изощрённые меры сокрытия” (с. 124-125). “Именно попытка России выйти на мировые рынки товаров, капиталов и рабочей силы разорила нашу страну в 90-х годах XX века, а социализм, рынок или капитализм тут совсем ни при чём, эти альтернативы - наше внутреннее дело” (с. 274). “Не рынок нас погубил, а мировой рынок. Не российский капитализм, а мировой капитализм, глобализм проклятый. Если для нашего рабочего российский капиталист - партнёр на ринге, в худшем случае фонарей навешает, то мировой капитал - это терминатор за дверью. И для российского капиталиста тоже” (с. 205).

Проблема, которую раскрывает перед читателем автор, распадается на две части. С одной стороны, он критически анализирует состоявшиеся собственно экономические реформы, что само по себе неоригинально, поскольку негативное отношение к ним уже стало чуть ли не общим местом политической публицистики, а с другой - поднимает тему принципиальной несовместимости отечественного хозяйствования с мировым рынком, что встречается в этой самой публицистике нечасто. И главная причина такой несовместимости заключается не в пресловутом русском менталитете, не в отторжении обществом капиталистических отношений, не в православии, составляющем, несмотря ни на что, морально-нравственный и духовный фундамент русской нации, а в природно-климатических факторах.

Не метафизика, эзотерика или теософия обусловили крах реформ 90-х годов, поставив существование России под вопрос, а такие прозаические вещи, как изотермы, разность температур, климат и расстояния, коренным образом отличающиеся от того, что существует в остальных экономически развитых частях мира, которыми реформаторы вызывающе пренебрегали и, увы, продолжают пренебрегать. А именно они и определяют, какой должна быть экономика России и как она должна относится к так называемой мировой экономике. В отличие от последней, “мы построили своё государство там, где больше никто не живёт” (с. 40). “Из двухсот стран мира по суровости климата с нами может сравниться только Монголия” (с. 48). “На нашей территории из озимых культур устойчива только рожь, а все остальные возделываемые культуры если и дают урожай (это бывает не каждый год), то втрое-вчетверо меньший, чем в Европе, при работе крестьянина без сна и отдыха в течение пятимесячного земледельческого сезона (в Швеции - 77 ц/га, для России - 14 ц/га)” (с. 264). “Если построить условную карту мира, на которой расстояния от источников сырья до потребителей будут заменены на стоимость доставки, то все океаны “стянутся” в небольшое пятно, а все приморские страны окажутся рядом друг с другом, зато центр России будет значительно удалён от всех стран мира” (с. 58). “На отопление жителя Москвы расходуется в год 4 тонны условного топлива. Это не менее 2000 долларов на семью из 4 человек. Как раз зарплата всей семьи из “третьего мира” (с. 92-93).

Казалось бы, - самоочевидные вещи. Кто об этом не знает? Оказывается, не знают. Потому что под этим углом зрения нет ни справочников, ни карт, ни учебников (карту зональности по критерию сравнительной суровости климата А. Паршев нашел только в дореволюционном атласе (с. 48). Стало быть - не существовало в прошлом и не существует теперь средств образования и воспитания, которые бы позволили жителям России узнать, понять и усвоить эти истины. Ибо “в обществе, и даже среди экономистов процветает элементарное незнание географии, а особенно экономической” (с. 51).

Тем не менее, необходимо предпринять усилие и сделать из природно-климатической и географической реальности правильные выводы. А они таковы. По сравнению с Западной Европой наше строительство дороже в 2-3 раза (с. 56), а “наш одноэтажный кирпичный дом весит как английский трёхэтажный” (с. 55). Стоимость обустройства рабочего места зависит от зимних температур и “для отрицательных температур с каждым градусом растёт на десятки процентов” (с. 48). Согласно В.Д. Андрианову, “в середине 90-х годов издержки производства промышленной продукции в России были выше, чем в Японии в 2,8 раза, в США - 2,7, Франции, Германии, Италии - 2,3, Великобритании - 2 раза” (с. 117). По сравнению со странами с идеальным климатом (Иордания, Кипр, Таиланд, Малайзия, Зимбабве) на создание “единицы комфорта” тратится “единиц энергии” в Мексике - в 1,6 раза, в Южной Корее, Японии, Австралии, Западной Европе от 2 до 2,5 раза, в США - в 5 раз, в России (обитаемая часть) - в 8 раз больше (с. 92). В результате, если производство продукции в России обходится в 253 доллара, то в США - 93, в Японии - 89,5, в Германии - 110,5 долларов (с. 118, 291).

