Журнал «Золотой Лев» № 103-104 - издание русской консервативной мысли

(www.zlev.ru)

 

Фильм Н.Бондарчук о последней дуэли Пушкина

 

Русская правда. Путинское «нет» прозвучало в Пушкинский день

 

Фильм о Пушкине, который "Россия" показала в день памяти поэта, ждали нервно. Приученные за последнее время к теле- и кинопровалам. К пародиям на заданную тему. Опасения усиливало то, что главную ролю сыграл Сергей Безруков, совсем недавно бывший многосерийным Есениным.

Не ожидал, но впервые за долгое время - благодарность телевидению. За то, что оно решилось показать смелый, очень качественный, поэтичный фильм об убийстве Пушкина[1]. Наталья Бондарчук создала русский фильм. Сколько лет этого не было, даже сказать трудно. Ее великий отец может обрести покой: если Федор так и не оформится в значимого мастера, все равно есть кому продолжать.

Не припоминаю, чтобы так точно, так верно и вместе с тем не плакатно были расставлены необходимые акценты в изложении пушкинской трагедии. Конечно, что-то и не было сказано.

Например, не была упомянута стальная защита, в которую по версии большинства объективных исследователей, был облачен Дантес. Укрывшись бронежилетом, он действительно шел на хладнокровное убийство.

Говорить о чем не стали, явно опасаясь обвинений в махровой тенденциозности.

Безруков блестяще справился с ролью. Видимо, "Есенин" многому его научил. Плотников, Сухоруков и Снаткина, сыгравшая Натали – хороши и не фальшивы были все. Разве что государя изобразили эдаким грубоватым ротмистром.

Как положено ему, искрился снежно-солнечным мифом Петербург. И как и в каждом великом мифе - фатально-неизбежное присутствие зла, плетущего заговор. Геккерен, Нессельроде, их орудие – испорченный юноша Дантес и пособничавшие самолюбивые глупцы из русской знати. Показано было мастерски и смело.

Что ж, Бондарчук, составлявшая достойную пару с Николаем Бурляевым, создала теперь фильм, который нужно смотреть в паре с бурляевским "Лермонтовым". Тем более, что Михаил Юрьевич и показан наследником Пушкина. Их языком, их голосами Россия заговорила, она уже никогда больше не будет невнятной – за это стоило гибнуть!

В том, что заговор против России продолжается, телезритель смог убедится, вглядываясь в кадры с Мюнхенского саммита НАТО.

Наш президент, похоже, нашел в себе силы ответить на наглый вызов геополитических соперников. Как и в ХIХ веке - "мы не признали наглой воли". Выступление Путина было выступлением лидера России, а не Горбачева, не Ельцина. Мы увидели злобные (именно так) лица натовцев, отчужденно-ненавидящие взгляды. Их подытожил председатель НАТО Яп Схофер: "Мы разочарованы". Конечно, он хотел сказать: "Мы рассержены, мы озлоблены".

Путин стоял перед прицелом телекамер со всего мира, как у барьера, явно принимая вызов Запада. Военная верхушка которого не ожидала подобного поведения от противника, "поверженного в холодной войне". Одному Богу ведомо, почему путинское "нет" прозвучало в пушкинский день. Однако, у медийного пространства свои законы, свои особенности. И отказ нашего президента от сдачи на милость мнимого победителя (что войдет, может быть, в учебники) слился в сознании аудитории с пушкинской энергетикой. Образ великого аристократа дает смысл и форму противостоянию.

Как морок, как уходящее злодейство в подобной ситуации должны исчезнуть персонажи вроде Жириновского. Циничный, готовый на все, питающийся из источника лжи. На теледуэль ("К барьеру!") с ним вышел в прошедший четверг писатель Проханов. Неисповедимо служители слова становятся ощутимым заслоном, или, как теперь говорят, фактором в борьбе. Казалось бы сделано все, чтобы сама словесность, поэзия стала незначимой. Стала уделом немногих, кружком по интересам, изысканным хобби, выброшенным из контекста насущного. Но принимая новые формы, движимая одержимыми художниками, она обретает силу, она продолжает влиять на общество.

