Журнал «Золотой Лев» № 107-108 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Л.Г. Бызов,

ВЦИОМ

 

Национал-патриотическая ниша пока вакантна[1]

 

Если 90-е годы прошли под знаком противостояния между “коммунистами” и “демократами”, сменявшими друг друга у власти, то национал-патриоты в чистом виде так ни разу у власти и не были, а в борьбе “двух станов” занимали промежуточное место, иногда склоняясь к поддержке “демократов” (как в 1991 году), а иногда — к “коммунистам”, как в 1993 году.

Именно в 1993 году национал-патриотическая идеология была, по сути, доминирующей во “Фронте национального спасения”, наиболее решительно противостоявшем политике Ельцина и его окружения. Однако на последующих выборах в Государственную Думу, вплоть до 2003 года, когда успеха добилась “Родина”, национал-патриоты особенно ничем не отличались, если не считать результаты ЛДПР — партии, которую лишь с большой натяжкой можно отнести к национал-патриотической.

Национал-патриотическая идеология далеко не однородна. Обычно выделяют патриотов-государственников (среди них “белых” патриотов — сторонников дореволюционной имперской традиции, “красных” патриотов — сторонников советской имперской традиции), а также националистов, делающих акцент не на ценностях империи и великого государства, а на защите русских от представителей иных национальностей, как правило, мигрантов[2].

Сегодня государственническо-имперская ветвь национал-патриотической идеологии в значительной степени “перешла на службу режиму”, став важнейшей составной частью “путинской метаидеологии[3]. Напротив, националистическая ветвь осталась одной из немногих идеологических групп за пределами этой “метаидеологии”, что способствовало маргинализации и радикализации этой группы[4].

Оценки общего электорального объема национал-патриотической ниши носят достаточно противоречивый характер. С одной стороны, доля “мягких” националистов продолжает постоянно возрастать. В еще большей степени это касается патриотическо-державной идеологии. С другой стороны, сторонниками “русских националистов, выступающих против наплыва в Россию приезжих из южных и юго-восточных регионов” называют себя 4,0% опрошенных россиян (май, 2006-го), а “сторонниками возрождения страны на основе православия и дореволюционных традиций” — 4,1%.

Цифра в 8—10%, в целом характеризующая объем национал-патриотической ниши, нуждается в оговорке: речь идет только о протестной части национал-патриотической идеологии, сторонников которой полностью или частично не устраивает консенсус в рамках “путинской метаидеологии”. Другая — большая — часть патриотов растворена во всех без исключения политических силах и идейно-политических направлениях.

Годы правления В. Путина в значительной степени изменили социально-политический ландшафт России. Изменения произошли не только в политической системе, но и в массовом сознании. Общественный запрос на “патриотизм”, на “национал-государственничество”, который только намечался в конце 90-х, превратился в магистральный. Его ширина оказалась столь значительной, что все, что в него стало не укладываться, вытеснилось на политическую обочину.

“Путинский консенсус” — это синтез самых разных идеологических течений, которые в 90-е годы, особенно в их первой половине, казалось, носили взаимоисключающий характер. Патриотические ценности если и не принимаются всеми безусловно, то по крайней мере и не отвергаются категорически ни в одном из электоральных сегментов, как это было в 90-е годы.

Так, на вопрос ВЦИОМ (июнь 2006-го), готовы ли вы поддержать политиков патриотической ориентации, 44,1% опрошенных ответили утвердительно, а 33,6% — отрицательно. Причем эти цифры не слишком сильно различаются в электоратах ведущих политических партий. Среди сторонников СПС поддержать политиков-патриотов готовы 41,5%; среди яблочников — 39,0%; среди голосовавших за “Родину” — 57,7%; за ЛДПР — 51,9%; за “Единую Россию” — 48,4%; за КПРФ — 52,5%.

“Русский фактор” в массовом сознании имеет тенденцию к росту, но не в его наиболее радикальной форме. По сложившейся традиции к числу радикальных русских националистов социологи относят тех, кто разделяет идею “Россия должна быть государством русских людей”. За последние семь лет доля сторонников этого лозунга не выросла, оставаясь на уровне 10 — 11%. Причем, учитывая “всплеск” радикального русского национализма в период 2001 — 2004 гг., когда доля радикальных “русистов” доходила до 17,1% (2004 г.), можно сделать вывод, что в настоящее время ситуация в значительной степени стабилизировалась.

Иное дело — нерадикальные формы массового сознания, в наилучшей степени отражаемые лозунгом “Россия — многонациональная страна, но русские, составляя большинство, должны иметь больше прав, ибо на них лежит основная ответственность за судьбу страны”. Доля сторонников этой идеи выросла с 19,9% в 1998 году до 29,5% в нынешнем.

В равной степени сократилась и доля интернационалистов, которые считают, что “Россия — общий дом многих народов, оказывающих друг на друга влияние. Все народы России должны обладать равными правами, и никто не должен иметь никаких преимуществ”. В 1998 году интернационалисты составляли 64,1%, а ныне — всего лишь 50,8%.

Если “национал-государственническая” идеология принимается практически всеми значимыми группами общества — и социальными, и электоральными, — то “русский национализм”, делающий акцент скорее на “голос крови”, этническую солидарность русских, напротив, встречает к себе и резко негативное, и резко позитивное отношение.

К чему стремится сегодняшнее общество в национальном вопросе? Национальная озабоченность очень хорошо видна при исследовании на малых выборках, когда идет откровенный разговор: мол, русских дискриминируют, “чернота” заела. Но как только политик идентифицирует себя как русского националиста и под этим знаменем идет на трибуну, он сразу же оказывается в положении маргинала.

Дело в том, что националистические ценности — это ценности “второго эшелона”. Они выступают на первый план на кухне и уходят на третий план на публичной трибуне. Национальные гарантии как бы встроены в социальные, это то, что входит в пакет ценностей социальной справедливости. Излишнее педалирование национального вопроса у многих вызывает опасение. Именно поэтому лишь около 7 — 8% готовы проголосовать за политиков, которые национальную проблематику ставят на первое место. Радикальный русский национализм, несмотря на все его неприятные проявления, остается идеологией меньшинства даже в наиболее расположенной для него молодежной среде. Политические движения и партии, которые получают ярлык националистов, не могут претендовать на политический успех.

На предстоящих выборах Государственной Думы националистическая и национал-патриотическая идеология, безусловно, будет находиться в центре общественного внимания. Между тем значимых политических сил, способных освоить этот ресурс, пока не появилось. Исчезновение с политической сцены “Родины” с ее левонационалистической идеологией пока не привело к появлению других серьезных политических сил в рамках этой идейной ниши.

 

«Новая газета» 15.03.2007



[1] К данному материалу, написанному для радикально-либерального издания и отражающему официозную позицию, следует относиться осторожно. Его внимательное чтение не может не обнаружить опровержения в одном абзаце того, что утверждается в предыдущем (здесь и далее прим. ред. ЗЛ).

[2] Это суждение не соответствует фундаментальным основам, на которых зиждется идеология русского национализма. Жаль, что в данном случае автор не приводит имен современных русских идеологов-националистов, пренебрегающих «ценностями империи и великого государства».

[3] И в данном случае было бы интересно узнать, кого конкретно имеет в виду автор, говоря об идеологах национал-патриотизма, «перешедших на сторону режима»; остается также тайной, о какой путинской метаидеологии” идёт речь.

[4] См. прим. 2.


Реклама:
- например