Таким образом, когда лет 10-15 назад публицисты и журналисты, общественные деятели и политики либеральной ориентации призвали жителей страны превратить Россию в составную часть западной экономической системы, они совершали действия, описываемые знаменитой фразой Милюкова, произнесённой в Госдуме в 1916 году: “Что это - глупость или измена?”. И, тем не менее, роковые шаги в этом направлении были сделаны самым радикальным, беспощадным образом. Причём не вопреки большинству населения, а в согласии с надеждами этого большинства, которые тогда доминировали в общественном настроении.

По мнению автора книги, здесь имели место две стратегические ошибки. С одной стороны, демонтаж государственных установлений, предохранявших жизнедеятельность отечественного хозяйства от более развитой экономики западных стран, находящейся в более комфортных природно-климатических условиях, с другой - собственно экономическое реформирование, которое, упразднив социализм, породило строй, не являющийся капитализмом (с. 387). Как известно, “капитализм - это человеческая деятельность, постоянно направленная к увеличению капитала” (с. 320), но всё, что происходит с русской экономикой, опровергает это определение. Как полагает автор, несколько решений носило откровенно разрушительный характер.

“Фатальная “ошибка” была сделана при Горбачёве в 1987 году”. Постановление о госпредприятии в корне меняло принципы денежного оборота. Суть дела заключалась в положениях, которые “давали предприятиям право часть безналичной прибыли перечислять в фонд материального поощрения и обналичивать”. Но “безналичная прибыль никогда не обеспечивалась потребительскими товарами, и безналичные деньги, хлынув на товарный рынок, катастрофически раздули денежную массу. Малые предприятия усугубили ситуацию…”. В результате “товар исчез”. К этому добавились “Закон о кооперации с налогом в 3 процента и закон о совместных предприятиях - первая возможность для вывоза капитала и финансирования прозападных политиков, а также антиалкогольная компания. Неизбежный результат - в приходной части бюджета образовалась дыра (с. 176).

Затем наступили реформы Ельцина, реализовавшиеся в экономике России с 1993 по 1998 год, которые автор отождествляет с “аргентинским вариантом”; “вместо хоть какого-то оживления экономики приведшие к её полному краху” (с. 166). Главное, что было сделано в начале реформ: приватизированы прибыльные предприятия, в результате чего в госбюджет стала попадать не вся прибыль, а лишь её часть в виде налогов; отменена госмонополия на водку; отменена госмонополия внешней торговли, которая означала приватизацию экспорта сырья (с. 182-184).

Оба этапа реформирования, связанные сначала с разгосударствлением экономики, а затем и с её денационализацией, закономерно привели к двум основным социально-экономическим результатам. Государственная казна, образно говоря, уподобилась церковной кружке, в которую еле-еле собирается сумма, эквивалентная примерно 25 млрд. долларов. На такие деньги можно осуществлять государственные функции такой страны, как Финляндия, но не Россия. Это бюджет ликвидационной комиссии России, а не Государства российского. “Отдать сумасшедшие деньги никому не известным личностям и затем умолять их заплатить хоть сколько-нибудь налогов? Ну не идиоты ли эти реформаторы?” (с. 186). “После развала бюджета говорить о поддержке государством чего бы то ни было можно только в сослагательном наклонении” (с. 186).

Не состоялся и рынок. Случившееся у нас в стране никак не связано с рыночной реформой экономики. Суть дела в простой и грубой экспроприации доходов государства в пользу кучки частных лиц, без всяких попыток построить частнопредпринимательский капитализм как таковой. Отсюда вывод: “все крики о “продолжении курса реформ” и “цивилизованном рынке” - …погремушка для кретинов” (с. 186).