Кинувшись обслуживать сиюминутную прихоть "толпы жадно, стоящей у трона", Жириновский не пожалел сил. На сей раз он обслуживал угодное "разочарованному" НАТО и компрадорской олигархии размежевание с Белоруссией. Мы знаем, что Жириновский способен на подлость. Но он снова и снова превосходит себя. Среди его выкриков прозвучало, что Лукашенко подобен "грязной подстилке", что во время Великой Отечественной войны "Белоруссия легла под Гитлера"…

Представляю, что пережили белорусы, если они это видели. Белорусы, потерявшие в той войне треть всего населения. Белорусы, чья Хатынь, где заживо сжигали детей, навсегда останется символом того, на что способен "цивилизованный Запад". Кто знает, как бы закончилась война, если бы не эти наши братья, всей страной ушедшие тогда в партизаны.

Но в том-то и суть поэта, он способен, невзирая на самолюбие, на возраст, на неприязнь вступить в публичное ристалище и биться с негодяем. Не боясь показаться смешным, рискуя нервами, здоровьем, репутацией. Просто кто-то должен это делать! Натиск Жириновского Проханов выдержал. Убедил зрителя в своей правоте, победив по голосам телефонного опроса с оглушительным результатом. Да и люди, конечно, не хотят разрыва с Белоруссией.

Поразило другое. Заговорщицкое поведение "судий" в студии. Они, как один: и историк Басовская, и актер Токарев, и некий предприниматель, и вянущая дама полусвета – все отдавали предпочтение бесстыжему лицедею. Так же, как когда-то их далекие предшественники предпочитали наглеца Дантеса и, шушукаясь по салонам, осмеивали Пушкина. Это поведение невозможно объяснить ни чем иным, кроме как патологической неполноценностью. Люди, не способные и не желающие принадлежать к своему Отечеству, чужие на своей земле, пустые, продажные и лицемерные – страшная угроза.

Больше на ТВ, как и там, где принимаются решения об "экономической целесообразности" отношений с братьями (то есть в правительстве), их быть не должно. Это должен понимать президент и те, кто ему верен. Иначе сказать "Так высылайте ж к нам, витии, своих озлобленных сынов" - не получиться. Как не получится уйти и от натовского шантажа.

 

Александр Ефремов

Столетие 12 февраля 2007

 

Пушкин как солнце русской конспирологии

 

В день 170-летия трагической гибели Александра Сергеевича Пушкина на канале РТР наконец-то вышла телеверсия фильма Натальи Бондарчук «Пушкин. Последняя дуэль». Он стал еще одним доказательством той простой истины, что наше табуированное сознание способно воспринять образ «реального Пушкина» только в гротескной оболочке, единственной, которая способна донести до нас все пушкинские смыслы.

Пушкину в России всегда не везло. Разорванный последующими эпохами на множество физических и виртуальных монументов, образ реального Пушкина безвозвратно потерялся в пространстве где-то между архивными папками и риторикой маститых пушкинистов. Пушкин оказался слишком сильно заморожен в «вечную мерзлоту» нашего сознания и любая попытка его рекреации несла неизбежное сопротивление современности, как некоей внешней агрессивной среды, несущей тлен и распад для первозданных артефактов.

Неслучайно отечественный кинематограф старательно избегал тем, связанных с детализированным описанием пушкинской жизни и пушкинской смерти. Из наиболее значительных кинопостановок следует назвать, пожалуй, только две работы – «Поэт и царь» Владимира Гардина 1927 года и «Последняя дорога» Леонида Менакера 1986 года. Обе работы были выдержаны строго идеологически, эксплуатируя тему выживания и смерти свободного гения в «светском застенке» николаевской России. Причем опасность размытия в сознании советских людей образа Пушкина как «нашего всего» в «Последней дороге» чиновники от культуры, видимо, чувствовали настолько серьезно, что живой Пушкин в фильме присутствует как едва уловимый силуэт на заднем плане, безликий и безмолвствующий. Даже в гламурной российско-голливудской поделке «Черный Принц» 2004 года с участием Анастасии Волочковой пушкинские реалии то и дело смешиваются с водевилем любовной истории нашего времени, и сами адаптированы к миру этого водевиля.

Конец советского мифа о Пушкине как о певце борьбы с «деспотическим режимом», вбросил в сознание обывателя 90-х годов массу «пушкинского нижнего белья», легализовав еще один род «правды» о Пушкине. Образ Пушкина-державника, «человека царя», неизменно отторгался, ломая привычные стереотипы восприятия гения Пушкина. Едва возродившись, этот образ сразу ушел в область исторических анекдотов и легенд, вслух о которых обычно не говорят. Одним словом, Пушкин окончательно стал областью чистой конспирологии, «правдой от земли». Правдой непривычной, неудобной, вызывающей, а значит – единственной, которой вообще стоит верить. Совсем неспроста фильм «Пушкин. Последняя дуэль» сопровождается слоганом: «Пришло время узнать правду».

Наталья Бондарчук, кажется, стала тем самым опытным сёрфером, который не просто смог оседлать волну ожидания этой правды, но и в каком-то смысле предугадал само ее появление. В центре действия картины – расследование Военно-судной комиссии и офицеров III Отделения не столько последствий трагической дуэли у Черной речки, сколько заговора против Пушкина и России. Заговора, который целенаправленно устроили ненавистники поэта составлением и публичным распространением известного пасквиля.

Кстати, едва ли не впервые в отечественном кинематографе император Николай I предстает перед отечественным кинозрителем не «Николаем Палкиным», а умным и глубоко порядочным человеком. Образ Государя, вокруг которого толпится простой народ, чтобы его только лицезреть, очень символичен. К Государю допускают простую женщину с иконкой, которая, вопреки ожиданиям Николая, ничего не просит для себя лично, а желает только увидеть царя и молить за него Бога. Николай целует женщину и просит народ: «Молитесь все за меня!». Учитывая, что Николай I был последним русским Царем, который открыто без опаски выходил в народ и христосовался с самыми обычными людьми на Пасху, это очень много значит. Государь вместе со своим народом как бы сплотились в пространстве фильма на краткий миг вместе, будто предвкушая страшные времена будущего революционного террора народовольцев и большевиков.

Узнав о содержании анонимок против Пушкина, Государь поручает вести секретное дело начальнику корпуса жандармов тайной канцелярии сыска Леонтию Дубельту (Борис Плотников). Тот узнает от Петра Вяземского, что речь идет не только об оскорблении семьи Пушкиных, но и о клевете на царское семейство. Параллельно в III Отделении полковником Александром Галаховым (Виктор Сухоруков) ведется частное расследование гибели поэта, которое продвигается в истинном понимании причин гибели Пушкина. Их нити постепенно сплетаются в почти масонскую паутину всеобщего заговора.

Только с первого взгляда кажется, что речь идет об обычной светской травле Пушкина. На кону – борьба за влияние на Государя, который прислушивался к Пушкину как к «умнейшему в России человеку». Разумеется, такая трактовка слишком неожиданна для советского рассудка, представлявшего смерть вольнодумного поэта от «мнений» некоего среднеарифметического «света» — безобразных лицемеров и марионеток в руках «кровавого режима». Нет, все оказывается гораздо серьезней. Не Пушкин-либерал затравлен державными «держимордами», а гений-державник затравлен латентными либералами, в чьи рамки, с одной стороны, он не вписывался ни своим нравом, ни своим талантом, ни своей любовью к Родине, а с другой стороны — служил невольной иконой для подлинно антирусского вольнодумства. Может быть, этим и объясняется казенщина и бездушие поспешных похорон поэта в Святогорском монастыре. Ведь могила поэта так и не стала местом культа либерального гражданского мученичества, сохранив в себе смысл будущего и уже нетленного обретения имени подлинного Пушкина-мученика.