После того, как в результате административных решений экономика в целом и государственная казна в особенности лишились финансовых ресурсов, “ключевым моментом для понимания ситуации в нашей стране является вопрос о привлечении иностранных инвестиций” (с. 21), которыми, подчёркивает автор, можно считать только “долгосрочные вложения капитала в отрасли промышленности” (с. 24). Но инвестиций в русскую экономику, сколько бы о них не говорили, не было. “Всех иностранных инвестиций в производство России - на 7 млрд. долларов. Это при том, что просто в долг нам надавали не меньше чем на 140 млрд. долларов” (с.14). Но, как полагает автор, в сложившихся условиях их и быть не могло, потому что “привлечь иностранные инвестиции в российское промышленное производство нельзя никак, никакими силами” (с. 23). Почему? По очень простой причине: “в условиях свободного перемещения капиталов ни один инвестор, ни наш, ни зарубежный, не будет вкладывать средства в развитие практически ни одного производства на территории России… Дело в законах экономики, ориентированной на прибыль” (с. 95).

Когда нас чуть ли не силком тащили в зону действия “свободной рыночной экономики”, то это в действительности означало, что наша экономика, благодаря факторам, перечисленным выше, становится со всех точек зрения неконкурентоспособной.

Как известно, западная экономика оперирует двумя основными понятиями - конкурентоспособность и эффективность. Каков же критерий конкурентоспособности? Он один - превышение доходов над расходами. “Ты конкурентоспособен, если за продукцию получаешь больше, чем тратишь на её производство и своё собственное существование”. “Вся современная конкуренция построена на сравнении между издержками и выручкой. Именно это называется “эффективностью”. “Эффективность” в западном понимании - это не полезность. …никто не требует от фирм, чтобы они соревновались в полезности своей продукции, степени удовлетворения потребности населения” (с.11). “Когда речь идёт о конкуренции между фирмами, то главный, чуть ли не единственный метод выявления преимуществ одной фирмы перед другой - сравнение объёма затрат на единицу готовой продукции. Тот, кто меньше тратит - выходит победителем в конкуренции” (с. 20).

Понятно, что при тех новых условиях, в которых приходится существовать отечественной экономике, она никогда и ни при каких обстоятельствах не может быть более эффективной, чем её западные конкуренты. А иностранные инвестиции не только не придут на русскую почву, но и те образовавшиеся свободные средства, что находятся в частной собственности, будут стремиться эмигрировать за рубеж. Объяснение простое. “Представьте себе, что вы - иностранный инвестор. И у вас есть выбор - построить завод в России и 7-8 месяцев в году расходовать деньги на его отопление, или в другом месте, где топить не надо совсем. И какие деньги! В четыре-пять раз больше, чем затраты на энергию где-нибудь в Сирии. Так где вы его построите?” (с. 70). А если вы не иностранец, а природный русак, но норма прибыли “там” существеннее выше, чем “здесь”? Тогда никакой патриотизм не поможет. Потому что “патриотизм и удачное предпринимательство - суть вещи несовместные”. “Если в бизнесе выгодно именно непатриотическое поведение, то победят в нём антипатриоты. А у нас в стране именно такая ситуация! Если предприниматель в своём бизнесе принимает решения, основываясь не на законах бизнеса, а на пользы своей родины, то непатриотические конкуренты из такого бизнесмена тут же чучело набьют. Только сильное государство нерыночными метолами (законами, налогами, Уголовным кодексом и т.д.), создавая для всех предпринимателей равные условия, может заставить предпринимателей действовать в интересах государства, хотят они этого или нет. От частного выхода наших предпринимателей на мировой рынок может предохранить только закон” (с. 209).

Ещё менее основательна надежда на наши якобы неисчерпаемые минеральные ресурсы. Автор достаточно аргументировано доказывает, что этих запасов у нас всего лишь на несколько лет, в крайнем случае - десятилетий. Извлечение и транспортировка на тысячи километров делают их убыточными и для производства, и для покупателя. Если они и нужны экономике, то только нашей. И никому другому. “Говорят, что у нас много сырья. Это миф, а говоря по-русски, враньё” (с. 58). “Значительная часть российских газа и нефти доступны не более, чем метановая атмосфера Юпитера” (с. 63).