С державниками тоже не все так просто. Вспомните: в фильме Менакера они выступают против «солнца русской поэзии» единым фронтом, возглавляемым золотомундирным Уваровым, который рявкает на цензоров: «Запомните!!! Хоронят не Пушкина, хоронят надежду на торжество умственного разврата!!!». В «Последней дуэли» «голубые мундиры» четко разделены на тех, кто честно служит России, и всех остальных. Служащие России генерал Леонтий Дубельт и полковник Александр Галахов меньше всего напоминают палачей свободы. Прежде всего — это люди совестливые, сдержанные, старающиеся во всем досконально разобраться. Именно поэтому когда полковник Галахов предоставляет Дубельту список участников заговора против Пушкина и России, тот поражен, что в списке почти весь свет – начиная от тогдашних салонных кис и заканчивая министрами Уваровым и Несельроде. Но Галахов тем и ценен, что ведет расследование «без гнева и пристрастия».

Правда, герой Сухорукова пару раз выдает свои истинные чувства. Первый раз – когда он бросается к содомиту Дантесу и, еле сдерживаясь, кричит, что таких он в 1812-м году «в окрошку рубил». Второй раз – когда происходит, на наш взгляд, самый интересный эпизод в фильме. Галахов навещает в тюрьме молодого Лермонтова, которого отправляют за дуэль с де Барантом на Кавказ. Узнав, что тот начертал горелой спичкой очередной поэтический шедевр в своем блокноте, Галахов передает Лермонтову с многозначительным видом карандаш и намекает, что, мол, «я вам его не давал». Любопытный поступок для «цепного пса режима»!

Впрочем, такое только с первого взгляда кажется невозможной, художественной вольницей. Ведь, изначальная задача не мифического, а исторического III Отделения заключалась не в организации тотальной слежки и морально-политического террора, а в пропаганде душеспасительных мер, направленных к улучшению нравов в обществе. И как бы высокопарно и глупо это ни казалось с высот нашего времени, свою задачу они выполнили в той мере, что сумели спасти от революционной и нравственной деградации хотя бы свою собственную эпоху. Неслучайно полковник Галахов напутствует Лермонтова как русский русского такими неожиданными словами: «Ты знаешь, что будет дальше? А дальше будет истребление лучших умов России, политическая измена и иностранная интервенция». Кажется, герой Виктора Сухорукова своим предостережением предвидит грядущее перемены гораздо дальше, чем напрашивающаяся аналогия с ближайшим фиаско России в Крымской войне.

Сказать просто, что фильм Бондарчук современен – значит не сказать ничего. Внимательный человек сразу обнаружит в «Последней дуэли» четкий и недвусмысленный слепок с нашего времени – времени обманчивой стабильности, убаюкивающего псевдоконсервативного покоя и светских вечеринок в кипящем океане агрессивной современности. Каждый в свое время — и Владимир Путин и Николай I — почти одинаково утверждали, что их призвание заключается в том, чтобы быть «чиновником номер один». Но проблема в том, что личность «номер один» возглавляет государство безликих номеров, государство торжествующей бюрократии, которой только кажется, что с «декабристами» всех мастей окончательно покончено. На самом деле Россия находится всегда под прицелом заговора мира против нее. И самый страшный заговор против нее – не ничтожная педерастия Геккеренов, а тотальная педерастия ума и совести, раковой опухолью подступающей как извне, так и изнутри страны. Может быть, основная мысль фильма, воплощенная в личности полковнике Галахове, как будто смотрящего сквозь времена, заключается как раз в попытке организовать в России спасительный контрзаговор. И в нем должны принять участие все умные и ответственные люди, которым небезразлична судьба России.

Единственный, но, увы, неизбежный минус фильма Натальи Бондарчук состоит в том, что роль Пушкина сыграл Сергей Безруков, который уже давным-давно играет только самого себя. Но этот минус неизбежен именно потому, что Пушкина сыграть хорошо практически невозможно. Возможно, выбор на главную роль юродствующего без меры Безрукова тем и определен: Пушкина нельзя играть серьезно. Как невозможно мимикой человеческого лица изобразить памятник.

В «Последней дуэли» под видом Пушкина предстает обезьянничающее на балах существо, заросшее бакенбардной шерстью до такой непотребности, что поневоле возникают ассоциации с первыми кадрами «Космической Одиссеи 2001 года» Стэнли Кубрика. Безруковский Пушкин-австралопитек носится по фильму как по вольеру, по ходу устраивая вполне современные разборки с «неразборчивой» Натальей Николаевной, называя ее «сукой», вертящей хвостом перед высокосветскими кобелями. Вполне возможно, Бондарчук этими жесткими приемами специально решила развеять искусственный монументализм пушкинского образа, погружая его в дух вульгарных семейных ссор современности. Но все же после того контрастного душа, который пролился на зрителя с экрана, хочется сказать: «Перебор!».

Особенно хорошо этот перебор ощущается, когда Наталья Сергеевна отчетливо рисует нам совсем другого Пушкина, за которого русское сердце переполняется гордостью и чувством сопричастности судьбам нашей Веры и нашей великой культуры. Пушкин — нежный семьянин, обожающий свою супругу и детей. Пушкин – друг Государя, просящий передать ему на смертном одре, что ему жаль умирать, «весь был бы его». Православие Пушкина искренне и несомненно — хотя бы по той светлой улыбке смертельно раненого человека, с лица которого священник снимает епитрахиль, исповедавши и причастивши поэта. Этот факт очевиден по последним словам священника: «Царствие Небесное!». Совершенно очевидно – между светским приматом и христианином Пушкиным в фильме пролегает гигантская пропасть.

Интересно, что Наталья Бондарчук сознательно избегает конструирования обобщенного образа Пушкина и смешения всего того подноготного, что известно о его жизни, в общий пушкинский винегрет «нашего всего». Зрителю как бы дается право самому выбирать: какой именно Пушкин ему больше по душе. Водораздел проведен достаточно точно между настоящим и фальшивым, между сиюминутным и вечным, между сумерками и ясным утром. И Пушкин не мечется между этим выбором, флюгер его души больше не зависит от розы ветров этого мира.

Режиссерское чутье Бондарчук спасает фильм от падения в бездну огромного притяжения имени Пушкина, которое неизбежно давит своей гравитацией при малейшем приближении к нему. Поэтому жизнь Пушкина в фильме описана без предысторий, без «жареных фактов» и кропотливых копаний в личности поэта. Она возникает как бы штрихами, случайно выхваченная историческим прожектором, чей луч уходит снова в кромешную темноту. Пушкин в «Последней дуэли» становится не солнцем фильма, но парадом планет, выстроенным на миг в ослепительно яркую точку, чтобы потом снова разбрестись по своим банальным орбитам.

Но что именно унесет с собой каждая из этих планет, сойдясь на миг в вспыхнувшем свете внеисторического Пушкина? Что унесет с собой каждый из нас? “Гений с одного взгляда открывает истину, а истина сильнее царя. И именно она остается потомкам”, — предостерегает всех нас с экрана великий поэт. И каждый поневоле должен спросить себя: насколько он готов быть тем самым потомком? И насколько каждый приготовил свою жизнь к тому, чтобы быть достойным разделить эту истину когда-нибудь вместе с новым гением и новым Царем?

 

Дмитрий Данилов

Правая.ру13 февраля 2007 г.



[1] У В. Непомнящего, известного пушкиниста, иное мнение. В ЛГ за 14.02.07 он высказался так: Фильм «Пушкин. Последняя дуэль»? К сожалению, мне кажется, он не заслуживает серьёзного разговора.


Реклама:
-