Если же исходить из стратегических соображений, то вывоз энергоресурсов в качестве товара - такое же преступление, как и использование нефти в качестве топлива, о чём говорил ещё Менделеев. “Мы - самая холодная страна мира. Для одинакового уровня комфорта нашим согражданам приходится расходовать в 4-8 раз больше энергии, чем в других странах. Поэтому экспорт невозобновляемых энергоресурсов (электричество, нефть, газ, уран) должен у нас расцениваться не просто как государственное преступление. Это преступление перед ещё не рождёнными поколениями нашего народа. По опасности оно пострашнее геноцида (с. 282). “Нормальный народ может продавать за границу природный газ только под общим наркозом. На чём потом шти-то варить?” (с. 286). “Что такое аммиак? Один атом азота и три атома водорода. Так почему именно из России вывозится почти на 4 млрд. долларов аммиака? Ответ один: всё это вывоз энергоресурсов” (с. 288). Но товаров (для международной торговли) у нас на самом деле раз в десять меньше, чем мы думаем. Предел нашего экспорта - 10 млрд. долларов ежегодно, и то ещё много” (с. 353). Общий вывод таков: “вывоз сырья нам всё-таки невыгоден, даже, можно сказать, является медленным самоубийством. Мы можем вывозить только готовую продукцию” (с. 295).

Что из этого следует? Во-первых, “экономика нашей страны непривлекательна для вложения капиталов в производство, и эта непривлекательность неустранима, тем более нельзя ничего сделать путём написания тех или иных законов. Закон может повлиять только на одну составляющую затрат - на размер налогов и других поборов, но и то жизнь быстро приведёт всё в соответствие с реальностью” (с. 215). Во-вторых, “индустриальное общество на нашей территории всегда будет вынуждено опираться только на собственный капитал - то есть овеществлённый труд предшествующих поколений и накопленные материальные запасы, других опор у такого общества нет и никогда не будет. И крайне трагической ошибкой любого правительства нашей страны является допущение оттока этого капитала и других ресурсов с нашей территории. Извне нам никто ничего не пришлёт и пирожка не подсунет” (с. 265). Поэтому “…для создания жизнеспособного государства на российской территории нужно лишь одно: внутренний российский рынок должен быть изолирован от мирового” (с. 311). Не “разумное включение в мировую экономическую систему, а разумное дистанцирование от мировой экономической системы” (с. 389).

Последний тезис находит в книге развёрнутую аргументацию. Главное условие, которое должно соблюдаться - невозможность вывоза капитала из страны. “А всего-то надо изолироваться от мировой экономики. С нашим-то опытом - плёвое дело” Что для этого надо делать? Мер этих три: госмонополия на внешнюю торговлю, прекращение вывоза капитала и отмена конвертации рубля, то есть нецелевого выделения валюты кому угодно” (с. 260).

При этом автор понимает, что подобное предложение будет встречено в штыки. Он пишет: “Эту фразу как чёрт ладана боятся демократические журналисты, политологи и экономисты. Стоит только намекнуть на благотворность изоляции российского “экономического пространства”, как начинается жуткий, отвратительный для слуха визг: “автаркия!”, “международная изоляция России!”, “железный занавес!”, “экономический ГУЛАГ!”. Фантазия у сторонников “мировой экономики” небогата” (с. 311). Но у такого предложения есть и весомое доказательство. Оно содержится в анналах русской истории: “когда мы открывались мировой экономике, тут же кризис. Когда закрывались - подъём, и порой рекордный для всего мира. В 1891-1895 - подъём, в 1896-1914 - три кризиса. В 1928-1957 - подъём, потом, правда, “застой”, но с постоянным ростом. Когда открылись вообще совсем - вообще крах” (с. 149).

Свой трактат автор завершает тремя “конституционными поправками”, которые при их реализации в законодательстве и практической деятельности должны определять не только новую экономическую политику правительства, но и закрепить основы социальных отношений. Первая поправка: “Общественный строй России - капитализм. Высшей целью капитализма является сохранение и приумножение капитала. Капиталом является всё, что может быть использовано для производства. Вывоз капитала из России запрещён” (с. 320). Вторая поправка: “Под общественный контролем допустим обмен одних видов основного капитала на другие. При этом допустим обмен невозобновляемых российских ресурсов только на невозобновляемые” (с. 322). Третья поправка: “Правительство имеет право взять иностранный кредит только при угрозе войны или во время войны, с целью использовать его только для нужд обороны” (с. 339).

Чаще всего критика существующих в современной России социально-экономических отношений раздаётся слева. К этому все привыкли. Книга Паршева в этом отношении является исключением. Его критика - справа. Он не поклонник социалистических отношений, и в его книге не найти ни славословия социализму, ни проклятий капитализму. Более того, он показывает, что России предстоит жить именно в условиях капиталистических отношений. Но надо отчётливо понять, что истекшее десятилетие, покончив с социалистическими отношениями, к капитализму не приблизилось ни на йоту. Потому что капитализм - это “человеческая деятельность, постоянно направленная к увеличению капитала” (с. 320). Если же все десять лет “реформ” капитал в стране не приумножался, а растрачивался, расхищался и вывозился из страны - такой строй капитализмом не является…

Разумеется, “и на солнце есть пятна”. Во-первых, при описании климата и растительного мира разных стран встречается много мелких неточностей, к которым дотошные критики, пытаясь оспорить или хотя бы принизить значение этой замечательной книги, обязательно придерутся. Поэтому при переиздании автору было бы полезно пройтись по ней с физико-географами и биологами, чтобы устранить огрехи. Во-вторых, недостаточно чётко показано, а в чём же Россия, при столь малопригодных для жизни природных условиях, всё же может конкурировать не только с Западом, но и с Югом. Конечно, закон дифференциальной ренты, то есть зависимость рентабельности и эффективности производства от природных условий и транспортной доступности, действует во всех отраслях хозяйства. Но заслуга автора состоит в том, что он применил идеи, высказанные в изумительной по глубине и богатству материала монографии академика Л. В. Милова “Великорусский пахарь” не только к сельскому хозяйству, но и к другим отраслям и к экономике страны в целом.

Вместе с тем необходимо обратить внимание на то, что чем технологичнее отрасль, чем меньше в ней уровень энергоёмкости и материалоёмкости, тем слабее действие в ней закона дифференциальной ренты. В отличие от сельского хозяйства или добывающей промышленности, в машиностроении разрыв в рентабельности производства между Уралом и, к примеру, Тайванем гораздо меньше. А в производстве оптики и микросхем, где доля затрат на зарплату, здания, транспорт и социальную инфраструктуру относительно невелики в сравнении с чисто технологическими издержками, даже в русском климате при высокой квалификации работников и хорошей организации, разрыв в ценах производства между Нижнем Новгородом и Сингапуром становится вполне приемлемым, чтобы конкурировать на мировом рынке.

Другое дело, что хозяева стран так называемого “золотого миллиарда” и примкнувшие к ним “новые рашены” (не путать с новыми русскими) не заинтересованы в том, чтобы Россия стала настоящим конкурентом этих стран. Более того, они страстно желают превратить как можно скорее Россию в выморочное “жизненное пространство”, которое можно было бы поделить между Китаем и тюркскими фундаменталистами, оставляя за собой общее так сказать руководство. Но это уже другой вопрос - о власти, который можно будет решить в пользу русского будущего тем скорее, чем больше русских людей, особенно учителей, старшеклассников и студентов, прочитает рецензируемую книгу.

Как известно, средний человек прочитывает за всю жизнь около 500 книг. Выдающийся русский библиограф Н. А. Рубакин прочитал около 200 тысяч книг, а президент Ельцин не прочитал ни одной. Если читающий эти строки не экономист, и ему захочется прочитать всего лишь одну книгу по экономике, это должна быть книга Паршева “Почему Россия не Америка”. Если же читающий эти строки экономист, а современные экономисты, как правило, посредственно знают физическую географию, ему особенно рекомендуем прочитать книгу Паршева “Почему Россия не Америка”.

По сути дела А.П. Паршев написал первый в своём роде очерк политической экономии современной России, который в популярной, весьма доступной и вместе с тем полемической форме отвечает на самые острые вопросы экономической политики страны. По своему научно-просветительскому и политическому значению его можно так же поставить в один ряд с классикой современной русской национально-освободительной публицистики.

Фонд “Русский проект”